– Свой или чужой? – тревожно вопросил шестой часовой, вглядываясь в нас при тусклом свете потайного фонаря.

– Генерал Фрэзер с женой, – загораживая глаза ладонью, ответил Джейми и сердито посмотрел на часового. – Мы достаточно свои для тебя?

Я хихикнула в платок. По пути Джейми отказывался останавливаться и искать пропитание, а я не позволяла ему есть непрожаренный бекон, как бы хорошо он ни прокоптился. Четыре яблока Дженни закончились быстро, с прошлой ночи нам не удавалось найти еды, и мы голодали. Пустой желудок время от времени бушевал, сейчас он тоже проснулся.

– Э-э… да, сэр. Генерал. Я только…

Свет фонаря перепрыгнул на морду Ролло, и глаза пса полыхнули зеленью. Часовой придушенно ахнул. Йен спешился и тоже попал в свет фонаря – со всеми своими могавкскими татуировками и прочим.

– Не обращай на нас внимания, – доброжелательно посоветовал Йен. – Мы тоже свои.

* * *

К моему удивлению, Ферри, расположенный на берегу реки Делавэр, оказался немаленьким поселением с несколькими трактирами и крепкими домами.

– Так вот почему Вашингтон выбрал это место в качестве пункта сбора! – воскликнула я. – Из-за расположения и припасов, я хочу сказать.

– Ну да, – рассеянно отозвался Джейми. Он привстал на стременах, оглядывая поселение.

В домах горели все окна, но американский флаг с кругом из звезд висел над дверью самого большого трактира. Значит, там и находится штаб Вашингтона.

Главное сейчас – затолкать в Джейми хоть немного еды до встречи с генералом Ли, раз уж тот имеет репутацию надменного и вспыльчивого. Проголодавшись, большинство людей раздражаются, но долгий опыт общения с Джейми, Брианной и Джемми научил меня тому, что голодный рыжий – это ходячая бомба замедленного действия.

Я отправила Йена и Ролло с Джейми на поиски интенданта, который определит, где мы будем жить, затем сняла с мула поклажу и пошла на запах еды.

Полковые кухни уже притушили костры, но я повидала немало походных кухонь и знала, что маленькие котелки с кашей и тушеными овощами будут булькать над кострами всю ночь до утра, особенно теперь, когда мы уже нагоняем генерала Клинтона. Так странно, ведь я встречалась с ним лишь несколько дней назад…

Я так целеустремленно шла к кухне, что не заметила выступившего из темноты мужчину и едва не врезалась в него. Он схватил меня за руки, мы пошатнулись, но тут же восстановили равновесие.

– Пардон, мадам! Боюсь, я наступил вам на ногу, – воскликнул крайне взволнованный молодой голос с французским акцентом.

Я подняла голову. Голос принадлежал очень молодому юноше с очень встревоженным лицом. Юноша был без мундира, только в рубахе и штанах, но широкие манжеты рубахи украшало кружево. Офицер, пусть и молодой.

– Так и есть, – спокойно ответила я. – Не беспокойтесь, вреда вы мне не причинили.

– Je suis tellement désolé, je suis un navet![67] – ударив себе по лбу, воскликнул он.

Незнакомец не носил парик, и было видно, что он уже начал лысеть, невзирая на возраст. Оставшиеся рыжие волосы стояли дыбом – должно быть, из-за привычки запускать в них пальцы, вот как сейчас.

– Чушь, вы вовсе не деревенщина, – со смехом ответила я по-французски.

– Нет, – возразил он по-английски и очаровательно улыбнулся мне. – Я однажды наступил на ногу королеве Франции. Sa Majesté[68] была не столь снисходительна, – уныло добавил он. – Это она назвала меня деревенщиной. Мне пришлось оставить двор. Однако если бы этого не случилось, то я вряд ли приехал бы в Америку и мы не обсудили бы мою неуклюжесть, n’est-ce pas?[69]

Незнакомец был крайне оживлен и пах вином, что, в общем-то, неудивительно. Однако учитывая его вызывающую французистость, его очевидное богатство и юность, я начала понимать, что…

– Я имею честь говорить с…

Черт, какой же у него титул?

– Пардон, мадам! – воскликнул он и, подхватив мою руку, поцеловал ее. – Marie Joseph Paul Yves Roch Gilbert du Motier, Marquis de La Fayette, a votre service![70]


Из потока французских звуков я уловила «Лафайет» и ощутила волнение, которое испытывала каждый раз при встрече с какой-либо исторической личностью. Хотя трезвый глас рассудка твердил, что они ничем не лучше тех, кто из осторожности или удачи не украсил исторические события своей кровью или кишками.

Я взяла себя в руки и сообщила, что я жена генерала Фрэзера и мой муж придет засвидетельствовать свое почтение сразу же, как только я найду для него ужин.

– Вам следует поужинать со мной, мадам! – воскликнул Лафайет.

Руку мою он так и не выпустил и, положив ее на свой локоть, потянул меня в сторону большого здания, похожего на трактир.

Трактиром оно и оказалось. Правда, не простым – здание заняли повстанцы, и оно стало штабом генерала Вашингтона. Это выяснилось, когда le marquis[71] провел меня под трепещущим знаменем, затем через бар мы прямиком прошли в большую комнату в задней части трактира. Там за столом сидели несколько офицеров и крупный мужчина, который не вполне походил на свое изображение на долларовой банкноте, но все же опознать его по ней было можно.

