— Что-то в этом есть. — Произнесла задумчиво.

А мне вдруг очень сильно захотелось, чтобы она сейчас держала меня под руку. Представить, каково это. Идти, держась друг за друга, крепко-крепко. Без цели и повода. Просто идти, куда глаза глядят, и болтать. Или молчать. Да, так даже лучше. Молчать обо всем на свете. Просто идеально.

— Так как ты представляешь свой самый лучший снимок? — Прервала она мои раздумья. — Снимок мечты?

«На нем должна быть ты», — подумал, но решил не озвучивать.

— А ты?

— Я? — Смутилась, поглубже спрятала лицо в ворот моей кожаной куртки, оставляя на ней пар своего дыхания.

— Да. Ты.

— Не знаю. — Напряженно сжала губы. — Большие капли причудливо й формы на стекле, а в них окна домов. Сплющенные, раздутые, погнутые. Такие, какими их показывает нам дождь, преломляясь под светом витрин и проезжающих мимо автомобилей. А ты?

— А для меня это улица, залитая водой. На снимке со вспышкой доминирует темно-серый. Перед глазами зрителей дорожка из воды. На ней… Велосипед, рассекающий водную гладь, словно острый нож. Капли, стеной взмывающие вверх в воздух. И крупным планом колесо, от которого отскакивают брызги. Когда-нибудь я обязательно сделаю такое фото.

— Супер! — Даже охнула она. — И как тебе такое в голову пришло?

— Элементарно. Это случилось однажды в дождь. На трассе. — Увлек ее за собой в проулок. Там, в конце, имелся небольшой тупичок. Все-таки не хотелось подвергать девушку опасности, делая снимки прямо на оживленной дороге. — Я вылетел с мотоцикла, сделал кувырок в воздухе и упал на землю.

— Как так?!

— На соревнованиях. — Остановился, примерился взглядом к самой большой луже. Пожалуй, подойдет. — Упал. Открываю глаза. Глина, комья грязи, летящие из-под колес проезжающих мимо байков, ливень, хлещущий прямо в лицо, потому что маску я уже успел сорвать.

— Ужас. — Девушка приняла из моих рук зонт. — Не поняла, что это за соревнования такие?

— Суперкросс. — Я присел на корточки и попробовал щелкнуть лужу под разными углами.

— Это же опасно! — Она поспевала за каждым моим движением, пытаясь прикрывать мою голову зонтом. — Вот с этой стороны попробуй. Ниже. Ниже. Ага. — Плюнула, убрала зонт в сторону и присела рядом. — Это спорт, где нужно прыгать на мотике и выделывать всякие страшные трюки? Так бы тогда и говорил — клуб самоубийц.

Оторвался от своего занятия и посмотрел на нее. Улыбнулся.

— Нет. Это ты про мотофристайл говоришь. А суперкросс — это гонка. Открытый стадион, естественное покрытие: земля, дерн, песок, небольшие препятствия. — Показал рукой волнистую гребенку и трамплин. — В заезде два десятка гонщиков, несколько кругов. Все просто. На каждом этапе, а они проводятся в разных городах, ты стараешься приехать первым, тем самым зарабатываешь очки.

— Значит, ты… много разъезжаешь по стране? — Удивленно подняла брови.

Кивнул. Затем нагнулся, сфокусировал изображение и запечатлел барабанную дробь капель по асфальту, снял журчащий ручеек у бордюра. Задержал внимание на водяной дымке, поднимающейся над поверхностью дороги мягким туманом.

— Бывает. — Признался.

— И все равно это очень опасно.

Ключица все еще ныла временами, а, значит, девушка была права.

Я пожал плечами.

— Но интересно. — Добавила она.

— Угу. — Оторвал от нее взгляд и опустился чуть ли не на колени перед лужей. — Ты обязательно должна прийти посмотреть.

— С удовольствием.

— И еще я могу провести тебе экскурсию по городу на своем байке. — Щелкнул сначала ее кеды, а затем выпрямился и щелкнул уже и ее саму в окружении из луж.

Девушка закашлялась.

— На байке? Прямо на том, на котором ты выступаешь?

— Нет. — Рассмеялся, то ли с радостью, то ли с огорчением заметив, что дождь почти стих. — Там у меня кроссовый, а по городу гонять нужен шоссейник.

— О… — Протянула девушка. — Сколько незнакомой терминологии… Ну, хорошо. Так… ты не сказал, ты что-нибудь уже выигрывал?

У меня даже ком в горле встал. Ну что ж, правду так правду.

— На днях выиграл Чемпионат страны…

— Ого!

Мы оба выпрямились. Я отпустил камеру, и та свободно повисла у меня на шее. Посмотрел на просветлевшее небо. Дождь падал на лицо мелкими редкими каплями.

— Тогда поздравляю тебя с победой! — Она вложила свою мягкую влажную ладонь в мою.

— Спасибо… — Пожал ее, не умея подобрать нужных слов, ведь глаза напротив буквально гипнотизировали меня. — Твоя рука… Она совсем холодная. — Ужасно не хотелось отпускать ее. Жалко, что в голове никак не рождалась гениальная мысль-оправдание, которая бы позволила мне безнаказанно переплести сейчас ее пальцы с моими. — Может, погреемся где-нибудь?

