Елена Сокол - Наглец

— Эй, — зову, замечая, что ее глаза наливаются ужасом. — Как тебя там? Соня?

— А? — Она словно отходит ото сна. Медленно переводит взгляд на мое лицо и хмурится. — Что? Кто вы такие?!

Громко сглатывает. Приставным шагом пятится в сторону двери. Смотрит затравленно и дрожит всем телом.

— Моя фамилия Дымов. Слышала о таком? — Интересуюсь, гадая, что же могло ее до такой степени напугать.

Делаю шаг навстречу, и девушка вжимается в стену, едва не зажмуриваясь.

— А должна? — Отрицательно качает головой из стороны в сторону.

«Может, Егор что-то напутал? Не может быть, чтобы моего имени ни разу не упоминали в ее присутствии»

— В общем, так. Я нанимаю тебя, Соня. — Показываю ей свои ладони, убеждая, что трогать не собираюсь.

Но она явно напугана пуще прежнего, и верить не собирается.

— Меня? — Ее розовый язычок лихорадочно скользит по губам, затем быстро прячется обратно.

— Тебя. — Киваю.

— В качестве кого? — Она вздыхает, но получается что-то вроде всхлипа.

Лихорадочно проводит рукой по коротким светлым волосам.

— Мне понадобится твоя помощь в одном деле. — Делаю Максу знак, чтобы тот дал мне свой смартфон. — Ничего такого, к чему ты не привыкла. Никакой грязи и чернухи. Минимум риска. Чистая, красивая афера.

— Почему я? — Уже спокойнее спрашивает девушка, недоверчиво склоняя голову набок.

— Потому что только ты сможешь сыграть эту конкретную роль. Вокруг которой и будет строиться вся моя схема. — Беру телефон в руку, довольно смотрю на экран, затем перевожу взгляд на свою гостью.

— Почему ты не попросишь кого-то другого?

Замечаю, что она старается не смотреть ниже моего подбородка.

— Никто другой мне не подойдет. — Развожу руками. — Я пришел специально за тобой.

С кривой ухмылкой она закатывает глаза:

— Что за бред?

В последний раз мысленно утверждаюсь в правильности своего решения.

— Нет. Я вполне серьезно.

Она дико посмеивается. Точно приговоренный к расстрелу, еще не верящий до конца в свою участь. Затем улыбка медленно сползает с ее лица. Вдыхает, выдыхает, переводит взгляд с меня на Макса и обратно.

— И кого нужно… сыграть? — Ее голос взволнованно скрипит.

«Придется, как следует, поработать, чтобы привести ее эмоциональное состояние в стабильность. У нас не будет права на ошибку»

— Саму себя. — Отвечаю с улыбкой.

Но ее это явно не веселит.

— Так. — Нехотя кивает, сжимая губы. Будто приказывает себе успокоиться. — Хорошо. — Соглашается категорическим тоном. — А… кого ты разводишь?

Она ерзает, протирая лопатками стену, точно боится услышать мой ответ. Дышит тяжело, периодически бросая взгляды на дверь номера.

— Одного урода. — Говорю небрежным тоном. — Думаю, тебе даже самой захочется принять участие в это деле, когда ты узнаешь.

— Его имя? — Спрашивает нетерпеливо.

Бросаю взгляд на Макса. Тот отрывается от пожирания глазами нашей гостьи и пожимает плечами, типа: «давай, валяй, обрадуй ее».

— Его имя Майор. — Отвечаю коротко.

И мое сердце принимается отплясывать в груди бешеную чечетку. Предвкушение отбрасывает к черту все сомнения и голодным зверем в очередной раз требует унять эту острую жажду мести. Я даже не уверен, смогу ли успокоиться, когда все будет кончено.

— Нет. — Услышанное заставляет девушку побледнеть снова. Она отрицательно мотает головой. — Ни за что… — Испуганно лепечет, надеясь, что все это шутка. — Я не согласна.

И паника, охватившую все ее существо, прорывается наружу сквозь плотно зашторенные в душе эмоции, сквозь сжатые губы и стиснутые добела кулачки. По расширенным в ужасе зрачкам догадываюсь, что все гораздо серьезнее, чем казалось на первый взгляд.

— Ты не поняла. — Мне жаль девчонку, но я должен это сказать. — Я не даю тебе выбора.

И разворачиваю телефон экраном к ее лицу.

Не сразу понимаю, что такое на дисплее. Стук моего сердца заглушает его слова, дыхание неумолимо учащается, но, чтобы не выдавать своего страха, цежу воздух маленькими глоточками, будто сбитая автомобилем собака на обочине.

— Что?… — Осекаюсь.

На фото мелькает форма моего брата. Приглядываюсь.

Он это. Сидит за столом, а напротив него мужчина пожилой в костюме. Вот почему Свят до сих пор не явился мне на выручку — он у них!

— Где мой брат? — Делаю отчаянный шаг вперед.

Я этому придурку глотку перегрызу за своего мелкого, пусть только посмеет тронуть!

— Тише, Сонечка.

Пытаюсь отойти от состояния шока, которое накрыло меня после того, как увидела голый торс незнакомца. Забываю про отклеенные усы, про слова, которые больно резанули сердце, про имя, произнесенное вслух, которое никогда больше не хотелось бы слышать.

— Что вы с ним сделали? — Накидываюсь на него с кулаками.

И второй раз за вечер он скручивает меня своими могучими ручищами, чтобы присмирить, как жалкую дворнягу.

— Тссс, — мягко вытягивая трубочкой губы, просит мужчина, заставляя скулить в мольбе о пощаде.

