Один из них зашелся неприятным хихиканьем, остальные тоже засмеялись и принялись передразнивать Денни, повторяя «херрург Континентальной армии».

– Джентльмены, вам лучше уйти, – продолжая загораживать меня, сказал Денни. – У нас тут раненые, которые нуждаются в лечении. – Он стоял, сжимая кулаки, в позе готового к драке – хотя я была почти уверена, что Денни не станет драться. Я надеялась, что запугивание сработает, но, посмотрев на почти пустую бутыль бренди, задумалась – может, отдать ее и тогда мужчины уйдут?

По дороге шел небольшой отряд раненых солдат, двоих несли на носилках, многие спотыкались. Рубахи их были в крови, мундиры они держали в руках, и те волочились за ними по пыли. Я потянулась за бутылью, намереваясь отдать ее пьяным мужчинам, но, уловив краем глаза движение, поглядела в ту сторону. Рэйчел и Дотти видели происходящее, и Дотти с решительным видом направлялась ко мне.

Денни ее тоже увидел и неуверенно шевельнулся. Доротея, может, и считает себя квакером, но воспитание заставляет ее поступать по-другому. Как ни удивительно, я знаю, о чем сейчас думает Дензил…

Один из мужчин тоже заметил Доротею и, покачиваясь, шагнул к ней. Раздались заинтересованные возгласы. Если Дотти начнет возражать им и они нападут…

– Джентльмены, – вмешалась я, и три пары покрасневших глаз медленно посмотрели на меня. Я достала один из пистолетов, полученных от Джейми, направила ствол вверх и выстрелила.

Руку дернуло отдачей, гулкое «бум-м» оглушило меня, а едкий дым вызвал кашель. Утерев рукавом слезы, я увидела, как наши незваные гости поспешно уходят, тревожно оглядываясь на меня. Вынув из корсажа запасной платок, я стерла с лица сажу. Хирурги и санитары столпились на пороге церкви и удивленно смотрели на меня.

Я почувствовала себя Энни Оукли – цирковой артисткой, устраивающей шоу с пистолетами, – но крутить оружие длиной почти в фут на пальце не стала – вдруг уроню? Я сунула пистолет в кобуру и глубоко вздохнула, прогоняя головокружение.

Дензил настороженно смотрел на меня. Сглотнув, он открыл рот, желая что-то спросить.

– Позже, сейчас нет времени, – сказала я, слыша свой голос будто сквозь одеяло, и кивнула на подходящих к нам мужчин.

Глава 76

Опасности плена

Четыре часа! Целых четыре часа он тащится по сельской местности, полной отрядов солдат Континентальной армии, ополченцев и камней. Последних здесь особенно много. Натерев ноги до волдырей и кровавых мозолей, Грей снял обувь и чулки и сунул их в карман поношенного мундира. Он будет идти босиком, сколько сможет. Кажется, встреться ему сейчас кто-нибудь с подходящим размером обуви, он ударит его камнем и ограбит.

Английская армия уже недалеко – воздух словно колеблется от передвижения большого количества людей, их растущего возбуждения. И где-то недалеко это возбуждение переплавляется в действие.

Вскоре после рассвета Грей услышал крики и глухую перестрелку мушкетов – где-то недалеко шло сражение. Что бы он делал на месте Клинтона? Тот не мог оторваться от преследующих его мятежников, однако у него достаточно времени, чтобы выбрать подходящее для сражения место и подготовиться к бою.

Часть армии – отряд Корнуоллиса, а может, и гессенцы фон Книпхаузена, если они остались с Клинтоном, – будет обороняться, сдерживая мятежников и давая время отойти подальше вещевому обозу. В это время основное войско развернется и займет выгодную позицию – может быть, в какой-нибудь деревне. Грей прошел мимо двух или трех деревень, в каждой стояла церковь. Церковь – очень удобно, в свое время он посылал разведчиков, чтобы те наблюдали с колокольни.

Где сейчас Уильям? Он без оружия и не имеет права сражаться – значит, скорее всего, с Клинтоном. По крайней мере, он там должен быть. Но Грей хорошо знал сына.

– К сожалению, – пробормотал он.

Грей, не колеблясь, отдал бы за Уильяма свою жизнь и доброе имя. Пусть даже ему это не нравится. По счастью, в сложившейся ситуации Уильям не виноват. Как ни жаль, но часть вины лежит на самом Грее. Это он позволил Уильяму послужить разведчиком для Иезекиля Ричардсона. Нужно было лучше приглядеться к нему…

Ричардсон обвел его вокруг пальца, что так же неприятно, как и слова Перси.

Хорошо бы встретиться с Ричардсоном при таких обстоятельствах, чтобы его можно было втихаря убить. Но если придется лишить его жизни при свете дня на виду у генерала Клинтона и всего его штаба – что ж, так тому и быть. Он осознавал, что жаждет этого всей душой, но его это не волновало.

Грея нагоняла толпа американцев с повозками и ящиками, пришлось сойти с дороги и встать в тени дерева, пережидая, пока они пройдут.

Это оказался отряд американских солдат, везущий пушку. Десять мужчин с оружием и четырехфунтовая пушка в повозке, которую они тянули сами. За весь день это было единственное орудие, которое Грей видел у американцев. Неужели это все, что есть у Вашингтона?

