— Но это значит убить Изабеллу! — Ужас охватил Мэдселин. «Это не может быть правдой!»

— Другого выхода нет, — тихо повторила Бронвен. — Такова ее судьба. Решение должно быть принято в течение часа. Через час оба будут мертвы.

Изабелла подняла веки. Мутные карие глаза повернулись к Бронвен, оценивающе остановились на ней, потом отыскали Мэдселин.

— Спасите ребенка, — слабо прошептала она. — Вы должны спасти ребенка.

Наклонившись ближе к Изабелле, Мэдселин взяла ее холодную ладонь в свою.

— Ты не умрешь, Изабелла. Ты очень сильная.

Изабелла де Вайлан собрала остатки сил и выдавила скупую улыбку.

— Эта женщина права, Мэдселин. Приказываю тебе спасти ребенка. — Потом, обернувшись к Бронвен, она схватила ее за руку. — Я вручаю тебе свою жизнь. Спаси моего ребенка и позаботься о нем как следует.

Какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза, и Мэдселин чувствовала, что они словно находятся в каком-то ином мире. Между этими двумя женщинами происходило нечто такое, что исключало всех остальных. И все же Мэдселин не видела в такой жертве никакого смысла.

Бронвен, однако, все прекрасно понимала.

— Не надо взваливать ответственность на меня, — почти выкрикнула она. — Я не хотела приезжать. — Она собралась, было встать, но Изабелла по-прежнему удерживала ее за руку и даже крепче вцепилась в нее.

— Ты не можешь отказать, — неумолимо ответила она. — А теперь пришлите мне священника.

Пока отец Падрэг уединился с Изабеллой и Агнессой, Мэдселин отвела Бронвен в тихую комнату, чтобы приготовить все необходимое. Несмотря на взбалмошный характер и вроде бы неряшливый вид, Бронвен очень аккуратно и умело обращалась с травами и дозами снадобий. Наконец она вынула небольшой нож из кожаной сумки, висевшей у нее на поясе, и извлекла его из ножен. Клинок сверкнул в неверном свете факелов, и Мэдселин содрогнулась.

— Он должен быть очень острым. — С этими словами Бронвен сунула нож в пламя прикрепленного к стене факела.

— А ты можешь спасти ее от боли? — тихо спросила Мэдселин, заворожено глядя на клинок.

Женщина не сводила глаз с кинжала.

— Да. Я дам ей снадобье, от которого она впадет в глубокий сон до того, как сердце ее перестанет биться. Все произойдет быстро.

Закрыв глаза, Мэдселин попыталась подавить подступавшую тошноту. Когда она снова открыла глаза, то заметила, что Бронвен смотрит на нее.

— А где ты научилась своему мастерству? — спросила Мэдселин.

Слегка пожав плечами, Бронвен улыбнулась и, поднеся раскаленный клинок к глазам, принялась рассматривать его.

— Я десять раз смотрела, как рожала моя мать, насколько я припоминаю. А потом были другие роды, — непринужденно добавила она. — Когда мать умерла, я пошла жить к старой травнице, которая выучилась своему искусству во время своих скитаний. Она брала меня с собой, и я смотрела, что она делает. В конце концов Дюнна состарилась, и люди стали звать меня.

— А что именно имела в виду Изабелла, когда сказала, что ты должна позаботиться о ее ребенке? — В тишине маленькой комнаты вопрос Мэдселин прозвучал неожиданно громко.

С крепко сжатых губ Бронвен слетел легкий вздох огорчения. Она вложила кинжал в ножны.

— В этих местах принято думать, что если ты, спасая младенца, забираешь жизнь матери, то ты после этого будешь связан с этим ребенком. — Взгляды их скрестились над столом. — Пора.


Изабелла де Вайлан встретила смерть мужественно. Когда отец Падрэг свершил обряд причащения, глаза ее сверкнули, и она настояла на том, чтобы самой выпить роковое снадобье.

— Мужайся, Мэдселин, — тихо прошептала она, находясь уже между жизнью и вечным сном. — Верь Эдвину. Поклянись мне в этом.

Оцепенев от стремительно чередующихся событий, Мэдселин смогла лишь кивнуть головой, схватив Изабеллу за руку. Удовлетворившись этим, Изабелла в последний раз закрыла глаза.

Мод де Вайлан тихо появилась на этот свет, в то время как жизненные силы покинули ее мать. Бронвен оторвала крошечное, покрытое кровью тельце девочки от Изабеллы и нежно положила его на неподвижную грудь матери. Девчушка будто поняла, что ее мать ничего не может ей предложить, и замяукала, как новорожденный котенок, в поисках теплых рук, которые могли ей дать живительное тепло.

Поколебавшись, Бронвен подняла ее и заглянула в затуманенные глазки дочери Изабеллы. В этот миг, похоже, весь мир затаил дыхание. Никогда ни одна женщина не забывает эту минуту. Невинность и незащищенность Мод словно окутали одинокое сердце Бронвен, и узы эти связались навек.

— Я буду хранить тебя, дитя, — прошептала Бронвен и нежно поцеловала мягкие темные волосики ребенка.

Мэдселин и Агнесса, раскрыв рот, не веря своим глазам, следили за тем, как эта необузданная Бронвен уселась возле огня, что-то тихонько напевая Мод. Она оставила младенца, только когда нашли кормилицу, ибо грудным молоком Бронвен кормить, естественно, не могла.

