Бан был, наверное, года на четыре старше Уильяма. Бросив на друга сочувственный взгляд, который он приберегал для девственников и закоренелых холостяков, он со смехом покачнулся, когда Уильям пихнул его в плечо.

– Ладно, забудем, – сказал Уильям. – Я ищу каретных дел мастера или бондаря. Не видел кого-нибудь из них поблизости?

Тарлетон поправил шлем, покачал головой и небрежно махнул рукой в сторону груженых повозок.

– Нет, но в этой сутолоке наверняка есть кто-нибудь из них. В каком ты полку? – Он нахмурился, похоже, лишь сейчас заметив, как одет Уильям. – Где твой меч? И горжет?

Уильям скрипнул зубами – по-настоящему скрипнул: в воздухе носилось много пыли – и в нескольких словах описал Тарлетону свою ситуацию. Не упомянул лишь, при каких обстоятельствах остался без горжета. Попрощавшись с Тарлетоном, он развернул коня и снова поехал вдоль колонны беженцев.

Уильям загнанно дышал, будто только что пробежал по лондонскому мосту, ноги и руки напряглись – после разговора с Тарлетоном он разозлился еще сильней. Однако сейчас ничего нельзя было поделать, и Уильям задумался, что бы он сделал с Харкнессом, встреться ему сейчас двадцать шестой драгунский полк. Он машинально коснулся груди, и стремление к насилию неожиданно сменилось головокружительным желанием.

Внезапно вспомнилось, зачем он здесь, и кровь бросилась ему в лицо. Уильям поехал медленней, упорядочивая мысли. Харкнесс подождет, а вот Эндикотты – нет.

Мысли об этой семье причинили боль – и не только от стыда за то, что он отвлекся и чуть было не бросил их на произвол судьбы. Просто пока Уильям был с Эндикоттами, пока проникался их бедами, он забыл. Забыл о ноше, которая тяжким камнем лежала на душе. Забыл о том, кто он такой на самом деле.

Что бы сделала Анна Эндикотт, узнав его тайну? А ее родители? Даже… хотя, нет. Невзирая на подавленное настроение, Уильям улыбнулся. Вряд ли Пегги Эндикотт лишит его своего расположения, даже если он скажет, что втайне обчищал карманы или является каннибалом…

Зато все остальные его знакомые… Эндикотты – лишь одна из семей лоялистов, которые принимали его в своем доме в Филадельфии. Уильям не попрощался должным образом ни с кем из тех, кто остался в городе, – слишком стыдно смотреть им в глаза, зная правду.

Он обернулся. Эндикоттов было уже едва видно. Они сидели на траве тесным кружком и что-то ели. При виде их дружного семейства Уильям ощутил резкую боль. У него никогда не будет хорошей семьи, даже если он женится на женщине такого скромного происхождения, как Анна Эндикотт.

Ее отец может разориться, потерять богатство и свое дело, ее семья может обнищать – но они все равно останутся теми, кто они есть. Такими же отважными и гордящимися своим именем. Не то что он. Его имя ему не принадлежит.

Пробираясь сквозь толпу беженцев, Уильям нехотя признался себе, что все равно может жениться. Но лишь на женщине, которой от него нужны только титул и деньги. Однако жениться, зная, что твоя жена тебя презирает… и что ты передашь порченую кровь своим сыновьям…

Мрачную вереницу мыслей оборвало появление небольшой группки ремесленников. Они плелись за большой повозкой, в которой, скорее всего, лежали их инструменты.

Уильям кинулся к ним, словно волк на стадо перепуганных овец, и безжалостно оттеснил от остальных толстого каретника. Угрозами и подкупом он заставил его усесться на Гота позади себя и поскакал со своей добычей к Эндикоттам.

Их благодарность утихомирила его смятение, и Уильям снова развернул коня на север, к голове армии, лагерю и своему ужину. Поглощенный мыслями о жареном цыпленке с подливкой, – он ел вместе с приближенными Клинтона, которых кормили очень хорошо, – Уильям не сразу заметил, что рядом с ним едет еще один всадник.

– Поделишься мыслями? – произнес приятный, смутно знакомый голос.

Уильям повернулся, и его взгляд уперся в улыбающееся лицо Дэниса Рэндолла-Айзекса.

* * *

К Рэндоллу-Айзексу Уильям относился со смесью раздражения и любопытства. Полтора года назад тот исчез, бросив Уильяма в Квебеке зимовать среди монахинь и voyageurs[59]. Этот опыт помог ему улучшить знание французского и охотничьи навыки, но не характер.

– Капитан Рэндолл-Айзекс, – холодно сказал Уильям.

Капитан лучезарно улыбнулся ему, ничуть не смущенный неприветливым тоном.

– Просто Рэндолл. Это фамилия моего отца, если помнишь. Вторая часть моей фамилии была всего лишь данью вежливости моему отчиму, но поскольку старик приказал долго жить… – Он пожал плечом, давая Уильяму время прийти к правильному заключению: что по-еврейски звучащая фамилия – не такое уж подспорье для амбициозного офицера. – Странно, что ты здесь, – жизнерадостно продолжил Рэндолл так, словно они с Уильямом последний раз виделись на балу прошлым месяцем. – Ты ведь был в Саратоге с Бергойном?

Рука Уильяма стиснула поводья, но он терпеливо объяснился. Раз эдак в двадцатый уже, наверное.

Рэндолл вежливо кивнул.

– Все лучше, чем косить траву в Массачусетсе, – заметил он, бросив взгляд на беженцев, мимо которых они проезжали. – Не думал вернуться в Англию?

