Водитель не успел оттормозиться, и машина резко подскочила на лежачем полицейском. Толчок вывел меня из состояния рассеянной задумчивости. Недовольно покосилась на неаккуратного водителя, а потом перевела взгляд на то, что за окном.

Мы проезжали по одному из центральных проспектов. Мимо музея, мимо здания суда, мимо яркой вывески «Зеленый бар». По какой-то нелепой случайности таксист выбрал именно этот путь из всех остальных.

Подскочив на месте, как ужаленная, приникла к окну, провожая взглядом остающуюся позади вывеску. Любимое место Зорина и его компании. И сейчас они там. Веселятся, шумят.

Снова сажусь ровно, невольно сложив руки на груди. Сердце мечется как ненормальное, и в душе разлад. Пытаюсь взять себя в руки, успокоиться, перестать нервно дрожать. Вроде получается, но когда машина тормозит на светофоре, обреченно прикрываю глаза, чувствуя, что это выше меня:

— Разворачивайтесь. Я передумала. Мне надо в Зеленый, — говорю решительно, и удовлетворенно киваю самой себе. Все правильно, я должна увидеть, что там у них происходит.

Сдаю куртку в гардероб, жетончик засовываю в задний карман, и останавливаюсь перед большим зеркалом. Глаза блестят, на щеках нездоровый, неровный румянец. Красавица.

Внутри все ходит ходуном, и ощущение, будто я маленький непослушный ребенок, пытающийся тайком пробраться в комнату к родителям. Вытираю о бедра внезапно вспотевшие ладони и, собравшись духом, захожу в зал.

Все как всегда. Музыка, толпа людей, всеобщее веселье, но меня все это не интересует. Скольжу взглядом по толпе, высматривая Артема. Его не видно, но я уверена, что он здесь. Сердцем чую, что колотится в груди, не давая нормально вздохнуть.

Вряд ли они зажигают в самой гуще. Скорее где-нибудь сидят, общаются.

Иду туда, упрямо протискиваясь между разгоряченными телами. Пару раз кто-то хватает за руку, пытается пригласить на танец, я лишь рассеяно отмахиваюсь и продолжаю свой путь.

Наконец удается выбраться из толпы, достигнуть зоны, в которой расположены столики. Осматриваюсь, и почти сразу вижу Зорина и его компанию.

Они устроились практически в самом углу, дальше, чем все остальные. Их семеро. Три девушки и четверо парней. Кроме Артема я знаю только одного из них. Антон, наш общий одногруппник. Они о чем-то увлеченно разговаривают, смеются. На столе кальян, стаканы. Вечер в разгаре. В какой-то момент чувствую себя полной дурой, пытаюсь сообразить за каким я сюда вообще пожаловала, почему не поехала домой и не легла спать, как планировала. Мне стало как-то неудобно… стыдно что ли, будто притащилась без приглашения на праздник. И как я сейчас к ним подойду? Может сбежать, пока меня никто не заметил, притвориться, будто ничего не было?

Поздно. Голова сомневается, а ноги несут вперед.

Зорин сидит ко мне спиной и не видит моего приближения. Я напряженно всматриваюсь в широкую спину, пытаясь загнать внезапно проснувшуюся робость подальше, спрятать ее от посторонних глаз. Он что-то втирает остальным, облокотившись одной рукой на стол, а второй оживленно жестикулируя, потом потирает шею и, запрокинув голову кверху, громко смеется. А у меня коленки начинают дрожать, потому что оказываюсь совсем близко к ним.

Первым меня замечает Антон. Вижу, как у него вытягивается лицо, и глаза становятся квадратными. Не отрывая от меня взгляда, он склоняется к Артему и произносит:

— Идея фикс!

Это он про меня? Я уже достаточно близко, чтобы расслышать каждое слово. На лице как всегда ни одной эмоции, только уверенная улыбка.

Темка явно не понимает, что Антон имеет в виду, в недоумении разворачивается к нему:

— Какая идея-фикс?

— Твоя.

До Зорина по-прежнему не доходит, о чем говорит Беликов. Он вопросительно разводит руками, показывая, что не понимает о чем речь.

В ответ Антон просто показывает на меня пальцем. Вижу, как Артем замирает, а потом медленно оборачивается через плечо. Сначала его взгляд упирается мне в живот, потом поднимается выше. И вот мы уже смотрим глаза в глаза. Я — снисходительно изогнув бровь, а он — в немом изумлении.