– Mon Général, – маркиз поклонился Вашингтону и указал на меня: – Имею честь представить вам мадам Фрэзер, воплощение изящества и очарования!

Заскрипели отодвигаемые деревянные скамьи, и мужчины – я насчитала шестерых – все как один поднялись и поочередно поклонились мне, сопровождая поклоны выражениями «к вашим услугам» и «ваш покорный слуга, мадам». Вашингтон – о боже, он ростом с Джейми! – стоял во главе стола и, прижав к груди руку, отвесил мне изящный поклон.

– Ваш визит – честь для нас, миссис Фрэзер, – сказал он, по-вирджински растягивая слова. – Смею надеяться, вы приехали с мужем?

Промелькнула шальная мысль ответить: «Нет, он прислал меня сражаться вместо себя», но я смолчала.

– Да. Он… э-э… – Я беспомощно махнула рукой в сторону двери, где в этот миг как по заказу появился Джейми. Он отряхивал с рукава еловые иглы и говорил что-то стоявшему за ним Йену.

– Вот ты где! – завидев меня, воскликнул Джейми. – Мне сказали, что ты ушла с каким-то странным французом… – Он осекся, внезапно осознав, что здесь присутствует не только «странный француз».

Офицеры разразились смехом, а Лафайет подскочил к Джейми и с лучезарной улыбкой схватил его за руку.

– Mon frère d’armes![72] – Лафайет щелкнул каблуками, машинально, скорее всего, и поклонился. – Прошу прощения за то, что похитил вашу прелестную жену. Позвольте мне в качестве извинения пригласить вас на ужин!

Энтони Уэйна я знала еще по Тикондероге и обрадовалась, увидев его здесь. Было приятно встретиться снова и с Дэном Морганом, который сердечно расцеловал меня в обе щеки. Я ощутила трепет, когда Джордж Вашингтон поцеловал мне руку, хотя и отметила, что изо рта у него дурно пахнет, – впрочем, о его больных зубах знали все. Выбрать бы подходящий момент и осмотреть его зубы… но тут появились слуги с подносами, и я забыла обо всем. Жареная рыба, жаркое из курицы, печенье с медом, потрясающее разнообразие сыров, которые, со слов маркиза, он привез из Франции…

– Попробуйте этот, – настаивал маркиз, отрезав большой кус пахучего рассыпчатого рокфора с прожилками зеленой плесени. Сидевший напротив Натаниэль Грин прикрыл нос и украдкой улыбнулся мне. Я понимающе улыбнулась ему в ответ, хотя на самом деле я люблю острые сыры.

И не только я. Ролло, который, разумеется, пришел вместе с Йеном и теперь сидел у его ног, сунул косматую морду между Йеном и генералом Ли и принялся оживленно принюхиваться к сыру.

– Боже мой! – Ли, похоже, до сих пор не замечал пса и теперь отшатнулся, чуть не завалившись на колени Джейми. Это привлекло к нему внимание Ролло, и пес принялся заинтересованно обнюхивать генерала Ли.

Я понимала Ролло. Чарльз Ли, высокий, худощавый мужчина с длинным, тонким носом, имел отвратительные застольные манеры – ничего подобного я не видела с тех пор, как Джемми учился есть ложкой. Ли не только говорил во время еды и жевал с открытым ртом, но еще и яростно жестикулировал рукой с зажатой в ней пищей, отчего перед его мундира был заляпан яйцом, супом, желе и еще чем-то неопознаваемым.

Невзирая на это, он оказался интересным, остроумным человеком, и остальные офицеры относились к нему с уважением. Интересно, почему в отличие от остальных присутствующих за столом мужчин Чарльз Ли никогда не имел славы революционера и обращался с ними с некоторой долей… не презрения, разумеется, скорее снисхождения.

Меня вовлекли в разговор: проявляя галантность, маркиз рассказывал, как скучает по жене, которая занимается сырами. А я в это время гадала, сколько ему лет – на вид около двадцати, если не меньше. Маркиз сообщил, что жена не сама изготавливает сыр, его привозят из их поместья в Шаваньяке, которым она весьма умело управляет в отсутствие мужа…

Время от времени я ловила на себе взгляд Джейми. Он тоже участвовал в разговорах, но при этом оценивающе разглядывал присутствующих, составляя о них мнение. И чаще всего его взгляд останавливался на сидевшем рядом генерале Ли.

Разумеется, Джейми уже знаком с Уэйном и Морганом и знает, что я могу рассказать ему о Вашингтоне и Лафайете. Боже мой, надеюсь, то, что я о них знаю, более-менее верно… Если же нет, это очень скоро выяснится.

Принесли портвейн – похоже, ужин организовал маркиз: высшее командование Континентальной армии явно не всегда так хорошо питается. За едой мужчины почти не говорили о предстоящем сражении, но мысли о нем незримо витали в воздухе, подобно надвигающейся грозе, где в темных тучах поблескивают молнии. Я принялась поправлять юбки и различными жестами давала понять, что хочу уйти. Сидевший напротив Джейми заметил это и улыбнулся мне.

Ли это тоже заметил – он рассеянно изучал мое декольте – и перестал рассказывать анекдот Йену, сидевшему по другую руку от него.