– Нет, – озадаченно ответил Уильям. – Чего ради? Во-первых, вряд ли это возможно по условиям сдачи. Во-вторых – зачем это мне?

Нет, правда, зачем? Вдруг заныло сердце. Уильям даже не задумывался о том, что ждет его в Англии, в Хелуотере, в Элсмире. В Лондоне, если уж на то пошло… о боже…

– И правда, зачем? – сказал Рэндолл, невольно вторя его мыслям. Голос его звучал задумчиво. – Ну… наверное, затем, что здесь тебе трудно отличиться? – Он глянул на пояс Уильяма, на котором не было оружия, и тут же отвел взгляд, словно вид был позорным. Впрочем, так и есть.

– И чем же, по-твоему, я могу там заняться? – с трудом сдерживая гнев, спросил Уильям.

– Ты же граф, – заметил Рэндолл.

Уильяму кровь бросилась в лицо, но он смолчал.

– У тебя есть место в палате лордов. Почему бы не воспользоваться им? Займись политикой. Вряд ли это запрещено условиями сдачи… Ты ведь не станешь снова вступать в армию, а уехать туда тебе ничто не мешает.

– Я никогда об этом не думал, – как можно вежливей ответил Уильям. Уж чем-чем, а политикой он и правда никогда не занимался. Разве что политикой притворства.

Рэндолл вежливо кивнул, по-прежнему улыбаясь. За это время он ничуть не изменился: скорее симпатичный, чем красивый, стройный, но не худощавый, изящный в движениях, на лице – постоянное выражение участливой доброжелательности. И ни следа пудры на зачесанных назад темных волосах. Он остался почти прежним. Зато Уильям изменился. Он повзрослел на два года, набрался опыта и теперь с удивленным удовлетворением осознал, что Рэндолл играет с ним, как кот с мышью. По крайней мере, пытается играть.

– Наверное, есть и другие возможности, – сказал Уильям, направляя коня в объезд образовавшейся посреди дороги огромной лужи.

Конь Рэндолла, помедлив, вступил в лужу. Рэндолл спокойно сидел в седле и даже не пытался перекричать шум. Выбравшись из лужи, он нагнал Уильяма и продолжил разговор.

– Возможности? Что ты задумал? – Голос его звучал заинтересованно, возможно, интерес даже был искренним. Но с какой целью он спрашивает?

– Ты, разумеется, помнишь капитана Ричардсона? – равнодушно спросил Уильям, глядя в лицо Рэндоллу. Тот слегка поднял бровь, но больше никаких эмоций прозвучавшее имя в нем не вызвало.

– Разумеется. Ты недавно его видел?

– Да, пару дней назад. – Уильям больше не злился, он с интересом ждал, что Рэндолл на это скажет.

Ошеломленным Рэндолл не выглядел, но миролюбивое выражение сошло с его лица. Уильям ясно видел – и от этого по коже бежали мурашки, – что Рэндолл колеблется: то ли спросить напрямую, что хотел Ричардсон, то ли избрать иную тактику.

– Лорд Джон сейчас с сэром Генри? – поинтересовался Рэндолл.

Уильям от неожиданности моргнул, но скрывать правду причин не было.

– Нет. С чего вдруг?

Рэндолл снова поднял бровь.

– Так ты не знаешь? Полк герцога Пардлоу сейчас в Нью-Йорке.

– Правда? – поразился Уильям, но тут же постарался взять себя в руки. – Откуда ты знаешь?

Рэндолл отмахнулся холеной рукой, словно ответ не имел значения, – может, так оно и есть.

– Сегодня утром Пардлоу уехал из Филадельфии вместе с сэром Генри. Поскольку герцог заставил лорда Джона вспомнить о своем долге перед страной, я подумал…

– Что?! – невольно воскликнул Уильям.

Вестгот дернулся и фыркнул, и Уильям похлопал коня по шее, заодно на миг спрятав лицо от Рэндолла. Отец сейчас здесь, в армии?

– Вчера я заходил в филадельфийский дом его светлости, – пояснил Рэндолл. – И какая-то странная шотландская женщина – домоправительница, должно быть, – сказала, что его светлость отсутствует уже несколько дней. Но если ты его не видел…

Рэндолл поднял голову, вглядываясь вперед. Над деревьями вились струйки дыма – признак лагерных костров, на которых готовилась еда и грелась вода для стирки. Их запах щекотал ноздри, и желудок Уильяма заурчал.

– Ать-два! Бегом… марш! – взревел сержант, и Уильям с Рэндоллом подались в стороны, пропуская колонну пехоты. Правда, солдаты в понукании не нуждались – им и без того хотелось как можно скорее добраться до лагеря, поужинать и снять с себя на ночь оружие.

Впрочем, это дало Уильяму возможность подумать вот о чем: может, стоит позднее пригласить Рэндолла на ужин и попытаться разговорить его? Или лучше побыстрее отделаться от этого типа, отговорившись тем, что Уильям должен дождаться сэра Генри? Но что, если лорд Джон и в самом деле прямо сейчас находится у сэра Генри? А если там еще и дядя Хэл… только этого Уильяму и не хватало в сложившихся обстоятельствах!

Рэндолл явно тоже что-то обдумывал и уже пришел к некоему решению. Он подъехал вплотную к Уильяму, быстро огляделся – не подслушивает ли кто? – наклонился и шепнул:

– Хочу тебя по-дружески предостеречь, Элсмир, хотя и понимаю, что у тебя нет причин верить мне. Но все же выслушай. Если Ричардсон предложит тебе какое-нибудь дело, не соглашайся. Что бы ни случилось, никуда с ним не ходи. А лучше и вовсе с ним больше не говори, если получится.