Я широкой дугой огибаю остров по всей длине, чтобы на другой стороне причалить к тихой бухте. Крутые каменные утесы там ниже, тем не менее они скрывают светлый силуэт Мэттью.

Джош смотрит вверх, на маяк, пока его не заслоняют высокие скалы. После того как это происходит, его взгляд беспорядочно блуждает по зелено-серым волнам. Я не до конца понимаю, почему именно он кажется подавленным. Даже если бы я хотела всего лишь затащить его в постель, это никоим образом не сделало бы его поведение приемлемым.

Не важно.

В первую очередь я концентрируюсь на том, чтобы подвести яхту к причалу и крепко привязать к швартовочному столбу.

Затем мы все так же молча проходим по пристани к испещренному галькой отрезку пляжа, и, добравшись до грубо вырубленной в камне узкой лестницы, Джош вместе с чемоданом карабкается за мной по узким ступеням.

Забравшись на траву, не могу удержаться и оборачиваюсь, чтобы увидеть его реакцию на Мэттью. Джош рывком забрасывает чемодан наверх и, еще взбираясь вслед за ним, вскидывает глаза и замечает маяк. Картина, которая ему сейчас открывается, неповторимо прекрасна: тонкие контуры башни на фоне бирюзово-зеленого моря и согретых солнцем голубых небес. Глаза у Джоша расширяются. Солнечные лучи подсвечивают бело-золотые отблески в глубокой синеве его радужек.

У него глаза как море.

Мое бедное сердце на пару мгновений спотыкается, и, отвернувшись, я шагаю по поросшей кустиками травы тропинке к маяку.

По острову еще неспешно бродят овечки, которых через какое-то время нужно будет переправлять на зимовку. К счастью, это уже не моя работа. К этому времени бывших ягнят уже едва ли отличишь от старших овец, все животные уютно расположились меж холмов и скал и спокойно щиплют травку.

Еще никогда меня так сильно не задевало, что я с кем-то не разговариваю. То, что между мной и Джошем – это не неприятное, даже уже не напряженное молчание. Оно как надвигающаяся буря – гнетущее и почти нереальное, ни на секунду нельзя забыть, что любое движение в этом безмолвии может быть опасно.

Подойдя к маяку, я с относительным облегчением отпираю дверь и пропускаю вперед Джоша. Тот явно под впечатлением проводит рукой по стенам больше двух метров в толщину, пока, опустив голову, ныряет в смахивающий на пещеру вход Мэттью. На миг даже кажется, что когда впервые осматривается внутри, он забывает про нашу ссору. Его взгляд перемещается от пола с черной и белой плиткой, выложенной в шахматном порядке, к железной винтовой лестнице в центре практически круглого помещения и наконец устремляется вперед к стене напротив, которая была построена позже.

– Предохранители, – начинаю объяснять я и указываю на щиток с переключателями. – За стеной стоят стиральная машина и сушилка. – Не дожидаясь вопросов, поднимаюсь по черной металлической лестнице на второй этаж, где пол сделан из тех же деревянных досок медового цвета, что и на всех этажах, кроме первого. Здесь стоят лишь здоровенный дубовый шкаф, старомодная вешалка для одежды и – единственное, что должно заинтересовать Джоша – большая корзина с поленьями для печи в гостиной над нами.

Сквозь узкое окошко проникает не так много солнечного света, однако тут и смотреть-то особо не на что, поэтому я направляюсь прямиком к следующей лестнице, ведущей вдоль стены на новые уровни. У нас под ногами скрипят деревянные ступени, и больше не раздается ни единого звука. Элейн наверняка на самом верху, сидит на кухне и читает журналы, ожидая, пока я заберу ее с собой на материк.

Толкнув дверь в гостиную, я, как и в прошлый раз, впускаю Джоша первым. На миг до меня доносится его аромат, и я закрываю глаза, чтобы на корню пресечь всколыхнувшиеся воспоминания. Когда открываю их вновь, Джош стоит возле встроенной в стену ниши для сидения перед окном, которое здесь немного больше, чем на втором этаже, и смотрит на пронзенный скалами и заросший травой ландшафт острова. Огромные камни, которые повсюду вырастают из земли, делают его похожим на спину древнего дракона.

– Вау.

Он не обращается ни к кому конкретно, и я не отвечаю. В том, что новые гости благоговейно замирают, когда знакомятся с Мэттью изнутри, нет ничего нового, вот только обычно мне не так трудно отвести взгляд от их восхищенных лиц.

Джош оглядывается на меня, и то, что он снова мысленно возвращается к натянутой обстановке между нами, я понимаю по его гаснущей улыбке.

– Это… потрясающе. – Почти беспомощно он показывает на окно, а потом просто опускает руку.

Ничего не говоря, я делаю пару шагов назад в сторону лестницы, поднимающейся на четвертый этаж.

– Над гостиной находятся спальня и ванная комната, – холодно произношу я и сбегаю. Как правило, я сообщаю постояльцам, что в ящике секретера с изогнутыми ножками, который стоит возле полного книг стеллажа, они могут взять ручки и бумагу, но это Джош пускай выясняет самостоятельно.

