— Болтать о таких делах по телефону опасно. — Егор достает из внутреннего кармана сверток: небольшую трубочку с бумагами. Все, что касается моих «дел», он не носит в своей рабочей папке, всегда кладет отдельно. — Вы ведь уже закончили?

— А то ты не знаешь, — усмехаюсь я.

Этот тип — прирожденная ищейка. Вряд ли от него ускользнут хоть какие-то детали моей деятельности. Он знает обо мне всё, даже когда я старательно это скрываю. И он единственный, кому за это ничего не будет.

— Привет, мужики! — Бодро говорит он, входя в зал, затянутый сигаретным дымом.

В помещении все еще царит тишина.

— Привет, — первым сдается Макс.

— Доброго здоровья, — нехотя отзывается Марк Иосифович.

— Угу, — здороваясь, кусает изнутри щеку Фил.

Мои парни никак не привыкнут, что старший следователь, майор юстиции Лунев вот так может заявиться к ним в берлогу, в удобное для него время и быть в курсе всего, что происходит в нашем кругу, да еще и реагировать на это спокойно и даже бровью не повести.

Но дело даже не в том, что по долгу службы брат обычно расследует особо тяжкие преступления, а не разоблачает аферистов — дело в том, что он, как и мать, уже много лет ничего не может со мной поделать.

— Выпьешь? — Улыбается Макс следователю.

Берет со стойки чистый стакан, бросает туда лед и щедро льет виски. Для Шведа, кажется, не существует неловких ситуаций, а еще он тонко чувствует: если я расслаблен, он тоже готов доверять моему родственнику.

— Благодарю, — улыбаясь, Егор садится на высокий стул возле барной стойки.

Его забавляет то, что матерые преступники теряются, словно мальчишки, и никак не могут привыкнуть к его присутствию.

— Может, в картишки? — Сверля глазами стол, спрашивает Марк Иосифович, доставая из кармана колоду.

Проблема состоит еще и в том, что Лунев не продажный мент, и все это прекрасно понимают. Он не собирается никого прикрывать, чтобы поиметь долю в нашем деле. Егор иногда страхует меня, добывает нужную информацию или, скрепя сердце, закрывает глаза на то, что видит. Но и то только в одном случае — если от этого напрямую зависит моя жизнь. Потому что я дорог моей матери, а кроме мамы у нас никого больше нет.

— С удовольствием, — Фил со скрипом отодвигает стул и садится напротив старика.

— Я с вами. — Наливая новую порцию коньяка, присоединяется к ним Макс.

Сажусь к стойке поближе к брату. Усмехаюсь, понимая, что каждый из этих пройдох, глядя в карты, будет внимательно слушать нас.

— Как мама? — Интересуюсь, затягиваясь сигаретой.

Пригубив ледяной виски, брат отставляет стакан в сторону. Он сверлит меня своим фирменным отцовским взглядом. Среднего телосложения, высокий, широкоплечий, с мощным подбородком и пронзительными темно-каштановыми волосами, Егор не производит впечатления опасного человека. Скорее, такого — хмурого, но обаятельного добряка, но я всегда отчетливо вижу в нем отца: хитрого, расчетливого, волевого и импульсивного, поэтому стараюсь не нарываться.

— Она твоя мама, вообще-то. — Его лицо выражает решительный упрек. — Навести ее и узнаешь.

Делаю глоток коньяка и долго держу обжигающую жидкость во рту прежде, чем огорченно ответить:

— Она от меня отказалась, забыл?

Лунев бросает раздосадованный взгляд на моих ребят, потом снова смотрит на меня:

— И ты знаешь, почему.

Внутри меня закипает гнев.

— Это мой выбор.

— Да, но она твоя мать. — Егор постукивает краешком стакана по стойке. — И ты знаешь, почему она так реагирует.

— Я и так сделал все, чтобы освободить вашу жизнь от себя. — Рычу я. — Ты сюда нотации пришел мне читать? — Кошусь на своих подчиненных. — Или есть что-то по делу?

Лунев медленно выдыхает. Он хоть и заноза в жопе, но подрывать мой авторитет при товарищах не торопится. Допивает виски, не сводя с меня взгляда, снимает льняной пиджак, закатывает рукава рубашки и разворачивает принесенные бумаги.

— Я кое-что нарыл, — словно сомневаясь, он пожимает плечами. — И это потребует усовершенствования твоего плана.

— Исключено. — Заявляю безапелляционно. — Ты знаешь, что даже если я придумываю на ходу, то это у меня четко спланировано.

— Нет. — Егор чешет висок. — Это только усилит твой план, я в этом убежден.

— Говори уже. — Выдыхаю устало.

Даже не удивительно, что мы применяем свои таланты настолько по-разному. Брат впервые принимает участие в моём деле, потому что ему жизненно необходимы эти деньги. И только поэтому мы еще не разосрались. И поэтому я терплю его занудство, а он — мою нетерпимость ко всему, что не совпадает с моим мнением.

— Для начала. — Лунев пробегает глазами по своим записям. — Твой человек уже говорил с ним? Иначе, все остальное просто теряет смысл.

Бросаю на него хмурый взгляд. Не вынимая сигарету изо рта, отвечаю:

— Подослал к нему одного из общих знакомых. — Уголком рта выпускаю дым. — Кажется, он клюнул. — Скидываю с плеч куртку и отбрасываю назад, на спинку стула. — С тех пор, как он женился на той телке, сорит деньгами налево и направо. Так что приглашение на покерную неделю, куда съедутся чуть ли не все хреновы игроки страны, его заинтересовало.

