В зале повисла тишина, которую нарушали лишь рыдания Мэнди, впрочем, понемногу утихавшие. Она съежилась у Брианны на руках, спрятав лицо в складках куртки.

– Тихо, сладкая моя, – прошептала Брианна, прижимаясь губами к кудряшкам. – Тихо. Все хорошо. Все будет хорошо.

В ответ невнятное бормотание со слезным: «… папочка?»

– Да, – твердо сказала Брианна. – Папочка скоро вернется.

Лайонел Мензис откашлялся. Потер было ушибленную голень, но бросил это дело и махнул на дверь.

– Может, мне… сходить за ним?

– Нет. Все хорошо… Он с Эрни. Я их вижу.

Темная парковка был залита светом от неоновой вывески. Джем вихрем налетел на идущего к кафе Эрни и вцепился в него. Тот, будучи отцом опытным, встал на колени и, обняв Джема, принялся поглаживать его по спине и затылку, что-то при этом говоря.

– Да уж… – Это официантка принесла Мензису сэндвич, и ее до того бесстрастное лицо вдруг озарилось сочувствием. – Вижу, ваша крошка устала.

– Простите, – выдавила Брианна и указала на разбитую тарелку и пятно от мороженого на стене. – Я… я все оплачу.

– О, девочка моя, не переживайте, – замотала официантка головой. – У меня и самой дети есть. Вижу, вам своих забот хватает. Давайте-ка лучше принесу вам хорошего чаю.

Она отошла. Лайонел Мензис молча открыл банку с айрн-брю и подвинул к Брианне. Та взяла ее и глотнула шипучки. На этикетке говорилось, что упаковка сделана из переработанного металла с верфей Глазго. Только шотландцы могли посчитать это удачным коммерческим ходом. Зато в напитке была уйма сахара, и глюкоза живительным эликсиром потекла в кровь.

Мензис кивнул, видя, как она оживает, словно политый цветок.

– Где Роджер? – тихо спросил он.

– Не знаю, – так же тихо отозвалась она; Мэнди последний раз икнула и снова задремала, по-прежнему утыкаясь в куртку. Брианна поправила одежду, чтобы девочка ненароком не задохнулась.

– И когда вернется, не знаю.

Мензис поморщился: недовольно и в то же время как будто смущенно. Он словно избегал встречаться с ней взглядом.

– Ясно… Хм… А он уехал не потому, что… не из-за того, что Роб сделал… ну, с Джемом?

К концу фразы он перешел на шепот, и Брианна недоуменно заморгала. Однако уровень сахара в крови неизбежно рос, и, когда она снова смогла мыслить ясно, ее вдруг осенило. В лицо бросилась краска.

Мензис решил, будто Роб похитил Джема затем, чтобы… И Джем сказал: «Ты знаешь, что он сделал!», а она велела ему замолчать… А еще она не хочет втягивать полицию…

Ох, Матерь Божия! Брианна глубоко вздохнула и потерла лицо. Как же теперь быть: пусть думает, что Роб надругался над Джемом (а ее хотел убить, чтобы скрыть свое преступление), или все-таки выдать более-менее правдоподобную версию реальных событий?

– Прошлой ночью Роб вломился к нам в дом и пытался меня изнасиловать, – сказала она, подавшись вперед и понизив голос, чтобы не слышали дальнобойщики у стойки, и без того косившие в их сторону. – Уже после того, как он похитил Джема и Роджер отправился его искать… Мы решили, он увез Джема в… на Оркнейские острова. – Это достаточно далеко, чтобы объяснить отсутствие мужа. – Я… оставила ему сообщение, что Джем нашелся; думаю, он приедет с минуты на минуту.

Брианна скрестила под столом пальцы.

Лицо Мензиса стало совсем невыразительным: он пытался уложить новые факты вместе с теми, которые уже знал.

– То есть Роб… Он… Ох! – Мензис замолчал, машинально глотнул вконец остывший чай Брианны и скривился. – Хотите сказать… Роб похитил Джема, чтобы выманить вашего мужа из дома, а вас… хм… того?

– Да. Именно.

Она с благодарностью ухватилась за подсказку.

– Но… Кто все остальные? Которые… – Он замахал ладонью перед лицом, изображая маску. – Они-то здесь каким боком?

– Понятия не имею, – твердо ответила Брианна.

Об испанском золоте говорить она не собиралась. Чем меньше людей о нем знает, тем лучше.

Впрочем, упоминание об «остальных» напомнило кое-что важное, и Брианна вытащила из кармана маску, которую содрала с мужчины, разбившего винтовкой стекло. Разглядела она его лишь мельком, в суматохе было не до того. Теперь же она уложила в голове увиденное – и настроение упало еще больше.

– Знаете человека по имени Майкл Каллахан? – спросила она словно между делом. Мензис посмотрел на маску в ее руках, потом на саму Брианну и вытаращил глаза.

– Конечно, знаю. Он археолог, работает в Оркнейском исследовательском центре… Не хотите же сказать, что он был среди тех, кто…

– Хочу. Я хорошо его разглядела, когда сорвала маску. И… – поморщившись, Брианна вытащила изнутри пучок светлых волос, – видимо, не только ее… Роб с ним знаком. И Каллахан бывал в Лаллиброхе, делал заключение по руинам недалеко от имения, а потом мы пригласили его на ужин.

– Ох, господи… – пробормотал Мензис, бессильно откидываясь на спинку стула.

