А если он ничего подобного не планировал, тем лучше.

Еще лучше было бы встретить его до Мэттью, невзирая на то, что от одной идеи внезапно оказаться стоящей напротив Джоша посреди пологих холмов моя нервозность только увеличивается. Однако тогда хотя бы удастся избежать неловкости, которая возникнет, когда я переступлю порог маяка.

К сожалению, желание не сбывается. Я приближаюсь к маяку лишь в сопровождении шума разбивающихся внизу о скалы бурунов и периодического блеяния овцы. Джошу я не сообщала, что выехала. Быть может, я его и вовсе не застану. Возможно, он гуляет где-то по острову. Но вероятнее всего, он сейчас откроет мне дверь.

У меня хотя бы есть время подготовиться, чем я и занимаюсь. Глубоко вдохнув и выдохнув, расправляю плечи, а затем с силой стучу в дверь.

Стены слишком толстые и не пропускают звуки изнутри, поэтому я не знаю, спускается ли уже Джош по ступеням или вообще не слышал мой стук. Если несколько или все двери до кухни закрыты, в этом не было бы ничего удивительного. Вот именно по этой причине и необходимо предупреждать о своем визите.

Через какое-то время я стучусь второй раз, тоже безуспешно.

Черт.

Нехотя достаю из кармана смартфон, собираясь ему позвонить. Как назло, даже гудки не идут, а тотчас включается самый обезличенный автоответчик в мире.

– Вызываемый абонент недоступен…

Сбрасываю вызов.

Черт!

Что теперь?

Можно оставить ему рюкзак прямо под дверью, но в нем по большей части продукты, которые хранятся в холодильнике, а сегодня тепло, как обычно бывает поздним летом… ай, проклятье!

В мрачном настроении приваливаюсь спиной к двери, которая в этот момент распахивается. Взвизгнув, я падаю назад, прямо на руки Джошу.

– Хэй. Вот это сюрприз.

У него на губах играет робкая улыбка, но мгновения оцепенения, в которые я больше ни на что не способна, кроме как обескураженно пялиться на него, растягивает не только она, но и слабый аромат его лосьона после бритья.

Резко высвобождаюсь из его объятий.

– Извини. В смысле… вот твои продукты.

Махнув рукой, указываю на стоящий перед входом рюкзак.

– Зайти не хочешь?

– Нет.

Стоя передо мной вот так, Джош выглядит непривычно молодо, и мне требуется минута, чтобы сообразить почему. Никакого пиджака. Никакой рубашки. Никаких дорогих часов на запястье и элегантных кожаных туфель на ногах. Джош не пробыл здесь и двадцати четырех часов, но, похоже, уже избавился ото всего, что относится к его обычной жизни по ту сторону от Кэйраха. Сейчас он босиком, в свободной светлой футболке, а когда после моего грубого ответа на секунду опускает голову, черные волосы спадают ему на лоб почти до самых глаз. Даже от тщательно уложенной прически ничего не осталось.

– Айрин… знаю, я все испортил… позволь мне хотя бы объяснить?

– Нет.

И отворачиваюсь, пока победу не одержала та мягкая и слабая часть меня, которая из любви к Джошу с удовольствием бы его выслушала, надеясь, что это что-нибудь изменит.

Как будто это возможно.

– Я думал, что ошибся в тебе, – доносится у меня из-за спины.

Простите, что? Я резко разворачиваюсь на каблуках.

– Ты думал, что ошибся во мне? Именно ты? Да это…

Даже не знаю, что это. Абсурд? Вынос мозга?

Джош открывает рот, чтобы что-то сказать, но я не даю ему произнести ни слова.

– И кто же из нас двоих всегда перед всеми притворяется? Кто постоянно живет в режиме шоумена, кто прикидывался, словно что-то из того, что он утверждал за последние дни, имело значение?

Ведь так и было? Осознание, что я уже не уверена, не наделала ли ложных выводов во всем – в том, что он говорил и как поступал, – вдруг лишь сильнее разжигает мой гнев.

– Эта твоя проблема, что ты ненавидишь свою работу и не можешь быть тем, кто ты есть на самом деле. Вот что я тебе скажу: ты каждую секунду тот, кто ты есть! И в действительности сам решаешь быть таким, никто тебя не заставляет! Возможно, на этих чертовых съемках тебя к чему-то и принуждают, но до и после на тебя ведь не направлена камера, не так ли?

Джош пялится на меня и бледнеет.

– Не надо сейчас рассказывать, что ты во мне ошибся! Если ты считал, что подвернулась отличная возможность завалить в койку одну из своих фанаток, то это было целиком и полностью твое решение! – Я делаю шаг к нему. – Но чисто для сведения: я не вхожу в число твоих фанаток! Четыре недели назад я в принципе о тебе не знала! И мне все равно, знаменитость ты или нет, я просто ненавижу тот факт, что не заметила раньше, какой ты, помимо всего прочего, пустой, мерзкий засранец!

Внезапно Джош хватает меня за запястье и рывком дергает на себя. Мне приходится упереться ему рукой в грудь, чтобы не врезаться.

