Мэдселин молча покачала головой.

— Нет, — тихо начала она. — Я не могу принять его. Он ваш.

Эдвин сурово следил за ней, упиваясь возбуждением, написанным у нее на лице.

— Он принадлежал моей матери. — Эдвин взглянул на острое лезвие. — Однажды он уже отведал крови Орвелла. Она очень этого бы хотела, — добавил он.

Тронутая сверх меры, Мэдселин молча сглотнула, а потом протянула руку, чтобы взять оружие. Оно было теплое на ощупь и очень красивое.

— А вы разве не хотели бы отдать его вашей жене? — почти прошептала она, внимательно разглядывая кинжал.

— Да, но я думаю, что это маловероятная перспектива. Я собираюсь убить Орвелла или погибну, пытаясь сделать это. В любом случае у меня не слишком хорошие шансы выжить. Король не привык позволять местным жителям убивать его баронов.

Внезапно слезы защипали глаза Мэдселин, и она лишь усилием воли сдержала свои чувства. Она понимала, что, несмотря на вечные трения, их что-то крепко связывает. О том, что он умрет, невозможно было даже подумать.

Она застенчиво улыбнулась.

— В таком случае, Эдвин, я согласна принять ваш дар. — Их взгляды на несколько мгновений встретились. — Но только после того, как вы тоже кое-что возьмете от меня. — Мэдселин увидела, что он собирается отказаться, и быстро и нежно приложила ему к губам палец. — Таков обычай нашего народа. И ничего не говорите. — Она сняла с пальца тоненькое колечко из переплетенных золотых нитей и мило улыбнулась. — Конечно, оно не совсем мужское, но мне сделало бы честь, если бы вы приняли его. Его дала мне моя мать.

Щеки Эдвина вспыхнули от удовольствия. Он бережно положил колечко в свою поясную сумку.

— Я буду хранить его.

Он посмотрел на нее.

— У нашего народа тоже есть один хороший обычай. Когда мужчина прощается с женщиной, они ничего не говорят. Только целуются.

— О!

Это был целомудренный, почти братский поцелуй, после которого у Мэдселин возникло мучительное желание обвить его шею руками и крепко прижать к себе. Вместо нее это сделал Эдвин.

— Тот был данью обычаю, — прошептал он ей на ухо. — А этот для меня.

На этот раз у Мэдселин не оказалось причины жаловаться. Он поцеловал ее так крепко и с такой страстью, что она едва не задохнулась. И если бы не часовой, тяжело ступавший вниз по каменным ступенькам, Мэдселин сомневалась, что кто-нибудь из них смог бы остановиться. Но как бы то ни было, Эдвин одумался первым.

— Может быть, вы пойдете со мной на обед, леди де Бревиль?

Мэдселин лишь сдержанно кивнула, ощущая на себе любопытный взгляд часового.

В тот вечер пиршественный зал выглядел очень праздничным, и Мэдселин решила, что это благодаря Джоанне, которая распорядилась украсить стены цветами и зеленью. Чудесный запах сосны и леса наполнил всю комнату и, казалось, умиротворяюще подействовал на всех собравшихся.

Еды и напитков было в изобилии, и все с удовольствием угощались. Воины, которым предстояло уйти в дозор, вволю наслаждались элем. Самой Мэдселин сегодня не хотелось пить вино. Высоко на стенах под страшными порывами ветра хлопали ставни, и, несмотря на то, что в комнате было жарко, она почувствовала, что ее знобит.

Эдвин сидел справа от нее. Казалось, он был совершенно поглощен разговором с Гиртом. Когда в их беседе наступила пауза, Мэдселин воспользовалась моментом.

— У вас есть план? — тихо спросила она. Эдвин перестал обгладывать баранью косточку и взглянул на соседку.

— План?

«Неужели он выпил больше, чем я думала?»

— План нападения, — разъяснила она. Мэдселин заметила, что Гирт тоже перестал жевать и явно ждал ответа Эдвина.

— Да. План у меня есть. — Эдвин продолжил смаковать кость. — Но я думаю, что вам лучше о нем ничего не знать.

— Значит, вы все еще не доверяете мне, — с раздражением, но, нисколько не обижаясь, ответила Мэдселин. Она отодвинула от себя поднос.

— Нет, я доверяю вам. Я не доверяю Орвеллу. Он без колебаний может обидеть женщину. Для вас безопаснее ничего не знать.

Эдвин и Гирт обменялись взглядами, а потом снова поглядели на свои пивные кружки. Мэдселин попыталась надавить на Эдвина.

— Если Орвелл настолько умен, как вы о нем говорите, тогда крепость в любом случае будет в опасности. А его вчерашний визит говорит, скорее всего, о том, что он пытался выяснить, какой может оказаться наша оборона.

Эдвин заерзал на стуле, прежде чем ответить на это предположение. Вид у него был озадаченный.

— Вполне возможно. Поэтому я отправил двух гонцов к Малле в крепость Д'Эвейрона. Он подошлет сюда еще людей.

— О!

С некоторым сожалением кладя кость на поднос, Эдвин повернулся к Мэдселин.

— Вы будете хорошо защищены, миледи. Здесь остается Ульф, и с ним будет достаточно воинов, чтобы продержаться, пока Малле не пришлет подкрепление.