Мэдселин даже не пыталась сдержать слезы. «Изабелла ушла из жизни, не ведая, что подарила Иво долгожданную дочь. А теперь она никогда не узнает, как прекрасна ее малютка».

Сердце Мэдселин растаяло, едва она увидела беззащитные глазки Мод де Вайлан и ее темные волосики. Когда она взяла ее на руки в первый раз, у нее защемило сердце от желания держать ее у себя всю ночь. То же самое она чувствовала и по отношению к детям Алисы. С сожалением Мэдселин передала Мод в распахнутые объятия Бронвен.

Бросив последний взгляд на Изабеллу, она подумала о трех мальчиках, которые теперь остались без матери. «Придется утром им об этом сказать».

Убедившись, что Мод уснула, они принялись готовить тело Изабеллы к погребению. Несмотря на перенесенные страдания, лицо Изабеллы было спокойное, умиротворенное, и почему-то Мэдселин нашла в этом утешение.

Когда они закончили, Агнесса не захотела уходить из комнаты. На своем странном языке она заявила, что имеет право оставаться с хозяйкой на ночь. Карие глаза старухи сверкали от непролитых слез, и Мэдселин кивнула, соглашаясь на это.

Она тихо вышла из комнаты и отправилась на поиски Ульфа. Лучше, чем он, никто не скажет мальчикам о том, что их мать умерла. С ним им легче будет выплакаться, чем с незнакомкой.

Эдвин и его дозорные вернулись в затихшую крепость вскоре после рассвета. Гонец от Ульфа быстро добрался до них, но ему, очевидно, пришлось скакать с головокружительной скоростью, чтобы в такой час вернуться назад.

Эдвин обнаружил Мэдселин в зале — бледная, в забрызганном кровью платье, она сидела перед камином. Когда он подошел к ней, Мэдселин попыталась, было подняться, но Эдвин опустил большую сильную ладонь ей на плечо, вынуждая оставаться на месте.

— Ульф все сказал мне, — пробормотал он и, расстегнув плащ, придвинул другой табурет поближе к Мэдселин и резко опустился на него.

Мэдселин заметила, что в волосах его сверкают капельки дождя, и едва удержалась от искушения стряхнуть их. Вместо этого она заняла пальцы своей распустившейся косой.

— Я знаю, что не подчинилась вашему приказанию. — Она быстро взглянула на него, не зная, что у него за настроение. — Но времени у нас не было, и мне пришлось…

Эдвин поднял руку, чтобы остановить неудержимый поток сбивчивых слов.

— Вы сделали то, чего я ждал от вас. Вам ничего не нужно объяснять, — тихо сказал он. Нарочито медленно он положил руку ей на ладонь, словно страшась озадачить ее. — С вами все в порядке?

Мэдселин удивил его вопрос, так же как и умиротворение, которое она ощутила от прикосновения его руки.

— Да. — Она подняла глаза и неожиданно почувствовала себя слабой и беззащитной. Она незаметно подвинулась поближе к нему, а он не отстранился.

— Вы устали и расстроены, — тихо произнес Эдвин. — Хоть раз признайтесь в этом. А теперь идите и отдохните. Это приказ, миледи.

Его лицо было так близко, что Мэдселин видела каждый волосок на его лице. Вдруг, без предупреждения он нежно поцеловал ее в губы, а затем встал, прежде чем она смогла что-то сказать или сделать.

Мэдселин проводила его изумленным взглядом. «Это уже не тот грубиян, который вечно хмурится, глядя на меня, и критикует каждый мой шаг. Хотя, впрочем, Эдвин уже разок поцеловал меня два дня назад. — Мэдселин, насторожившись, обвела взглядом зал. Бланш нигде не было видно. — Поведение этого человека для меня полная загадка».

Мэдселин поднялась и поспешила выйти из комнаты. «Я устала и расстроена, это верно. И, кроме того, приказ есть приказ!»


Изабеллу похоронили на священной земле недалеко от берега. Тяжело пережили эти дни и Мэдселин, и другие жители деревни. Несмотря на прямоту и несдержанность в словах, Изабеллу уважали и любили.

Из своей крепости примчалась Беатриса с небольшим отрядом охраны, вместе с ней приехал Джордан. Ее доброе улыбчивое лицо принесло радость и облегчение Мэдселин: вдвоем легче бороться с печалью.

— Ну же, Мэдселин, — успокаивала подругу Беатриса, сидя с ней у камина, — ты сделала все, что в человеческих силах, чтобы спасти ее. Изабелла не хотела бы, чтобы ты обвиняла себя.

На это Мэдселин лишь мрачно улыбнулась.

— Все это так несправедливо! Изабелла была такая сильная, она родила девять сыновей, и все нормально. И умерла из-за одной-единственной дочурки.

— Ты знаешь, — тихо и доверительно произнесла Беатриса, — Изабелла чувствовала, что не все в порядке. Вот одна из причин, почему ты оказалась здесь.

Мэдселин резко повернулась к ней.

— Ты знала? Почему же мне ничего не сказала?

Помолчав, Беатриса неуверенно произнесла:

— Она этого не хотела, а у меня не было желания нарушать ее волю. А ты бы разве не так поступила?

Мэдселин согласно покачала головой и отбросила несколько выбившихся из косы прядей.