– Хорошо, сформулирую по-другому, – цедит он сквозь сжатые зубы. – Я ошибся. Когда в порту ты сказала, что смотрела видео со мной и… что делала это по той же причине, что и все остальные женщины… я решил… я решил, так ты хочешь сказать…

– Что? – шиплю ему в лицо, которое находится всего в паре сантиметров от моего. – Насколько неотразимым ты себя вообще считаешь? – Я пытаюсь выдернуть руку из хватки Джоша. – И даже если бы ты оказался прав, все равно было бы самой последней низостью после этого обращаться со мной так заносчиво, и по-хамски, и… и… пусти!

Его пальцы моментально разжимаются, и я быстро отступаю на шаг. Быть так близко к нему… это вызывает во мне чувства, которые не имеют ничего общего со злостью.

– Черт побери, да, ты права! – Джош тоже отшатывается назад. – Это было… я вел себя как засранец. Просто со мной слишком часто это случалось.

– О, прошу прощения! Может, тебя теперь еще и пожалеть за это надо? Ах ты, бедняжка, вечно приходится нырять в постель с женщинами, которые…

– Нет! Нет, я не это имел в виду! Я… ты говоришь, что не знала обо мне еще четыре недели назад, но важнее, что ты не знала обо мне четыре года назад. Прежде чем я…

Джош осекается. Несколько долгих секунд смотрит мимо меня, но не думаю, что он вообще замечает океан, который простирается за моей спиной до самого горизонта.

– Я совершил ошибку, – в результате произносит он, когда вновь переводит взгляд на меня, – и из-за этого кое-что потерял. Мне жаль.

– Да, – говорю я, – мне тоже.

И на этом все.

Все сказано.

Во мне растет разочарование, глупое разочарование, потому что я так и знала. Не существует никакого объяснения, чтобы стереть тот вечер, и мне хочется встряхнуть саму себя за то, что с таким трудом получается не разрыдаться.

– Айрин, – тихо зовет Джош, и проникновенность в его голосе вынуждает меня закрыть глаза и стоять так ровно столько, чтобы и сердце свое тоже закрыть.

А затем я наконец ухожу. Медленно. Не хочу, чтобы Джош подумал, что я от него убегаю.

И еще не хочу, чтобы я сама так подумала.

* * *

По дороге домой прикладываю максимальные усилия, пытаясь не размышлять о том, что недавно сказал Джош. Не то чтобы мне удавалось.

«Я совершил ошибку и из-за этого кое-что потерял».

Когда пару дней назад мы обсуждали Мэдисон, он упомянул какую-то девушку. Я решила, что она не оправдала его надежд, но что, если все оказалось как раз наоборот? Может, это он ее бросил, когда стал успешным, а может… Стоп!

Остановись немедленно!

В любом случае мне этого никогда не понять, к тому же мне должно быть все равно.

Мне все равно.

На протяжении оставшегося пути я твержу себе это как мантру, раз за разом, просто чтобы не думать о Джоше. А заведя лодку Кьера в гавань, упорно считаю шаги до дома, чтобы и дальше соблюдать свой запрет.

На полдороге я встречаю девушек, которые живут у меня в гостинице и сейчас тоже возвращаются в «Морские ветры». Я изо всех сил стараюсь ответить на их непринужденное приветствие так же дружелюбно.

«Прямо как Джош, – язвит мой гадкий внутренний голос. – Именно в этом ты его и обвинила, не так ли? Что он всегда нацепляет маску беззаботности?»

Но ведь это не единственное, в чем я его обвиняла. И с Джошем я никогда не надевала масок.

Краем уха прислушиваюсь к рассказу девушек о том, как они провели день. Они прошли по горной тропе до конца, приличный отрезок, и обеих по-настоящему пьянит от моря, ветра и просторов, которые открываются на скалах.

Разве не все люди постоянно носят маски? Разве не я тщательно скрывала от Джоша определенные чувства?

Но нельзя же всегда и везде без причины выворачивать душу наизнанку. Оттого и маски.

Вот только Джош, кажется, их в принципе не снимает, даже когда ты с ним спишь.

Дойдя до «Морских ветров», я обгоняю девчонок, чтобы открыть дверь, а обернувшись, успеваю увидеть, как Энни, та, что пониже, хихикая, встает на носочки и шепчет что-то на ухо своей подружке, после чего Клара ее целует. Сначала я удивляюсь, а потом завидую.

Вот так безмятежно все тоже бывает.

Энни уж точно никогда не говорила Кларе: «И? Все было так, как ты себе представляла?»

Я придерживаю дверь обеим и проскальзываю следом. Сюзанна уже тут, высовывает голову из кухни, и по ее лицу, невзирая на улыбку, ясно, что день у нее прошел так же паршиво, как и у меня.

– Привет, – здоровается она с нами. – Ну как, осилили всю тропу?

– Да, это так круто! – восклицает Клара, а Энни добавляет:

– Нереально красиво – мы фотографировали через каждые три метра.

– Ты фотографировала, – усмехается Клара.