О боже.

– Великолепно. – Его пальцы все еще легко сжимают мою руку. Когда Джош ее отпускает, по коже незаметно разбегаются мурашки.

Снова опускаю ложку в крамбл и, пробуя кисловатые ягоды с ванильным мороженым, усиленно стараюсь не вспоминать о том, что только что эта ложка побывала во рту у Джоша.

Не получается.

Черт.

Мы всего лишь воспользовались одним прибором, а я восприняла это как прелюдию, и уже от того, что снова думаю об этом, невольно вздыхаю. Всему виной два бокала вина, надо было поступить как Джош и после первого перейти на воду.

– Что такое?

Джош сидит передо мной, чуть подавшись вперед, и из-за света от мерцающей свечи у него блестят глаза. Или, возможно, этот блеск никак не связан со свечой.

– Ничего, – отмахиваюсь я. Даже третий бокал вина не заставил бы меня сейчас рассказать ему о своих мыслях. – Я просто… ничего.

– Еще немного?

Когда я съедаю второй кусочек карамельного пудинга с его вилки, а Джош после этого кладет ее в рот, не взяв новый кусок, я сглатываю. Конечно, можно подумать, что он просто слизнул оставшиеся крошки, но… это и есть прелюдия.

Вопрос только в том, как далеко мы зайдем.

– Извините… вы Джошуа Хейс?

Возле нашего столика останавливаются две девочки, лет шестнадцати-семнадцати, не старше. И только из-за юного возраста я прощаю им, что они решили подойти именно сейчас.

– Да, это я, но…

– Мы очень-очень просим, не могли бы вы с нами сфотографироваться?

Обе держат в руках смартфоны и смотрят на Джоша с такой надеждой, что я тоже поворачиваюсь к нему.

– Прошу прощения, – начинает он, – но…

– Что, если один раз с вами двумя? – перебиваю его. – Я могу быстро вас сфотографировать.

Взгляд, который Джош тут же бросает на меня, кажется слегка измученным.

– Обычно я так не делаю, когда не один, – сообщает он девочкам, прежде чем еще раз оглянуться на меня, – но в качестве исключения…

– Спасибо! Спасибо огромное!

Младшая из девчонок едва не подпрыгивает от счастья. Джош облокачивается на спинку стула, а они встают слева и справа от него, так близко, что их длинные волосы касаются его щек. Выражение смирения пропадает из глаз Джоша, он улыбается, будто в это мгновение не существует другого места в мире, где бы он мечтал оказаться больше, чем здесь, между двумя абсолютно чужими ему людьми. Так как обе поклонницы одновременно вручили мне свои мобильные, я делаю каждой по три снимка и возвращаю телефоны.

– Спасибо правда, большое спасибо… вы очень-очень классный и… ну… спасибо большое!

В отличие от Джоша, который уже не светится беззаботностью, как всего несколько секунд назад, восторг уходящих девочек кажется мне очень трогательным.

– Не за что, – бормочет Джош, после чего вдруг вздыхает.

Проследив за его взглядом, я замечаю, что пока первые две поклонницы, хихикая и перешептываясь, возвращаются за столик, со своего места поднимается молодая девушка. О нет. Она же не станет…

– Здравствуйте, меня зовут София, – представляется она. – Я сейчас видела… вы ведь Джошуа Хейс, не так ли?

Нет. Станет.

Джош бросает на меня еще один короткий взгляд, и значение у него может быть только одно: спасибо, удружила.

– Я Джошуа Хейс, да, но…

– Вы не разрешите мне сделать фото с вами?

– На самом деле нет.

– О… – на лице девушки увядает радость, – извините, я думала…

– Нет, это вы меня извините. Просто я еще ужинаю.

– Да-да… конечно, ясно, тогда, возможно… после?

– Хорошо, после.

Вспыхнувшее минуту назад раздражение испаряется, он одаривает Софию улыбкой, которая, скорее всего, приведет к тому, что девушка будет ждать его до поздней ночи.

– Вот поэтому, – произносит Джош, стоило ей только покинуть зону слышимости, – я никогда не делаю ничего подобного.

– Поняла. – Я собираю последние крошки ягодного крамбла. – Больше никогда не повторится, обещаю. Может, нам попросить счет?

Он смотрит на часы.

– Да, наверно. Или хочешь еще вина?

Пару секунд я веду внутреннюю борьбу. Больше всего мне хочется продолжить ровно с того момента с ягодным крамблом и рисовым пудингом, на котором мы остановились. Однако чувство, что за нами наблюдают, вернулось и со всей силой ударило по моей психике. Помимо всего прочего, я буду вынуждена пить вино одна, так как Джош за рулем и закажет себе еще воды.

– Нет, – в результате решаю я, – мне достаточно.

История повторяется, когда мы расплачиваемся, и официантка просит Джоша оставить автограф на вырванном из блокнота листочке. А пока он помогает мне надеть куртку, в голове мелькает мысль, что еще должна объявиться София.

