– Ладно, – произносит он, помедлив, после того как я лишь пожала плечами. – Значит… теперь ты просто уходишь?

Какое-то новое выражение возникает у него на лице, такого я прежде у него не видела. Сомнение? Сожаление?

Шум паба отодвигается на второй план, пока я смотрю в лицо Джоша, в его красивые глаза, в которые так и не решилась заглянуть при ярком солнечном свете. Я прикладываю титанические усилия, чтобы не отреагировать на его слова коротким кивком головы.

Приходится прочистить горло, прежде чем мне удается выдавить из себя хоть пару слов.

– Да… я… извини.

Я рассчитываю на успокаивающий ответ, вежливую пустую фразу. Что-нибудь вроде «Да все нормально» или «Эй, без проблем».

Однако Джош просто смотрит на меня, и к тому моменту, когда я начинаю ежиться под его задумчивым взглядом, говорит:

– Ты не будешь против, если я присоединюсь?

– Что? Ты хочешь… разве тебе не надо тут за всем следить?

– Нет. Это последний вечер, процесс уже налажен. Кроме того, я всего лишь соединяю людей, они сами должны решать, что с этим делать. Позволь мне быстро сообщить твоей сегодняшней паре, что ты, к сожалению, не придешь. – Я открываю рот, и он моментально добавляет: – Забудь. Я все улажу. В конце концов есть листы ожидания.

– Тогда ладно… эмм… хорошо…

Последние мгновения заставляют меня потерять ощущение контроля над ситуацией. Только что Джош был вынужден справляться с удивлением, теперь настала моя очередь.

Он растворяется в толпе, но вскоре появляется снова и делает приглашающий жест в сторону двери. Немного помешкав, я делаю несколько шагов спиной вперед, прежде чем развернуться и направиться к тяжелой занавеске. Я не оглядываюсь назад, совершенно сбитая с толку неожиданным поворотом событий.

Джош вслед за мной выходит наружу, и дверь за ним медленно захлопывается. Несколько человек выбрались на улицу покурить, и их заинтересованные взгляды заставляют меня, не раздумывая, отправиться к гавани. Джош не спрашивает, куда мы идем, а просто шагает рядом. Руки он вновь прячет в карманах и молча рассматривает улицу.

Голоса позади нас становятся тише и наконец совсем стихают. Теперь слышны только наши шаги и равномерный плеск волн.

Я наблюдаю за нашими тенями, которые в свете фонарей сначала удлиняются, потом их проглатывает тьма, а в следующем световом круге они возникают заново. Ну, хотя бы наши тени хорошо друг другу подходят, а если я опережаю Джоша на шаг, то они даже выравниваются.

– Кстати, я, можно сказать, выиграл пари, – внезапно выдает Джош. – Так что на самом деле очень несправедливо, что ты не сможешь выполнить то, что проспорила.

– Ты не выиграл пари, ведь не нашел мне идеального мужчину.

– У меня было три попытки.

– Да, и в двух из трех ты попал в молоко. Если взглянуть на это с чисто статистической точки зрения, то получается, что вообще-то выиграла я и ты обязан честно исполнить свою часть ставки, – говорю я.

Он ухмыляется:

– Если на протяжении всей передачи я буду мило обращаться с участниками, вероятнее всего, меня вышвырнут из шоу.

– Тогда просто начнешь работать где-нибудь еще.

– Не так-то это просто. Все, что я могу предложить – три года актерской школы и никаких значительных ролей за это время. Работа ведущим оказалась подарком судьбы.

– Ты реально так считаешь?

Секунды тянутся, прежде чем Джош отвечает:

– В любом случае я только это по-настоящему и умею.

– Ты любишь свою работу?

– Иногда. – Он издает короткий смешок. – Чаще всего нет. Но как бы там ни было, это прилично оплачивается.

– А я люблю свою работу. По большей части. Иногда нет, и прилично это тоже не оплачивается. Но судя по тому, как сейчас все складывается, скоро мне все равно понадобится искать что-то новое.

– Почему это?

– «Морские ветры» принадлежат моей матери. Она хочет их продать.

– Было бы очень жаль. Классный дом.

– Да, классный, – вздыхаю я. – Но возможно… одна моя подруга полагает, что надо воспринимать это как шанс. Чтобы еще раз обдумать, что для меня важно.

– А что для тебя важно?

– Каслданнс. «Морские ветры». Мои друзья. Остаться собой, здесь. – Мой смех даже для собственных ушей звучит безнадежно. – Не так-то просто свыкнуться с мыслью отказаться от этого всего.

Мы подходим к порту, где лодки вяло покачиваются на черной-черной воде. Периодически доносятся приглушенные звуки, когда кранцы[3] соприкасаются друг с другом. Ночь довольно темная, небо затянуто облаками, не видно ни луны, ни звезд. Только свет прожекторов отбрасывает круглые пятна, которые не достают до портовых стен, к которым мы и направляемся.

– А что важно для тебя? – задаю я вопрос и залезаю на ограждение.

Джош садится рядом со мной.

– Актерство.

– Но ты больше не ходишь на пробы или как?

– Нет. Уже давно не ходил. Другая работа поглощает слишком много времени. А также энергии.