— Думаешь, он… почуял неладное?

Достаю сигарету, стряхиваю пепел и опять зажимаю ее зубами.

— Если даже почуял, не сможет удержаться: слишком жадный и самоуверенный.

Егор подливает себе виски.

— Он не сядет с тобой за один стол.

— Почему? — Затягиваюсь глубоко.

При мысли о предстоящем деле сердце в груди клокочет. Слишком сильны эмоции, слишком высоки ставки.

— Нельзя подставить того, кто чует подставу. Он всегда будет на стреме, будет напряжен, будет ждать подвоха. — Лунев отпивает из стакана и мерит меня взглядом. — Этот человек прекрасно знает, что ты захочешь поквитаться, и ни за что не пойдет на это.

Гнев накрывает меня волной.

— Я брошу ему вызов при всех. — Тушу сигарету в пепельнице и сжимаю пальцы в кулаки. — Он не посмеет отказаться!

— Это покер, а не кулачные бои, Глеб. — Спокойно напоминает брат, ставя стакан на стойку. — Кому, как ни тебе лучше знать, что мошенничество — это искусство, но провести другого мошенника — это… — он взмахивает руками, — высший пилотаж. Либо он откажется играть, либо будет просчитывать твои ходы наперед, ожидая подставы.

Свожу челюсти так, что зубы скрипят. Едва не крошатся.

— Ты забываешь. — Указываю на него пальцем. — Я, — тычу себе в грудь, — аферист, а он — всего лишь мелкий жулик.

— Думаю, ты недооцениваешь его. — Усмехается брат.

— Недооцениваю? — Выпрямляюсь. — Да у него никогда не хватало духу на что-то посерьезнее, чем тискать кошельки на базаре, ясно? А кем он теперь стал? Брачным аферистом? Ха! — Меня пробивает на смех, но губы предательски искривляются в горькой ухмылке. — И это его потолок, поверь. — Нервно шарю по карманам, отыскивая зажигалку. Закуриваю новую сигарету. — И с этим дерьмом ты предлагаешь мне тягаться? Да он должен быть просто счастлив оттого, что я его не прирезал после всего произошедшего.

— Тогда бы тебя не отпустило. — Егор опять прав. Он опирается на локоть и ждет, когда вспышка моего гнева угаснет. — Я знаю, что ты хочешь ему доказать, что он — пустое место.

— Я просто хочу отнять у него бабки. — Глубоко затягиваюсь. Так сильно, что даже голова немедленно начинает кружиться. — Ты ведь для этого в деле? Не из-за меня. Тебе тоже нужны эти деньги, Егор. Тогда не углубляйся в философию, ладно?

— У тебя личные счеты. — Брата ничем не пронять. Он спокоен, как удав. — Это называется месть, и я знаю, как сделать ее сладкой.

И как? Усмехаюсь про себя. С тех пор, как я освободился, и когда впервые увидел эту мразь на фотографии, единственной моей мечтой было отжать у него всё то, что делало его наглую физиономию такой счастливой — его деньги. Которые он так и не научился зарабатывать своей башкой. Которые ему проще было брать у бабы. И трахать ее потом, отрабатывая долги, как последняя шлюха.

— Из той информации, что я в прошлый раз нарыл… — Лунев трясет перед моими глазами своими бумагами. — Помнишь, было упоминание, что он жил с какой-то девушкой?

— Это, — улыбаюсь, — ну… Я пропустил тот факт мимо ушей, как маловероятный.

— А я вот решил копнуть. — Егор раскладывает листы на стойке, находит нужную строчку и останавливает на ней палец. — Их даже задерживали однажды по жалобе одного из постояльцев гостиницы, но быстро отпустили. Не было доказательств.

— Вместе, что ли, орудовали?

Даже догадываюсь, какую схему разыгрывали. У этого любителя легких денег на что-то оригинальное мозгов бы не хватило.

— Здесь мне пришлось поднапрячь ваших старых общих знакомых. — Егор прочищает горло. — Через своих знакомых разумеется.

— Вот ты оборотень. — Улыбаюсь.

— Да. Итак, они работали вместе. — Он поднимает на меня взгляд, явно ожидая какой-то реакции. — И жили вместе. Почти два года.

Невольно давлюсь табачным дымом.

— Ну, допустим. — Соглашаюсь.

Значит, у него были на то причины. Видимо, подружка была курочкой, несущей золотые яйца. А как иначе?

— Потом он женился, а она уехала. — Егор хитро щурится. — Никто бы и не знал, если бы он не заикнулся в казино, что она увела его бабки.

— Красава. — Смеюсь, стряхивая пепел.

— Я нашел ее. — Тихо говорит Лунев.

И я замираю. Смотрю на него подозрительно. Мне-то какой толк от этой телки?

— И?

— У них… серьезно все было… — Что-то пытается сказать мне брат.

Но я не въезжаю. Кашляю, давясь теперь от смеха.

— У этой твари нет привязанностей. — Выдыхаю, отгоняя от лица дым. — Ни к кому, кроме денег. Сечешь?

— Он ищет ее.

Злюсь, видя, как Егор щурится.

— Бесит, когда ты вот так палишь на меня, изображая из себя долбанного Коломбо.

Его лицо сияет.

— Это твой козырь. — Он берет в руку стакан и вращает против часовой стрелки, наблюдая за движением виски. — Все, чего тебе не хватало. Это твой рычаг. И я для тебя его нашел.