Девушка улыбнулась и покосилась в сторону столпившихся возле пешеходного перехода прохожих. Те смотрели на нас, как на умалишенных.

— Пойдем. А то люди под дождем выглядят мокрыми и злыми. Только я не…

Посмотрел на нее непонимающе.

— Что? Я угощаю!

— Ну, хорошо. — Она оглядела свою промокшую насквозь одежду и неутешительно вздохнула. Положила свободную ладонь на влажные волосы. — Только…

— Есть одна идея.

Сжал крепче ее руку и потащил за собой по улице. Девчонка шла послушно, не задавая лишних вопросов. А зонтик так и болтался, открытый, у нее за спиной.

Через десять минут мы уже сидели в теплом помещении кинотеатра в обнимку с огромным ведром попкорна, большим пакетом горячей картошки фри и двумя стаканами колы в подстаканниках наших кресел. На экране разворачивалось действо какой-то совершенно пошлой комедии про супергероя, веселой, интересной, но с шутками гораздо ниже плинтуса. Мне было жутко неловко, что я выбрал именно этот фильм. Чувствовал себя виноватым, но моя спутница звонко хохотала вместе со всеми, и это позволило мне, наконец, расслабиться.

Она смотрела на экран, увлеченная происходящим, а я чувствовал, как внутри меня разгорается костер из тысяч маленьких искр. Наблюдал за ней краем глаза и вдруг тревожно замирал, если нечаянно касался своим кроссовком ее кед, задевал локтем руку или случайно касался своими пальцами ее пальцев. Казалось, что мой смех звучит неестественно, напряженно, но с каждой минутой, проведенной рядом с ней, становилось все легче и проще, словно мы знали друг друга давно и давно доверяли.

Изредка она поворачивалась, чтобы повторить мне шутку, сказанную только что кем-то из актеров (не знаю, кем именно, был занят бессовестным разглядыванием ее губ), и тогда мы вместе снова смеялись до слез. Снова касались друг друга нечаянно и снова будто получали порцию болезненной и приятной встряски. Маленькие удары тока, которые хотелось повторять еще и еще. Я чувствовал себя талым эскимо под ее взглядом и закрывал глаза, как долбаный фетишист, улучая мгновение и вдыхая неторопливо запах ее волос, пахнущих соленым ветром, морским песком и дикими цветами.

Не знаю, что именно за аромат это был. Шампунь какой-то, может, мыло. Что-то очень нежное, чистое. Может, она сама? Так обычно пахнут простыни, высохшие зимой на улице. Морозные, свежие, в которые непременно хочется зарыться лицом. И я закрывал глаза, наклонялся ближе и незаметно (как мне казалось) втягивал носом этот запах и балдел, точно последний наркоман или кот от валерьянки. И радовался, как мальчишка, что, когда она снимет куртку, этот запах останется со мной.

Ничего не хотел. Ни на что не надеялся. Меня захватило какое-то тихое и слепое обожание, когда ты уже просто доволен оттого, что она рядом, и тебе просто очень хо-ро-шо. Мы шли по улицам ночного города, дышали на то самое круглое печенье, крутили его, пытаясь раскрыть, не разломав, и делали ставки, у кого это лучше получится. Всерьез рассуждали о разных глупостях вроде характеров людей, которые приходят в ее кафе, или о том, как в мою дурную голову пришло слать ей записки. Городили чушь, точно школьники, и ничуть не смущались. И совершенно не говорили о том, о чем следовало бы.

А конкретно, о том, кто она, откуда и где живет.

— Возможно, тебе рано знать об этом. — Ответила девушка на мой вопрос.

— Почему? — Спросил, принимая из ее рук свою куртку.

Мы стояли посреди вокзальной площади, у тех самых лесенок, у которых встретились несколько часов назад.

— Потому что я не знаю, как ты отреагируешь, когда узнаешь.

Чего она боялась? И почему?

— Брось. Ты же меня не знаешь. Это что-то страшное? Ты живешь в однокомнатной квартире с двадцатью узбеками? Твой отец очень строг и держит тебя взаперти? Или, может, ты тайная наследница миллионов? Что меня может так напугать, что ты даже не позволяешь мне проводить тебя до дома?

— Не сейчас, хорошо? Не сегодня. — В ее глазах, в которых только успела взойти радуга, снова отразился печальный дождь. — Когда я буду готова.

— Нет. — Решительно замотал головой. — Нет. Ни один нормальный мужчина не отпустит девушку одну посреди ночи!

— Я уже дома. — Ответила, прикусывая губу. — Почти. Все будет хорошо, мне тут совсем недалеко. Не переживай.

Хотел было уже возразить, когда она вдруг оказалась совсем близко, и ее губы вдруг мягко тронули мою щеку.

— Спасибо за прекрасный вечер. — Прошептала, поцеловав.

— Пожалуйста. — Произнес (и чересчур громко сглотнул).

Она смущенно улыбнулась, махнула рукой и, задержав на мне взгляд немного дольше положенного, стала медленно удаляться спиной вперед.

— Подожди! — Почти воскликнул. — А мы еще увидимся?

Теперь рассмеялась. Спрятала руки в карманы джинсов. Качнула головой, так, что от движения ее волос, у меня замерло сердце. И вдруг резко развернулась и пошла прочь.

Когда мою челюсть уже можно было смело соскребать с асфальта любыми подручными средствами, вдруг обронила: