Взяв пакеты и расставшись с Аланом, Фиона зашагала вверх по склону. А что, если Камерон не захочет ее видеть, если он сочтет «Новогодний гостинец» завуалированным оскорблением?

Когда она приблизилась к «Геру», ей показалось, будто ферма выглядит пустой. Даже собаки не выбежали ей навстречу, но через какое-то мгновение Камерон появился на пороге.

— Это «Новогодний гостинец», Айэн, — произнесла Фиона. — Ты же не откажешься от него, верно?

Он внимательно посмотрел на нее, затем тихо ответил:

— Нет, Фиона, не откажусь. Ты войдешь? Говорят, не к добру держать пришедшего с гостинцем на пороге.

Она вошла в комнату, сразу заметив, что в ней все начисто выскоблено и убрано, а на окнах появились свежие занавески.

— Это миссис Роз постаралась, — лаконично пояснил Камерон. — Она свято верит, что необходимо вымести всю прошлогоднюю грязь и печали задолго до двенадцати!

Но было видно, что тут постаралась не только миссис Роз. Разбросанные повсюду книги были убраны в книжный шкаф, бутылка с овечьим лекарством на каминной полке, которая в прошлый ее приход бросалась в глаза, и несколько оловянных кружек тоже нашли свои места. Появилось еще одно кресло и маленький столик у камина, с табакеркой и трубкой. Фиона почувствовала, как к ее глазам подступили слезы, когда он, отложив в сторону трубку, стал заваривать чай.

— Останешься выпить со мной чашечку? — спросил Камерон. — Кажется, во всем цивилизованном мире принято пить чай как раз в это время, верно?

Она кивнула и наклонилась к огню, чтобы согреть озябшие руки.

— Боюсь, у меня нет ничего особенного, — предупредил он, возвращаясь с чайником. — Хлеб с маслом и кусок пирога от миссис Роз.

— Пирог — это чудесно, — откликнулась Фиона, стараясь говорить как можно спокойнее. — Мы разносили гостинцы по фермам, и я пришла к выводу, что это прекрасный обычай!

— Моя мать очень его любила, — сообщил Камерон, задумчиво улыбаясь. — Она с нетерпением ждала наступления этого дня перед Новым годом.

— Я так живо напомнила тебе ее? — с сочувствием спросила Фиона. — Извини.

— Это случилось с самого начала, — коротко подтвердил он. — Отчасти по этой причине я и попросил тебя взять прялку обратно в «Тримор». «Гер» не место для красоты.

— Но… его все же можно обжить, — упрямо возразила Фиона. — Ты тоже об этом подумал, Айэн, потому что кое-что попытался изменить с того момента, как я была здесь в последний раз.

Он резко отвернулся.

— Возможно, я осознал, что живу как дикарь.

— Но ты всегда занят… У тебя много работы на ферме…

— Да, мне есть чем заняться, — подтвердил он, наливая ей чай и протягивая тарелку с пирогом. — Я только сейчас начинаю становиться на ноги.

— Ты хочешь сказать, что видишь возможность наладить дела? — оживилась она. — О, я так рада за тебя!

— Простое совпадение, — усмехнулся он. — Разумеется, зима еще не закончилась. Впереди короткий сезон ветров в конце января, от которого можно ждать все, что угодно. Потеря даже части моих овец может означать для меня катастрофу.

— Этого не случится! — воскликнула она. — Нет. Ты так много работал.

Он улыбнулся краем рта на ее наивное замечание, потом взял со стола пакет и принялся развязывать его с любопытством маленького мальчика.

— Я рад, что этот обычай продолжает жить, — улыбнулся Камерон. — Разумеется, это была твоя идея.

— Нет, Элисон. Она предложила ее моему отцу. Элисон всегда знает, что делать.

— Мне следует одарить тебя чем-то в ответ, — глядя на неразвязанный пакет, продолжил он. — Но мне почти нечего дать тебе из того, что могло бы тебе пригодиться.

Ее сердце почти перестало биться от мысли, пришедшей ей в голову, но потом оно бешено заколотилось, когда она, собрав всю свою храбрость, все же произнесла:

— Ты можешь дать мне право прийти сюда и помочь тебе. Ты тогда сказал, что любишь меня. Ты говорил это искренне, и ничто не заставит меня забыть твои слова. Я знаю, ты не передумал, но ты слишком горд, чтобы предложить то, что у тебя есть.

Он обернулся к ней, не в силах выговорить ни слова, его лицо одновременно отразило несколько противоречивых чувств — желание и самоотречение, надежду и гордость, но любовь в конце пересилила все остальное. Фиона протянула к нему руки, и он схватил их, глядя на нее так, как если бы видел ее впервые. Его глаза сказали ей все о его любви.

— Айэн!

— Моя любимая!

Поцелуй, который скрепил счастье этого момента, был нежен и крепок. Потом он повел ее обратно к огню и встал рядом, обняв за плечи, словно хотел защитить.

— Что нам теперь делать? — спросил он.

— Мы должны рассказать обо всем моему отцу. Мне кажется, мы должны прямо заявить ему об этом, Айэн!

— «Гер» не место для молодой жены, — ответил Камерон. — Он грубо построен и скудно обставлен, а зимой здесь приходится нелегко даже тому, кто привык к такой жизни.

— Ведь ты будешь рядом со мной! А я не стеклянная, Айэн!

— Но ты рождена для роскоши, — возразил он, однако на этот раз без прежнего убеждения. — Хотя, думаю, мы справимся.

— Конечно справимся! О, это будет легко, Айэн, половина битвы, считай, выиграна, если мы будем сражаться вместе!

— Ты почти убедила меня.

— Я должна была убедить.

Он привлек ее к себе.

— Да, Фиона. Да! Странно, но теперь «Лодж» не кажется мне такой непреодолимой преградой, — признался Камерон.

— Ты приедешь сегодня на бал? Если ты придешь, все будет для меня совсем по-другому!

Он помедлил.

— Не думаю, что мне стоит это делать. Полагаю, мне лучше сначала поговорить с твоим отцом.

— Так почему не прямо сейчас? До бала еще много времени, и он наверняка сидит и дремлет перед камином в библиотеке.

Камерон с неохотой отстранился от нее.

— Мне надо работать. Мы сделаем это завтра — в новый день и в начале нового года.

Оставив ее, он подошел к комоду и, вытащив один из ящичков, извлек из него маленькую коробочку.

— Вот, — протянул ей. — Мой ответный новогодний подарок тебе!

Фиона дрожащими пальцами взяла коробочку и, открыв ее, увидела оправленный в жемчуг бирюзовый кулон на красивой золотой цепочке.

— Это принадлежало моей маме, — пояснил Айэн. — Надень его сегодня на бал.

Она догадалась, что он подарил ей кулон вместо кольца, но в этот момент этот подарок был для нее ценнее любого кольца.

Сбивчиво пробормотав слова благодарности, она приняла подарок, повернувшись к нему спиной, чтобы он мог застегнуть цепочку и запечатлеть на ее шее неожиданный поцелуй.

Этот порыв нежности наполнил ее сердце теплотой и заставил почувствовать себя самой счастливой на свете.

— Как долго до завтра! — пожаловалась она, хотя и понимала, что остается всего один шаг.

По тропинке через верещатник Айэн довел ее до начала дороги, где их можно было увидеть от ворот, ведущих в «Лодж», и остановился, провожая ее взглядом, пока она не преодолела остаток пути.

Фиона словно летела на крыльях и, оглянувшись у ворот, подумала, что весь мир вокруг сейчас наблюдал за ее счастьем. Неожиданно она отчетливо услышала звук хрустнувшей под ногами ветки в стороне от дороги.

Фиона обернулась на него и в очередной раз убедилась, что за нею следят. В тусклом свете ей показалось, что она увидела маленькую темную фигурку, торопливо удаляющуюся между деревьев в сторону дома.

Катрина! Она была уверена, что это старуха.

Стараясь не обращать внимания на неприятный осадок, Фиона пошла дальше и увидела компанию гостей, столпившуюся вокруг машины Питера Форбеса.

— А мы уже собирались организовать твои поиски, — сообщила ей Элиза, глядя на нее проницательным взглядом. — Все подарки в деревню доставлены. Полагаю, ты можешь сказать то же самое и о горах?

— Да, — ответила Фиона, машинально дотрагиваясь до кулона на груди. — Надеюсь, что да.

Бал для нее стал лишь прелюдией к новому дню, хотя он удался на славу. В одном конце огромного зала стояли накрытые столы, за которыми внимательным глазом следила Катрина, массивные балки потолка были украшены ветками остролиста и памелы, а также гирляндами из золоченой бумаги.

Питер Форбес был самым предупредительным из ее кавалеров, и Элиза поглядывала в их сторону с видимым одобрением, но Фиона не собиралась доверять свой секрет ни ей, ни кому другому. Когда были распахнуты окна, чтобы впустить в дом новогодний звон колоколов, плывущий в полуночном воздухе, и все подняли бокалы, она прошептала: «Айэн, Айэн! За тебя, мой любимый, за нашу любовь!»

Из кухни поднялись слуги, и пьянящие звуки оркестра наполнили ее сердце такой сладкой истомой, какой она не знала прежде. Далеко с гор до нее доносились басовые звуки волынки, когда какой-нибудь пастух направлялся на соседнюю ферму, чтобы, как водится, принести соседу удачу, и она задумалась над тем, кто будет первым новогодним гостем[5] у Айэна и как скоро он придет утром просить ее руки.

Высокий и смуглый! Разве может отец желать лучшего первого новогоднего гостя?


Камерон пришел в «Тримор» сразу же после одиннадцати. Фиона выглядывала его уже целый час и была рада, что все остальные, похоже, решили провести утро в постели. Элиза попросила принести ей завтрак в ее комнату, а Мерил Ритчи и две другие женщины-гостьи выговорили себе право спать до ленча. Фиона не видела Питера, а также никого из гостей, хотя была на ногах уже с восьми часов. Она проворно сбежала вниз навстречу Камерону, радуясь, что ей не нужно соблюдать формальности до того, как они отправятся искать отца.

— Как ты поздно! — счастливо улыбаясь, укорила она его.

— А ты хотела бы, чтобы я пришел до рассвета, пока ты еще спала?

— Я хотела, чтобы ты был со мною всю эту ночь! Мне так не хватало тебя на балу!