Стены первого и второго этажей ничем не облицованы, в комнатах выше кирпичная кладка покрыта слоем белого известкового цемента. Только в спальне они в нижней трети обиты темными деревянными панелями, а светлый коврик перед кроватью мягкий и пушистый.

Джош быстро заглядывает внутрь, а я распахиваю вторую дверь в конце маленького коридора на четвертом этаже:

– Ванная.

Он пару секунд рассматривает ванну на львиных ножках, затем молча следует за мной на кухню. Как только я открываю дверь, из-за полукруглого столика у окна встает Элейн.

– Здравствуй, Айрин! – Джошу я не рассказывала, что она здесь будет, но если он и удивился, то виду не подал.

– Мистер Хейс. – Она буквально светится и, кажется, едва удерживается, чтобы не сделать книксен.

Вздохнув про себя, я отвечаю на улыбку Элейн, хотя она, безусловно, адресована не мне, но все равно.

– Джош, это Элейн Уолш, – представляю я. – Элейн, ты, очевидно, уже знакома с Джошуа Хейсом.

– Только по телевизору, – говорит Элейн, и ей не удается скрыть волнение.

Если Тео настолько же ревнивый, как Генри, то лучше не оставлять их втроем в одной комнате.

– Плита, холодильник, чайник, кофемашина, – перечисляю я очевидное. Последнюю установила тут я, Макс Ведекинд, хозяин маяка, любил чай. – В шкафах найдешь муку, специи, чай и кофе, здесь в рюкзаке пачка хлеба, хлопья, кое-что из полуфабрикатов, лук и картошка, а в холодильнике…

Черт. Ах, вот дерьмо.

Я не спросила у Джоша, какие свежие продукты ему понадобятся на эту неделю на Кэйрахе. Вчера, собирая рюкзак, я еще думала об этом, но из-за всей этой кошмарной ситуации тотчас снова забыла. Соответственно, в холодильнике сейчас, по всей видимости, почти ничего нет. Рывком открываю дверцу.

– Хорошо, в холодильнике яйца. – Начатую упаковку масла я оттуда вытаскиваю. – Скажешь мне, что тебе будет нужно на последующие дни, и завтра я тебе все привезу.

Блин!

– О, ты заранее не позаботи..? – Элейн умолкает, заметив выражение моего лица.

Джош, который уже стоит возле стола перед окном, бросает на меня взгляд через плечо.

– Ладно.

– Хорошо, тогда… – открываю одну из дверок шкафчиков и начинаю выгружать вещи из рюкзака, – у тебя есть еще какие-то вопросы?

– В данный момент нет, – тихо проговаривает Джош. Он пристально смотрит в окно. По себе знаю, как трудно оторваться от вида острова и волн, выбрасывающихся на утесы. В эту минуту я бы тоже предпочла смотреть на море, а не на мужчину, который разорвал в клочья мое проклятое сердце.

– Я оставила в ванной средство для мытья стекол и чистящее молочко, – спохватывается Элейн. – Сейчас быстренько все соберу и подожду тебя внизу, да, Айрин? До свидания, мистер Хейс, желаю вам великолепного отдыха на Кэйрахе.

– Благодарю. – Джош посылает Элейн улыбку, после которой по лестнице она просто плывет.

Подтянув лямки рюкзака, я закидываю его за плечи.

– Хорошо. Тогда напиши мне, пожалуйста, сообщение со списком продуктов, которые надо купить.

– Хорошо.

– Скорее всего, я доставлю их уже завтра или, в крайнем случае, в понедельник.

– Все понял.

– Ладно, что ж… удачи.

– Айрин? – Он произносит мое имя еще до того, как я от него отворачиваюсь, и внутри у меня все каменеет, когда я смотрю ему в лицо. – Мне жаль.

Джош стоит, прислонившись к стене, одна рука в кармане брюк – жест, в котором я к этому времени распознаю признак неуверенности. Он шоумен, руки у него обычно всегда в движении, подчеркивают его пустые слова. И лишь когда он в растерянности, как действовать дальше, прячет их в карманах.

Черт, как хорошо я его изучила. Но я не хочу этого знания.

И что мне сказать? Ему жаль.

«Так и должно быть?»

«Ну хотя бы так?»

«Мне наплевать?»

Вместо ответа лезу в карман куртки и кладу ключ от маяка на столешницу возле себя.

– Не забывай его, когда выходишь. Снаружи замок открывается только ключом.

На этом я разворачиваюсь и спешу по ступеням вниз к Элейн, которая ждет меня на улице возле маяка.

– Какой прелестный молодой человек, не правда ли, Айрин? – говорит она, не успевает за мной захлопнуться дверь. – Вот была бы я на сорок лет моложе…

– Да и не было бы Тео…

– Именно, – она довольно смеется, – не было бы Тео. Почему у тебя лицо такое хмурое?

– Просто солнце слепит.

Элейн удовлетворяет моя отговорка, и пока мы друг за другом спускаемся по тропинке от маяка до пристани, я представляю себе, как через верхнее окно башни за нами наблюдает Джош.

Поэтому не оглядываюсь.

15