— Я не термин, чтобы давать мне определение.

— А можно личный вопрос?

— В пятнадцать лет. Она была моим репетитором по английскому языку. Славно все отрепетировали, — ну какой же пошляк. — Хотя, если вспоминать, она была страшненькой. Нос слишком большой, не люблю картошкообразные носы.

— Вообще-то я не это хотела спросить. Почему вам так не нравится новый терапевт?

— Почему не нравится?

— Это я вас спрашиваю. Вы даже не скрываете это, почти кривите лицо, когда она находится рядом с вами, это как-то странно. Она симпатичная девушка, точно в вашем вкусе, от нее приятно пахнет, я даже проверила. Что не так?

— Какой оказался приятный день в итоге, — улыбаясь произносит Марк. — Ты за мной следишь, ревнуя к Лене, стало быть ко мне неравнодушна. Это круто, прогресс на лицо. Еще и нюхаешь ее.

— Ну-ну, тешьте себя. Вы, кстати, на вопрос не ответили.

— Она усатая.

— Что?! — поворачиваюсь к нему вылупив глаза.

— Усатая, — повторяет по слогам. — Для особо одаренных-у нее усы.

— Что за бред? У нее нет усов!

— Конечно нет, она от них избавилась, но она все равно усатая. Даже цвет кожи над губой другого цвета. Видимо, недавно это сделала. Терпеть не могу усатых женщин. Хуже только разве что…. усатые, мать их, женщины, — и все, после этой фразы меня снова накрывает, только теперь я не могу скрыть смеха. Не помню, когда в последний раз так смеялась.

— На твое счастье, ты не усатая. Кстати, мне очень нравится твой смех, тебе очень идет.

— Спасибо за комплимент.

— Пожалуйста. Мы приехали, — смотрю в окно и действительно мы стоим около моего подъезда. Да уж, время летит незаметно.

— Спасибо, что подвезли.

— Пожалуйста, видишь, почти пятьдесят рублей сэкономила на проезде и не пришлось вдыхать неприятные запахи в метро. А представь, какие перспективы тебе откроются с появлением меня во всех сферах твоей жизни.

— Это получается утром и вечером будете подвозить? — кивает. — Это уже сто рублей. Надо подумать. Когда на кону такие деньги-это серьезно.

— Я даже буду передаривать тебе шоколадки, которые мне дарят пациенты.

— Да. Это все очень весомо. Заманчивое предложение.

— И не говори, — берет зонт, открывает дверь со своей стороны и выходит из машины. Открывает мне дверь и подает руку. Этого только не хватало, но тем не менее подаю ему руку и выхожу из машины. Проводит он меня не до подъезда, а зачем-то заходит со мной внутрь.

В квартиру все равно не пущу, пусть не надеется. И посетить важное место тоже не дам. Пусть в кустики идет.

— Спасибо, что провели, но я вас не приглашу, — расстегиваю куртку и снимаю шелковый шарфик.

— Я и не просил. Но так как я получил сегодня стресс на работе, мне надо расслабиться. Понимаешь?

— Понимаю. И?

— И мне мало одной попы.

— Тут напротив живут две женщины, они сестры. У них как раз есть две семидесятилетние дряблые попы. Хотите я позвоню им в дверь и попрошу разрешения их потрогать?

— Хочу, чтобы ты сейчас замолчала и слова не пикнула. Обещаю, чести тебя девичьей пока не лишу, — уже шепчет на ухо, и опять водит губами по шее. Кладет мне руку на поясницу и продвигается вниз. Нет, так мы не договаривались. Да он не юбочник, а попочник. Снова начинает мять мои булки в прямом смысле этого слова.

— Хватит, — убираю его руку. Вместо того, чтобы возмутиться или продолжать меня трогать, он цепляет пальцем край моей кофты и заглядывает в зону декольте. — Я сказала хватит, — бью его по руке.

— Ой, какая ты недружелюбная.

— Сейчас вы что делали?!

— Смотрел. Оценивал. И заметил крошку.

— Какую крошку? Что вы несете?

— Несу бред. Заметил крошку от печенья или что ты там ешь на работе?

— Кекс.

— Ну вот значит у тебя упал кусочек кекса в твою ложбинку, когда ты его хомячила без меня. И мне не дала. Двусмысленно звучит и во всех смыслах верно, — с улыбкой произносит Марк. — Так ладно, я вижу мне пора, а то еще руки отобьешь.

— Верно.

— Тогда до завтра, лапа моя.

— До свидания.

Глава 16

— Так и писать? — поворачиваю к нему голову.

— А как еще? Или ты хочешь придумать несуществующие вещи? Мы его опросить толком смогли?

— Нет.

— Тогда так и пиши. Давай, Марин, конец рабочего дня и пятница. Я уже хочу отдыхать, время тикает, — стучит по наручным часам. — Пиши. Продуктивный контакт с больным затруднен в виду когнитивных и слуховых нарушений, — печатаю, а сама совершенно не понимаю, что набираю на клавиатуре. — Марина, нарушений. А ты что печатаешь? — смотрю на экран, а там вместо слуховых нарушений «слуховых поползновений». Да что со мной сегодня такое?! Стираю слово и быстро набираю «нарушений». — В скобочках тугоухость.

— Что?

— А я думал только у больного тугоухость, но и у тебя видимо тоже. После слуховых нарушений в скобках пиши тугоухость. Дальше-при активном расспросе известно, что страдает сахарным диабетом второго типа более десяти лет. Получает инсулин, название и дозировку не помнит, — печатаю как можно быстрее, хотя в памяти напрочь ничего сегодня не откладывается. — Точку поставь.