Девушка догоняет нас, когда мы уже стоим на площади перед церковью, и я покорно отступаю на шаг в сторону, чтобы она сделала селфи с Джошем. И если девчонкам хватило максимально близко к нему прижаться, то ей этого оказывается мало. Подняв вверх смартфон, она встает на цыпочки и целует его в щеку. Точнее, практически в губы.

Тот факт, что Джош не выглядит особенно воодушевленным, едва ли может как-то повлиять на мое настроение, которое окончательно скатывается ниже плинтуса. Теперь еще и это. Джош не просто мужчина, с которым никогда не угадаешь, как он к тебе относится, и который через две недели вновь уедет. Теперь он еще и человек, которого целуют незнакомые женщины, невзирая на мое присутствие рядом. Он пришел сюда со мной. Откуда этой Софии знать, что у нас все было… чисто по-дружески. Или должно было быть. Ну, или как там еще…

«Забудь об этом, – гудит раздражающий голос моего подсознания. – Забудь об этом, забудь, ведь оно ни к чему не приведет».

Джош гримасничает, когда София удаляется обратно в «Риторику», и по дороге до его арендованного автомобиля мы молча идем рядом.

Нечестно обижаться на него из-за женщин вроде Софии. В конце концов, я сама же и позаботилась о том, чтобы все зашло настолько далеко, когда заступилась за тех двух девчонок. Не говоря уже о том, что Джош имеет право принимать поцелуи любых незнакомых женщин на этой планете. Он ведь ничего мне не обещал.

Да я и не обижаюсь вовсе, скорее… трезвею.

Сначала Джош распахивает дверь со стороны пассажира.

– Спасибо. – Я опускаюсь на сиденье, а он обходит машину.

Так же, как и я, он погружен в собственные мысли, пока мы не приезжаем в Каслданнс. И это странное чувство – не иметь возможности попрощаться на пороге и спокойно обдумать все в одиночестве.

Только в коридоре Джош в первый раз по-настоящему смотрит на меня.

– Ну что ж… до завтра.

– Да, до завтра. Это был прекрасный вечер.

Я прикусываю язык, чтобы не договорить: «…по крайней мере до тех пор, пока на тебя не начала вешаться другая женщина». Это бы слишком много рассказало о моем душевном состоянии сейчас.

Он криво улыбается. И стоит мне задаться вопросом, почему Джош отказался от своей ироничной усмешки, он неожиданно берет меня за руку. У меня на миг замирает сердце, когда его губы нежно прижимаются к костяшкам моих пальцев, а сам он не отрывает от меня взгляда. Это словно электрический разряд. Тепло, исходящее от его губ, за считаные секунды проносится по руке до той точки у меня в груди, где, словно миниатюрное солнце, накапливается жар.

Спешу заверить себя, что он просто поцеловал мне руку, ничего такого, какая-то пара секунд, и это всего лишь шоу. Да и довольная ухмылка, в которой сейчас изгибаются уголки его губ, подтверждает мои догадки.

– Спокойной ночи.

Джош выпрямляется, медленно поглаживая пальцами мою ладонь.

Я до сих пор в таком шоке, что просто пялюсь на него. Пару секунд спустя мне все-таки удается прочистить горло.

– Спокойной ночи, – отвечаю я таким тоном, которому не помешала бы капля уверенности.

Развернувшись, он поднимается по лестнице. Скрипят ступени, и уже в следующий момент слышится тихий щелчок двери.

А я так и стою на месте, ощущая пылающее солнце, которое во мне зажег Джош.

11

– Вчера мне звонила мама.

Лив опережает меня и звонит сама. Сегодня утром после нескольких хмурых дней наконец сияет солнце. Едва гости покидают столовую, я бегу на пляж, откладывая на потом уборку на кухне. Ничего страшного, если грязная посуда немного подождет. Сейчас я сижу на одном из крупных камней, которые возвышаются среди песка и спутанных пучков травы, и вглядываюсь в море, разговаривая по телефону.

– Чего она хотела?

– Отговорить меня выходить на контакт с папой.

– Что у нее не получилось.

Лив тяжело вздыхает.

– Нет. Я сказала, что для меня важно хотя бы раз поговорить с ним. Она ответила, чтобы я настраивалась на то, что одним разом все и ограничится, поскольку мой отец – не способный на привязанность, поверхностный мерзавец. И заметь, это точная ее формулировка. Мне вот интересно, как она себе объясняет то, что он женат и явно живет со своей семьей.

– Боже, Лив… – По сравнению с матерью подруги моя внезапно уже не кажется мне настолько тяжелым человеком. – Ты это озвучила?

– Нет, но спросила, чего конкретно она боится. Тогда она просто положила трубку.

– Не позволяй ей себя переубедить.

– Легче сказать, чем сделать, – жалуется подруга, а потом, после короткой паузы, говорит: – Я считаю, что имею право познакомиться со своим отцом, даже если это всколыхнет какие-то детали из прошлого матери, о которых ей хотелось бы забыть. Ты со мной согласна?