Американцы не заметили его. Грей дождался, пока они скроются из виду, и пошел в ту же сторону.

* * *

Слева донеслись пушечные выстрелы, и Грей остановился. Англичане, слава богу! В начале своей карьеры он имел дело с артиллерией, и ритм стрельбы навек впечатался в его память:

Бань пушку!

Заряжай!

Пыж!

Огонь!

Здесь стоит артиллерийская батарея из шести десятифунтовых пушек. У них есть цель, но их не атакуют – стрельба не постоянная, не такая, как в жарком сражении.

Хотя сегодня любое действие можно охарактеризовать как жаркое. Грей доковылял до рощицы и, очутившись в тени, облегченно вздохнул и снял черный мундир. Он в нем, того и гляди, скончается от теплового удара. Может, выбросить его? Некоторое время назад Грей видел отряд ополченцев, раздетых до рубах и с повязанными на головы платками. Хотя в этом мундире Грей может выдать себя за хирурга, воняет он просто адски.

Грей пошевелил языком, пытаясь вызвать слюну в сухом рту. Почему он не догадался прихватить фляжку? Теперь его гнала вперед жажда.

В подобном одеянии его могут подстрелить прежде, чем он заговорит. Однако пушки хороши против отряда или полка, а не одиночки, который к тому же не настолько глуп, чтобы идти по прямой и дать артиллеристу время прицелиться.

К счастью, офицер, командующий артиллеристами, обычно вооружен мечом и пистолетом; бредущий пешком одиночка не опасен для него. Если повезет, Грея из любопытства подпустят на расстояние оклика. А из пистолета трудно попасть в мишень, которая находится дальше десяти шагов.

Не теряя бдительности, Грей постарался прибавить шаг. Солдаты Континентальной армии стали попадаться все чаще. Они могут принять его за способного самостоятельно передвигаться раненого солдата. Однако к позициям англичан Грей решил не приближаться до конца боя, чтобы случайно не стать неспособным передвигаться мертвецом.

Лучше дойти до артиллерии, засевшей в саду, хотя волосы дыбом встают при мысли о том, что придется идти под дулами орудий. Приглушенно выругавшись, Грей надел обувь и побежал.

* * *

Он бежал прямо на отряд ополчения, но солдаты куда-то спешили и едва глянули на него. Грей свернул к живой изгороди и, с трудом продравшись через нее, очутился на потоптанном поле. На другой его стороне среди клубов белого порохового дыма виднелись верхушки яблонь.

Грей поспешно нырнул обратно за изгородь – у сада кто-то двигался. Это оказались американские ополченцы в кожаной и домотканой одежде, кое-кто был и вовсе без рубах, и тела их блестели от пота. Они столпились у сада и явно планировали прорваться вглубь, надеясь захватить или обезвредить орудия.

Ополченцы сильно шумели, и пушки прекратили пальбу. Похоже, артиллерист узнал, что приближаются американцы, и готовится к сопротивлению. Да уж, не лучшее время, чтобы окликать его…

Вдруг откуда-то с восточной стороны сада раздался приглушенный барабанный бой. Английская пехота на марше. Это лучше, чем артиллерия в саду. Пока пехота идет, они не станут – да и не готовы – стрелять в безоружного одиночку, как бы он ни был одет. А если Грею удастся подобраться ближе и привлечь внимание офицера… но для этого ему все равно придется пересечь открытое пространство перед садом прежде, чем солдаты пройдут мимо.

Раздраженно кусая губы, он снова продрался через живую изгородь и побежал прямо сквозь клубы дыма. Чей-то выстрел прогремел совсем рядом, и Грей инстинктивно упал на землю, но потом поднялся и снова побежал, хватая ртом воздух. О боже, пушки охраняют стрелки! Егеря!

Впрочем, больше выстрелов не последовало – должно быть, стрелки готовились противостоять американскому ополчению. В боку кололо, Грей прижал его рукой. Он уже обежал сад, барабаны еще слышны, но звук все больше отдаляется… Только не останавливаться!

– Эй, ты!

Нужно бежать дальше, но Грей, задыхаясь и не зная, кто его окликнул, замер на миг и обернулся. И его тут же сшибли с ног.

Упав на локоть, Грей другой рукой вцепился в волосы мужчины – грязные и влажные, они скользили между пальцами. Он ударил противника в лицо, вывернулся из-под него как угорь, засадил ему коленом в живот и поднялся на ноги.

– Стой где стоишь! – прохрипел кто-то, сорвавшись на фальцет, и озадаченный Грей замер, тяжело дыша открытым ртом.

– Ты… грязный… недоумок… – Сбивший его наземь мужчина – нет, это оказался мальчишка, надо же! – поднялся с земли.

В руках у него был большой камень, а у его брата дубинка. Да, они братья – кем еще могли быть эти парни, оба глуповатые на вид, точно индюшата, и похожие, как две горошины в стручке?

Рука Грея потянулась к поясу, где висел подаренный Перси кинжал. Он уже видел этих парней – кажется, они сыновья командира одного из отрядов ополчения Нью-Джерси. Они его тоже запомнили.

– Предатель! Чертов шпион! – воскликнул один из них.

Они стояли между ним и уходящей английской пехотой, сад остался за спиной Грея, и вся троица была прекрасной мишенью для любого гессенского стрелка, который случайно посмотрит в их направлении.