Жермен потрогал выпуклости, словно сомневаясь, но они не шевелились, и он покачал головой.

– Нет, Grand-mère.

– Хорошо. Подойди и подержи вот это.

Я дала ему свое карманное зеркальце и подвязала полог так, чтобы солнечный луч светил внутрь. Затем подставила руку Жермена с зеркальцем под луч, и свет упал прямо на поврежденный глаз. Джон тихо вскрикнул, но послушно вцепился в края кровати и не двигался, хотя его глаз ужасно слезился. Вот и хорошо, это смоет бактерии и, возможно, поможет сдвинуть глазное яблоко.

Скорее всего, Денни прав. Я осторожно ввела самый маленький прижигатель под нижнее веко Джона – этот инструмент показался мне наиболее подходящим для подобной работы: он имел форму лопатки и был плоским и гладким. Сдвинуть глазное яблоко вверх я не могла – Джон бледнел даже при малейшей попытке это сделать. Получалось лишь немного пошевелить глаз из стороны в сторону. Джону было больно, и я попыталась мысленно представить, насколько сильны повреждения. Скорее всего, от удара сломалась нижняя стенка глазницы и, сместившись к гайморовой пазухе, захватила с собой прямую мышцу. Край мышцы попал в трещину, лишив подвижности глазное яблоко.

– Сволочной шотландец, – выпрямляясь, выругалась я.

– Он не виноват, – весело возразил Джон. – Я его спровоцировал.

Я холодно посмотрела на него.

– Тобой я тоже недовольна. Будет неприятно, но так тебе и надо. Ради бога, как ты… хотя нет, не говори сейчас, я занята.

Джон с кротким видом сложил руки на животе. Жермен хихикнул, но я свирепо посмотрела на него, и он осекся.

Поджав губы, я наполнила физиологическим раствором распылитель – в его роли выступил впрыскиватель для полового члена, который я позаимствовала у доктора Фентимена, – и взяла пинцет с удлиненными тонкими кончиками. Снова осмотрев глаз с помощью своеобразного заменителя лопатки, я приготовила маленькую изогнутую иглу с влажной кетгутовой нитью. Хорошо бы обойтись без сшивания нижней прямой мышцы, но это зависит от того, насколько сильно она повреждена и как перенесет перемещение, и лучше на всякий случай иметь иглу с нитью под рукой. Надеюсь, они не понадобятся. Глаз сильно воспалился… но ждать несколько дней, пока отек спадет, я не могу.

Однако беспокоило меня не вправление перелома и высвобождение мышцы, а возможное сращение. Чтобы восстановиться, глаз не должен двигаться, но от этого мышцы могут прирасти к глазной впадине. Нужно что-то скользкое, чтобы оно обволокло орган; что-то биологически инертное и не раздражающее слизистую – в мое время можно было использовать стерильные глицериновые капли, но здесь…

Может, белок яйца? Хотя нет, он может свернуться от тепла тела. Тогда что?

– Джон! – раздался чей-то потрясенный голос.

Я обернулась. Щеголевато одетый джентльмен в модном парике и серо-голубом бархатном костюме стоял у входа в палатку и с ужасом смотрел на моего пациента.

Перси Бошан.

– Что с ним случилось? – заметив меня, требовательно спросил он.

– Ничего серьезного, – ответила я. – А вы…

– Уйди. Сейчас же, – тоном, которого я раньше никогда не слышала у него, потребовал Джон. Он сел, сверля пришедшего ледяным взглядом – ну, насколько это было возможно с одним слезящимся, покрасневшим глазом.

– Боже мой, что ты здесь делаешь? – спросил Бошан с акцентом, в котором проскальзывали французские нотки. Он подошел ближе и понизил голос: – Надеюсь, ты не стал повстанцем?

– Нет, черт возьми, не стал! Уходи!

– О господи, ты хочешь сказать… Но что же с тобой случилось? – Он подошел еще ближе и наконец-то разглядел все: грязные обрезанные волосы, грязную потрепанную одежду, грязные чулки с дырками на пальцах и пятках, искаженное лицо, с которого на него зло смотрел налитый кровью глаз.

– Послушайте-ка… – начала было я, решительно повернувшись к Перси, но меня опередил Жермен.

– Вот он, этот мужчина, который в прошлом году искал папу в Нью-Берне. – Он опустил руку с зеркальцем и с интересом следил за происходящим. – Grand-père думает, что он преступник.

Перси озадаченно посмотрел на Жермена, но тут же взял себя в руки.

– А, владелец замечательных лягушат, – с улыбкой сказал он. – Помню, помню. Их звали Питер и Саймон, верно? Один желтый, а другой зеленый.

Жермен уважительно кивнул и предельно вежливо сказал:

– У мсье отличная память. Зачем вы искали моего отца?

– Великолепный вопрос, – сказал Джон, прикрыв ладонью поврежденный глаз, чтобы лучше видеть Бошана.

– И правда, хороший вопрос, – спокойно сказала я. – Садитесь, мсье Бошан, и будьте любезны объясниться. А ты ляг, – добавила я, взяв Джона за оба плеча.

– Это подождет, – возразил Джон, сопротивляясь моим попыткам уложить его. Он спустил ноги на пол и спросил: – Что ты здесь делаешь, Перси?

– А, так вы знакомы? – спросила я, начиная злиться.

– Конечно. Он мой брат – был им, по крайней мере.