И резко отшвыривает меня на кровать.

— Твари, — рычу, упав на бок и в спешке пытаясь прикрыть задницу подолом платья, взлетевшим к лицу. — Сволочи!

Барахтаюсь, краснею, изрыгаю проклятья, пытаюсь встать.

— А теперь поговорим спокойно. — Незнакомец, назвавшийся Глебом, подтягивает к себе стул и садится. Упирает локти в колени.

— Что ты хочешь? — Восклицаю, тяжело дыша.

Сажусь на край постели, подтягиваю к себе ноги и сжимаю пальцы в кулаки до боли в суставах.

— Для начала всего один вопрос. — Он закрывает глаза на какое-то мгновение, словно прислушиваясь к шуму моря за окном.

— Говори. — Поторапливаю.

За что тут же получаю полный ненависти взгляд.

Должна сознаться, глаза у него особенные. Шальные, что ли. Не знаю, как еще описать их притягательную силу и магнетизм. Смотришь в них, ощущая полный спектр эмоций от страха до вожделения, и оторваться не можешь.

И не способны магию этих зеленых омутов с оттенком лесной травы испортить ни глупые усики, ни попугаичий хохолок, ни костюм нелепый, потому что они обезоруживают, мгновенно парализуют, захватывают власть над твоим телом. Уверена, что ни одна женщина никогда мужчине с такими глазами не отказывала.

А он сидит и смотрит на меня презрительно и с жалостью. Плечи широкие, под стать мощной фигуре. Мышцы бугрятся крепкими покатыми волнами под загорелой кожей, вызывая во мне необъяснимый трепет: какая же силища в них заключена? И как все это могло прятаться под дешевым пиджаком и казаться настолько незаметным, даже когда он меня стискивал в объятиях возле двери?

— Это правда, что говорят про тебя и Майора?

Вопрос обрушивается, как снегопад посреди жаркого летнего дня, больно ударяя в грудь ледяным дыханием воспоминаний.

— А что… говорят? — Стараясь не меняться в лице, спрашиваю я.

А у самой кожа мурашками покрывается. И так всякий раз, когда это прозвище при мне называют. Кажется, сто раз скажут — сто раз у меня сердце сожмется и кровью истечет.

— Что ты с ним вместе была. — Глеб наклоняется ко мне, сужая зрачки, а я взгляда оторвать не могу от его тела, покрытого татуировками. Цветные рисунки: женские лица, загадочные строчки на латинице, цветочные элементы, голова и перья какой-то птицы, паутина, череп, часы на цепочке — странными символами забиты оба рукава и области по бокам, от подмышек до талии. Только грудь, покрытая мягкими светлыми завитушками, остается чиста. — Вместе и долго. — Ухмыляется он, будто не веря тому, что говорит.

Я и сама не верю.

— Херня это всё, — отворачиваюсь и делано-кокетливо подмигиваю его товарищу.

Нужно как-то успокоиться и понять, что они хотят.

А у самой перед глазами стоит огонь, который обвивает собой черные пятиконечные звезды, набитые на смуглой коже. Стоило Глебу скинуть рубашку, меня словно под дых ударили — потеряла всякую связь с реальностью. Даже подушечки моих пальцев все еще помнили, каков этот узор наощупь, ведь у Вадима имелась такая же татуировка, и в том же месте — на предплечье, устремляясь языками пламени вверх, к шее.

— Что между вами было? — Вклинивается второй незваный гость, перекатывая во рту комок жвачки. — Расскажи, и мы отстанем.

Оглядываю эту говорящую обезьяну с пренебрежением во взгляде.

— Что тебя интересует? Сколько раз? Позы? Брала ли я у него в рот? Или как глубоко заглатывала? — Выдвигаю нижнюю челюсть вперед. — Ты кто, вообще? Мой гинеколог? Или у нас сеанс психоанализа?

Брови парня от ошеломления выстраиваются острым ровным домиком, а я, в свою очередь, оборачиваюсь на нервный смешок липового «Матвей Палыча».

— Ничего у меня с ним не было, ясно? Так, побаловались и разбежались. Это всё? Могу идти? — Приподнимаюсь с кровати.

Но Глеб с непроницаемым лицом делает мне короткий знак, сесть обратно.

— Твой брат у меня, поэтому я решаю, когда тебе можно будет уйти.

Падаю обратно, недовольно ссутулив плечи. В открытую конфронтацию больше вступать не решаюсь.

— Так, что еще? — Говорю, не дрогнув. Внутри меня не слабо лихорадит. — Ребят, вы не по адресу, честно. Мне вам помочь нечем, я и этот тип… — у меня не хватает сил произнести вслух имя, — мы тусили вместе, да, но вряд ли я буду вам хоть чем-то полезна в этом плане. Ничего о нем не знаю, давно не слышала, не виделась. Да и он в курсе, что мошенница из меня так себе. Вы теперь тоже это знаете. — Пожимаю плечами. — Смысл мне задерживаться здесь дольше?

— Вы жили вместе? Как долго?

Напоминание об этом вышибает из меня последние силы, а тревога за брата накатывает новой волной. У этих ребят слишком много сведений обо мне, они хорошо подготовились прежде, чем явиться. Что еще такого им известно?

— Не знаю. — Отвечаю хрипло. — Год… Может, с небольшим…

Серо-зеленые глаза злого блондинчика сужаются сильнее и буравят меня теперь почти насквозь. Вижу, как перекатываются мышцы у него под кожей, как напрягаются сильные руки и железный пресс, и начинаю догадываться, что в деле замешано что-то очень личное: неспроста он так ярко реагирует на мой ответ.