— Ага.

— Давай дальше сама, — поворачиваюсь к нему и не понимаю, что он от меня хочет. Мне как будто по голове чем-то треснули. — Ты можешь объяснить, что с тобой?

— В смысле?

— Сиськи отвисли.

— Не может у меня ничего отвиснуть, у меня стоячая грудь. Когда рожу и если буду кормить грудью, то да, возможно и отвиснет.

— Дочь моя, ты бухнула, когда я у заведующей был?

— Нет, я же говорила, что не пью. Я просто очень устала и хочу домой.

— Ну а кто не хочет, лапа моя? — вместо того, чтобы гаркнуть на меня, этот опять заладил со своей «лапой», вдобавок вместо того, чтобы меня разбудить и дать, например, в нос, он прикладывает мне ладонь ко лбу. — Может ты заболела? Давай градусник принесу, — этого еще не хватало.

— Нет. Я просто после суток и хочу спать, голова совершенно не соображает.

— Как это после суток? Я же тебя отвез домой.

— Вот так, позвонили и попросили выйти.

— Ладно, я пока допишу, а ты иди запиши этого больного на МРТ, — пишет что-то на бумажке и подает ее мне. — Давай, в темпе вальса.

В темпе не получилось. В какой-то момент мне и вправду показалось, что я что-то подхватила, ибо голова не работала даже тогда, когда я просто передвигала ногами. Когда вернулась, мой куратор не только закончил писать приемку, но уже переоделся и отнес истории болезни на пост.

— Да уж, буду знать, что посылать тебя больше никуда не буду. Всем до понедельника, — кто-то в ответ кивнул головой, а вот Леночка, она же женщина-бритые усы, даже улыбнулась на прощание.

Только когда я наконец-таки стянула с себя халат и надела плащ, поняла-я раздосадована уходом Марка. Мне бы сейчас пристроить пятую точку на удобное сиденье автомобиля, доехать с комфортом вплоть до своего подъезда и чего уж греха таить послушать его подколки. А этот взял и ушел. Как попу вчера мять, так пожалуйста, а сегодня что, попа уже не привлекает? Сдулась? Или его снова комбинезон мой пугает? Господи, о чем я думаю. Ханжа! Говорю одно, думаю другое. Фу, Марина. Фу! Наношу блеск на губы, надеваю шарфик и выхожу из ординаторской. Очередное фу, только в этот раз от впереди стоящего Орлова.

— До свидания, Марина Евгеньевна, — ничего не говорю, быстро прохожу, не оглядываясь и не запинаясь, только слышу в ответ цоканье. Чтоб ты подавился своей слюной. Выхожу из здания, а на крыльце стоит Марк. Я бы могла сказать, что он курит или выжидает дождик, или с кем-то болтает. Только он не курит, дождика нет и рядом никого нет. Значит, включаю свою отупевшую голову, ждет он меня.

— Мне кажется или ты улыбаешься?

— Вы о чем?

— Ой, Марина, а может я тебя и недооценил. Пойдем в машину, надоело уже ждать.

— А вы меня ждали? — черт, я и вправду улыбаюсь.

— Знаешь, лапа моя, я терпеть не могу, когда женщина делает из себя дуру. Есть, конечно, такие девочки, которым идет быть дурочкой, но таких единицы. И ты не из их числа. Дуй в машину, — главное действительно не улыбаться, а то выглядит это очень подозрительно.

Кажется, голова стала чуточку лучше соображать, и даже настроение слегка приподнялось. Подойдя к машине, я окончательно поняла одну вещь-один раз сесть к нему в машину-это случайность, а это уже четвертый, и если считать вылазку к нему домой, то и вовсе пятый, что превращается в закономерность. Причем закономерность по доброй воле, которая начинает мне нравиться. Себе-то можно не врать. Чуть поворачиваю голову, надеюсь, незаметно, чтобы повнимательнее рассмотреть его профиль. Как-то не получается на работе на него смотреть, то я вся в работе, то он на меня пялится со своей неизменной ухмылкой. Не помню точно свое первое впечатление о нем, кажется, я считала его симпатичным, даже красивым. А сейчас понимаю, что он не только красив, но и жутко обаятельный тип. Наглый, чего я терпеть не могу в людях, хамоватый, что тоже не красит человека, но почему-то все равно привлекательный. И дело скорее не во внешности, красавчики меня наоборот отталкивают, даже вызывают антипатию. Взять того же Влада. Когда мама привела своего будущего мужа на знакомство со мной, первое, о чем я подумала-мама ты куда смотришь? Он же смазливый красавчик, даже изъяна не найти, к тому же моложе на пять лет. Его красота впечатляла, это как в кино: смазливый мужик раздевается у всех на виду и женщины ахают, только когда мне стукнуло шестнадцать, и этот урод начал ко мне приставать, красота как-то сразу померкла. Наверное, с тех пор я и не люблю красавчиков. Тогда чего на этого пялюсь? Ну какая же я дура. Мало того, что бабник-красавчик, так еще и мой руководитель. Может мне кто-то по голове ночью дал, что я творю? Как же это все неправильно, да и садясь к нему в машину, я сама подталкиваю его на ответные действия в мою сторону. Надо что-то делать, либо поставить жирную точку и не пристраивать свою пятую точку в его машину, либо уже согласиться и не ломаться. То же мне, блин, «золотая и бесценная» Марина. Надо определенно на что-то решиться. Сама не заметила, как начала впивать себе ногти под кожу.