На какое-то время между нами устанавливается тишина, затем Джош спрашивает:

– Предположим, тебе придется отказаться от «Морских ветров». Если бы ты могла заниматься всем, чем захочешь, буквально всем, что бы ты тогда сделала?

Выдохнув, я стараюсь серьезно подумать над ответом. Что бы я сделала? Если бы все было возможно?

– Раньше я изучала геонауки и морскую биологию, – медленно произношу я. – Не думаю, что хотела бы возобновить учебу. Наверное, я бы просто сначала путешествовала по миру. Знакомилась с другими странами, другими людьми. Может, поработала бы в разных отелях и гостиницах, чтобы чему-то научиться. Просто получала бы новые впечатления. Я нигде не бывала, кроме этого места, – признаюсь я. – Вероятно, тебе это покажется смешным.

– Мне так не кажется.

– Я знаю лишь Каслданнс, Корк и Голуэй. Мне двадцать четыре года, а я еще толком ничего не видела на этом свете. Мои постояльцы приезжают из разных стран, и я обожаю их слушать, но сама никуда не ездила.

– С чего бы ты начала?

– С Парижа. – Хотя бы над этим мне не нужно ломать голову. – Всегда хотела постоять рядом с Эйфелевой башней.

– Не на Эйфелевой башне?

– Нет, это тоже, но позже.

Джош смеется:

– Она весьма впечатляет. И сверху, и снизу.

– Ну, конечно, ты там уже бывал.

– Я снимал выпуски во многих странах, да. Но реально познакомился только с некоторыми. В большинстве случаев ты просто куда-то приезжаешь, снимаешь и тут же уезжаешь.

– А где ты вообще живешь?

– У меня одна квартира в Эдинбурге и другая в Париже.

– Да ты выдумываешь!

– Нет, правда. Она маленькая, и я не часто туда прилетаю. Неподалеку от Центра Помпиду[4]. Люблю Париж.

– Я бы его тоже полюбила, – убежденно заявляю я. – Но теперь лучше понимаю, почему ты не бросаешь работу ведущим, хотя это не то, чего по-настоящему хочешь. Две квартиры, и одна из них в Париже – шоумены определенно неплохо зарабатывают.

– Только если повезет. Мне повезло. – Последнее слово Джош произносит таким тоном, который заставляет меня приглядеться к нему внимательнее. Но из-за теней его лицо не выдает эмоций.

– Я посмотрела твое шоу, когда агентство забронировало для тебя комнату, – говорю я наконец.

– До тех пор ты о нем не знала?

– Нет.

Он негромко смеется.

– И? Что ты о нем думаешь?

– Оно… ужасное. Но я не могла оторваться и смотрела дальше.

– Примерно как с пресловутой автомобильной катастрофой? – Теперь в его голосе звучит желчь.

– Не исключено, но в первую очередь потому что… мне хотелось дольше смотреть на тебя. Что я хочу этим сказать… – быстро добавляю: – Я не думаю, что причина твоего успеха только лишь в везении.

– Нет, возможно, не только, – медленно отвечает он, однако не похоже на то, что Джош этим гордится.

– Просто ты умеешь заставлять людей восхищаться тобой, – пытаюсь пояснить. – Взгляни на Каслданнс. Могу поспорить, что никому другому не удалось бы устроить здесь нечто в стиле «Свидания в твоей деревне».

Во время моего монолога Джош не шевелится, и я предпринимаю еще одну попытку хоть что-то прочесть по его лицу. Бесполезно. Слишком темно.

– Тогда мне, видимо, надо просто продолжать в том же духе, разве нет? – произносит он в итоге.

– Актером ты мне понравился еще больше.

– Ты искала? – Джош опирается локтями на бедра и поворачивает голову ко мне: – Почему?

– Потому что… – Его вопрос заставляет меня немного оробеть. – Скорее всего, по той же причине, что возникает у всех женщин, которые видят тебя впервые.

Если бы я поразмыслила над своей репликой чуть дольше, она наверняка вышла бы менее легкомысленной. Стоит только произнести ее, и даже мне самой она кажется странно пустой. Джош достаточно долго никак не реагирует. Несмотря на это, его взгляд прикован ко мне. И пусть знаю, что он так же мало сможет увидеть на моем лице, как и я раньше, меня это все равно нервирует.

Когда Джош спрыгивает со стены, в первое мгновение я пугаюсь, что он собрался уходить. Вместо этого он встает передо мной и кладет руки мне на плечи, не торопясь, скользит вверх по тонкой куртке и прикасается к моей шее. Его лицо все еще полностью в тени, и в свете фонаря он кажется вырезанным из бумаги темным силуэтом. Я вдыхаю его запах, пока Джош еще немного наклоняется ко мне, подушечками пальцев нежно ведет вдоль линии моего подбородка до уха и заправляет за него волосы. В течение этих томительных секунд я продолжаю сидеть, слишком сбитая с толку, чтобы как-то реагировать. Лишь когда его ладонь, чуть надавливая, ложится мне на затылок, у меня вырывается слабый вздох. Один-единственный легкий звук, который настолько быстро растворяется во мгле, что я сама не понимаю, был ли он вообще.