– Что? – хором воскликнули мы с Жерменом. Он посмотрел на меня и хихикнул.

– Я думала, у тебя только один брат, Хэл, – удивилась я, переводя взгляд с Джона на Перси и обратно. Ничуть не похожи, а вот Джон и Хэл выглядят так, будто их отливали в одной форме.

– Сводный брат, – коротко пояснил Джон и напрягся, собираясь встать. – Идем, Перси.

– Ты никуда не пойдешь, – повысив голос, возразила я.

– И как ты собираешься меня остановить? – Джон уже стоял, слегка пошатываясь и пытаясь сфокусировать взгляд.

Прежде чем я ответила, Бошан подался вперед и схватил его за руку, чтобы не дать упасть. Джон шарахнулся от него и чуть снова не упал, споткнувшись о кровать. Восстановив равновесие и сжав кулаки, он яростно уставился на Бошана. А тот, не отрываясь, смотрел на него, и воздух между ними словно искрил. Вот оно что. Внезапно прозрев, я перевела взгляд с одного на другого. Вот оно что…

Должно быть, я шевельнулась, потому что Бошан вдруг посмотрел на меня. Выражение моего лица его ошеломило, но, взяв себя в руки, он криво улыбнулся и поклонился.

– Мадам, – сказал он по-французски и тут же свободно и без акцента заговорил по-английски: – Он и в самом деле мой сводный брат, хотя мы не разговаривали уже… некоторое время. Я здесь в качестве гостя маркиза де Лафайета – помимо всего прочего. Позвольте мне отвести его светлость к маркизу. Обещаю вернуть его в целости и сохранности. – Он тепло улыбнулся мне, уверенный в силе своего обаяния.

– Его светлость – военнопленный, – донесся из-за спины Бошана ироничный голос с шотландским акцентом. – И находится под моей ответственностью. Сожалею, сэр, но он останется здесь.

Перси Бошан повернулся и уставился на Джейми, который своим телом заслонял выход из палатки.

– Я все еще хочу узнать, что ему нужно от папы, – сказал Жермен, с подозрением глядя на Бошана из-под нахмуренных светлых бровей.

– Мне тоже хочется это знать, мсье. – Нагнувшись, Джейми вошел в палатку и кивнул на табурет. – Будьте любезны сесть, сэр.

Перси Бошан перевел взгляд с Джейми на лорда Джона и обратно. Его лицо обмякло и сделалось непроницаемым, хотя, судя по выражению темных глаз, он что-то обдумывал.

– Увы, – со слабым французским акцентом произнес он. – Меня ждут le marquis и генерал Вашингтон. Причем прямо сейчас. Уверен, вы простите меня. Bonjour, Mon Général[78]. – Он пошел к выходу, высоко держа голову, и лишь в последний момент с улыбкой сказал Джону: – Au revoir, mon frère[79].

– Я не желаю тебя больше видеть!

* * *

После величественного ухода Перси Бошана никто не двигался еще в течение девяти биений сердца – я специально считала. Наконец Джон, шумно дыша, резко опустился на кровать. Джейми поймал мой взгляд, кивнул и сел на табурет. Все молчали.

– Не бей его больше, Grand-père, – искренне попросил Жермен. – Он хороший человек, и раз уже ты вернулся, я уверен, что он больше не будет спать с бабушкой.

Джейми уничижительно посмотрел на Жермена и поморщился. Я стояла за спиной Джона и заметила, как покраснела его шея.

– Я благодарен его светлости за заботу о твоей бабушке, – сказал Джейми Жермену. – Но ты зря думаешь, что дерзкие замечания о старших уберегут твой зад от порки.

Жермен обеспокоенно шевельнулся, однако посмотрел на лорда Джона с видом «ну попытаться-то стоило».

– Я благодарен за ваше доброе мнение, сэр, – сказал ему Джон. – И хотел бы вернуть комплимент, но я уверен, что ты знаешь – одни лишь благие намерения не освобождают от последствий необдуманных поступков.

Лицо Джейми начал заливать такой же густой румянец, как и у Джона.

– Жермен, выйди, – велела я. – И попробуй раздобыть меда.

Все трое посмотрели на меня, изумляясь нелогичной просьбе.

– Он вязкий. И уничтожает микробов, – пожав плечами, ответила я.

– Ну разумеется, – обреченно пробормотал себе под нос Джон.

– А что значит «вязкий»? – поинтересовался Жермен.

– Жермен, – угрожающе произнес его дед, и мальчик поспешно ушел, не дожидаясь ответа.

Все глубоко вздохнули.

– Ляг сейчас же, – приказала я Джону, прежде чем кто-нибудь скажет то, о чем потом пожалеет. – Джейми, у тебя есть свободная минутка? Мне нужно, чтобы ты подержал зеркало, пока я вправляю глаз.

После секундного колебания оба мужчины повиновались, не глядя друг на друга. У меня почти все было готово. Джейми встал куда следовало, солнечный луч осветил глаз, и я еще раз промыла физиологическим раствором сам глаз и глазницу, затем им же тщательно ополоснула пальцы.

– Нужно, чтобы вы оба не двигались. Прости, Джон, но по-другому никак, и, если повезет, все пройдет быстро.

– Ага, я это уже раньше слышал, – пробормотал Джейми и умолк, когда я искоса взглянула на него.

Щипцы я не использовала из боязни проткнуть глазное яблоко, так что я левой рукой раздвинула веки Джона, а кончики пальцев правой руки сунула в глазницу.