Он снял очки и помассировал лоб. Брианна смотрела на него, чувствуя, как наваливается на плечи усталость.

Официантка поставила перед ней чашку свежего горячего чая с молоком, уже добавив туда сахар и хорошенько перемешав. Брианна поблагодарила ее и принялась пить, глядя в окно. Эрни вел Джема в сторону мастерской: наверное, решил проверить, как идет ремонт.

– Понимаю, почему вы не хотите в полицию, – наконец заговорил Мензис. Он съел половину своего сэндвича, и остатки лежали теперь на тарелке, тошнотворно утопая в кетчупе. – Но, миссис Маккензи… А можно я буду звать вас Брианной?

– Лучше просто Бри. Конечно.

– Бри, – повторил он, усмехнувшись краешком рта.

– Да, я знаю, как это переводится с гэльского, – насмешливо ответила та, понимая, о чем он думает. «Бри» – это буря или большой переполох.

Лайонел чуть заметно улыбнулся.

– Да. Так вот… Бри, мне очень не хочется этого говорить, но вы не думали, что Роб мог что-нибудь сделать и с Роджером? Может, стоит все-таки вытерпеть очередной допрос и обратиться в полицию?

– Нет, не мог. – Брианна так устала, что хотелось ей только одного: домой. – Уж поверьте, никак не мог. Роджер поехал не один… с ним кузен, Бак. И даже если Робу удалось как-то заманить их в ловушку, он наверняка бы не стал молчать и похвастался, когда… ну…

Она глубоко вздохнула и подвинулась на стуле, поудобнее перехватывая Мэнди.

– Лайонел… Вот что я скажу. Отвезите нас, пожалуйста, домой, хорошо? Если эти типы все еще там шляются, вызовем полицию. Если нет – дело в любом случае подождет до утра.

Ему это не понравилось, но Лайонел и сам испытывал на себе последствия недавнего шока, поэтому в конце концов сдался перед ее упрямством.

Эрни потребовал позвонить ему сразу же, как только они доберутся до дома. Лайонел всю дорогу до Лаллиброха напряженно, до белых костяшек, держался за руль, но фары «Фиата» высветили лишь пустой огород, разве что на гравии валялась простреленная шина, чья развороченная резина торчала в стороны крыльями исполинского стервятника.

Дети к тому времени крепко спали. Лайонел занес Джема, потом вместе с Бри обыскал весь дом от подвала до крыши и заколотил досками разбитое окно в гостиной, пока Брианна со странным чувством дежавю подметала осколки.

– Может, мне лучше с вами переночевать? – спросил он, нерешительно топчась на пороге. – Я б с радостью за вами приглядел.

Хоть и через силу, но Брианна улыбнулась.

– Жена, наверное, и так вас потеряла. Спасибо, вы очень много сделали. Не волнуйтесь. Утром я… обязательно обращусь куда следует. Просто хочу, чтобы дети нормально выспались в родной постели.

Мензис кивнул и огляделся. Деревянные панели прихожей безмятежно поблескивали в свете ламп, даже старые английские сабли на стенах придавали помещению уют и безмятежность.

– У вас, кажется, в Америке есть родня? – спросил он вдруг. – Может, стоит съездить их навестить?

– Да, – согласилась Брианна. – Я уже и сама об этом думала. Спасибо, Лайонел. Спокойной ночи.

Глава 42

С любовью, папа

Брианну трясло. Трясло с тех самых пор, как уехал Лайонел Мензис. Она вытянула перед собой руку, раздвинула пальцы и отстраненно смотрела, как они трясутся, будто камертон. Потом с внезапным всплеском раздражения сжала кулак и изо всех сил саданула по ладони другой руки. А потом еще раз и еще, в ярости скрипя зубами, пока не пришлось остановиться, задыхаясь, потому что кожа начала гореть.

– Ладно, – сказала она самой себе, все еще стискивая зубы. – Ладно.

Красная пелена в голове спала, обнажив горку леденящих разрозненных мыслей.

Надо идти.

Куда?

И когда?

И самая страшная из них:

Как быть с Роджером?

Она сидела в кабинете, и деревянная обшивка тускло блестела при свете канделябра. На столе стояла лампа для чтения, на потолке висела большая люстра, но Брианна все равно зажгла свечу. Роджер тоже частенько ее зажигал, когда поздними вечерами записывал выученные некогда песни и стихи, порой даже гусиным пером. Он говорил, так легче вспоминать слова, потому что будто бы возвращаешься в те времена, когда их заучивал.

Запах свечного воска заставлял думать о Роджере. Если закрыть глаза, можно было даже услышать, как он бормочет, диктуя себе строчки, изредка покашливая и замолкая, чтобы успокоить больное горло. Брианна провела пальцами по столешнице, вспоминая, какой шершавый у него шрам, какой твердый затылок и мягкие волосы, когда они горстями сжаты в ее руках, какая теплая кожа…

Ее снова затрясло, на сей раз от беззвучных рыданий. Она стиснула кулаки и шумно задышала, пока истерика наконец не отступила.

– Не дождетесь, – произнесла Брианна вслух, глубоко вдохнула и, задув свечу и щелкнув выключателем лампы, достала бумагу с шариковой ручкой.

* * *

Утирая ладонью слезы, она бережно сложила письмо. В конверт? Не стоит. Если письмо попадет в чужие руки, конверт не помеха. Поэтому она просто свернула лист вчетверо и каллиграфическим почерком в лучших традициях церковно-приходской школы начертала: «Роджеру».