Мэдселин медленно подняла глаза и посмотрела на него.

— А что будет, если он не приедет? Орвелл непременно будет следить за крепостью. А парочку гонцов не так-то трудно и убить.

— Что бы ни случилось, оставайтесь здесь. — Он мельком посмотрел ей на ногу. — Если… если его люди найдут вас, воспользуйтесь кинжалом, чтобы защититься. Вас они не пропустят, поскольку вы слишком много знаете. — Он пристально поглядел на нее. — Орвелл наслаждается, мучая и унижая людей. Бог все поймет.

Несмотря на гвалт, стоявший вокруг них, Мэдселин была уверена, что они оба сейчас переживают какие-то особенно интимные минуты. Вдруг Мэдселин открылось, как она научилась уважать его надежность, уверенность в себе, и она поняла, насколько быстрее начинает у нее струиться кровь по жилам, когда он находится поблизости. Мэдселин незаметно склонилась к нему.

— Обещайте, что будете о себе заботиться, Эдвин.

Несмотря на то, что их окружало множество людей, его огромная рука нежно накрыла ладонь Мэдселин. Теплые сильные пальцы нежно сжали ее тонкие пальчики.

— Я желаю вам счастья в семейной жизни, Мэдселин. Надеюсь, он сильный мужчина.

Эта небольшая шутка развеяла сильный эмоциональный всплеск, который испытывала Мэдселин в присутствии своего прежнего врага, и она с досадой улыбнулась. «Иногда мне так трудно вспомнить лицо Хью».

— Весьма благодарна.

И больше они почти не разговаривали друг с другом.


Дозорные уехали вскоре после того, как ночные тучи обволокли землю и спустилась опасная, грозная тьма. Мэдселин ничего не могла разглядеть, провожая Эдвина и его воинов, которые растворились в ночи, тихо покинув крепость. Если Орвелл и следил за ними, он не предпринял никаких действий. Не зная, что ей делать, Мэдселин направилась в церковь. «Надеюсь, мне поможет молитва».

Кто-то резко похлопал Мэдселин по плечу, и она вздрогнула от неожиданности. Она стояла на коленях перед алтарем, так глубоко задумавшись, что ничего не слышала вокруг. У нее за спиной возник отец Падрэг. С него стекала вода, встревоженное лицо перерезали морщины.

— Меня за вами послал охранник. За воротами стоит старый лудильщик, он просит его впустить.

И прежде, чем Мэдселин смогла что-то сказать, священник остановил ее, подняв руку.

— Он говорит, что у него есть новости о молодой женщине, которая по описанию очень похожа на Бланш.

Быстро поднявшись с колен, Мэдселин повернулась к отцу Падрэгу.

— Отведите меня к нему.

Несмотря на сырую холодную ночь, старик был едва одет. Дождь струился по редким прядям его седых волос, а лохмотья, что были на нем, совершенно вымокли. Костлявые руки и ноги его, казалось, могли переломиться при первом же порыве ветра.

Он был настолько изможден, что едва стоял на ногах, опираясь на ворота.

— Впустите его, — приказала Мэдселин. «Ловушка это или нет, но я не позволю старику умереть за воротами. Солдаты в последние несколько дней стреляли в волков — практиковались в меткости. И если хоть один из оставшихся в живых волков почует запах старика, то он погибнет, прежде чем нам удастся что-нибудь выяснить».

Едва старик ступил за ворота, отец Падрэг набросил ему на плечи свой плащ, а Мэдселин послала солдата за миской похлебки и караваем хлеба. Поскольку старик едва мог идти, Падрэг, придерживая, отвел его в хижину часовых.

В хижине тоже было не слишком тепло, но там хотя бы стояла нагретая жаровня. Однако и это старик принял с благодарностью. По крайней мере, так подумала Мэдселин. Однако, несмотря на то, что ее знания местного языка стали глубже, она все же с трудом понимала его. У давно беззубого старика была ужасающе плохая дикция. Но отец Падрэг его понимал. Благодаря его отрывочным объяснениям Мэдселин более или менее улавливала, что рассказывал старик.

Его звали Саер, он был родом из деревни Орвелла. Деревенские жители слышали о намерении Эдвина захватить Орвелла и хотели помочь ему в этом. Их жестокий и порочный хозяин мог убить любого, кто попадет не вовремя под руку, и они пришли к выводу, что нападение Эдвина — их единственный шанс на спасение.

Орвелл и его воины утром уехали и еще не возвратились, они запланировали тайную встречу со скоттами неподалеку от крепости де Вайлан. Саер вызвался рискнуть и предупредить Эдвина. И, как оказалось, пробираясь через лес, услышал чьи-то крики.

Сначала он испугался, думая, что это привидение или один из духов, которые обитают в этом месте, и побежал дальше, но тут до него дошло, что это женский голос, вернее, исполненный ужаса жалобный крик, раздиравший ему сердце.

Выразительные брови отца Падрэга при этих словах недоверчиво поползли вверх, но Мэдселин видела, что старик не лжет. Он тщательно обрисовывал эпизоды и события.

У женщины были длинные светлые волосы, растрепанные и грязные. Судя по ее упитанному телу, она не была простой крестьянкой, однако одежда ее превратилась в перепачканные грязью и кровью лохмотья.