— Идея фикс? — сложив руки на груди, уточняю у него.

Зорин смущенно морщится и поднимается со своего места, попутно отвешивая подзатыльник Антону.

Мы с ним отходим на пару шагов от столика, чтобы поговорить.

— Тин, все в порядке? — настороженно спрашивает он, вызывая очередной всплеск раздражения. Почему он так уверен, что я к нему обращаюсь, только если что-то не в порядке? Неужели не может быть других вариантов? Даже обидно стало.

— Все хорошо, — сдержано киваю, ловя на себе подозрительный взгляд.

— Точно? — не унимается он.

— Да.

— Как концерт?

— Нормально, — пожимаю плечами. На самом деле, я уже и не помню, что на этом концерте было. Просто цветное пятно где-то на задворках памяти. Мне все еще неудобно, потому что не понимаю, рад мне Зорин или нет.

— Я думал, что у вас там продолжение намечалось.

— Намечалось, — соглашаюсь с ним.

— И?

— И я передумала. Сначала хотела вернуться домой, но потом решила приехать к тебе, — смотрю по сторонам, делая вид, что меня интересует окружающая обстановка, на самом деле, просто пытаюсь скрыть свою неуверенность.

Артем с минуту молчит, рассматривая меня как диковинную зверюшку, потом усмехается и произносит:

— Ну, и хорошо, а то я уж думал идти тебя отлавливать где-нибудь.

В глазах смешинки пляшут, и я чувствую, как меня отпускает, как по венам тепло разливается. Только сейчас признаюсь себе, что боялась наткнуться на его недовольство, вызванное моим внезапным появлением.

— Пойдем, с ребятами познакомлю, а то они уже все шеи сломали, заглядывая в нашу сторону, — он делает шаг в мою сторону, и замирает, устремив досадливый взгляд мне за спину, — да, твою ж мать!

В недоумении пытаюсь обернуться, чтобы посмотреть на причины столь внезапной смены его настроения, но Зорин не дает, крепко схватив за плечи и чуть нагнувшись ко мне, быстро произносит, так чтобы кроме меня никто не услыхал:

— Кристин! Ты ведь в курсе, что я не святой, и никогда им не был? И со свечкой на дороге не стоял, ожидая твоего прихода?

— В курсе, — подозрительно хмурюсь и снова пытаюсь обернуться. Результата ноль, держит так, что не вдохнуть.

— А ты помнишь, что идея с тайным замужеством принадлежала именно тебе, — снова быстрый раздраженный взгляд поверх моей головы, — и что именно ты настояла на то, чтобы никому ничего не говорить?

— И-и-и-и? — чувствую, как изнутри волна горячая поднимается. Снова пытаюсь высвободиться. Не дает, сжимает крепко, в глаза смотрит и взгляд жесткий, напряженный. Ни намека на шутку или дурачество. Меня пробирает до самых костей.

— И ты знаешь, что я люблю тебя. И никого другого в моей жизни нет и быть не может? Знаешь?

— Если ты меня сейчас не отпустишь, я тебя пну, — обещаю, опуская выразительный взгляд на его пах.

— Ты главное помни, что я сказал, что бы сейчас не произошло.

— Да какого хр*на? — все-таки скинула с себя его руки и резко обернулась, желая увидеть, что же такое он пытается от меня скрыть.

В тот же миг откуда-то сбоку выскакивает миниатюрная юркая девица в длинными, черными как смоль волосами, и набрасывается на Зорина. В буквальном смысле, заскакивает на него с руками и ногами. Мне кажется, если бы он не был таким крепким, она бы в порыве страсти свалила его на пол. А так, Артем лишь слегка пошатнулся, но устоял.

Эта мартышка повисла на нем, обвив шею руками и пытаясь поцеловать.

Ну! Ни! Хрена! Себе!

У меня нет слов. Стою, смотрю на них с открытым ртом и нелепо расставленными руками. Артем как может уворачивается от жаждущих губ, виновато улыбаясь мне, пытаясь отодрать от себя эту… эту…

В общем, у меня шок. Нет, я в курсе, что бабы на него вешаются, всегда вешались, но чтоб вот так… с разбегу! Обалдеть!

Наконец ему удается расцепить ее руки и отодвинуть от себя:

— Оксан, прекрати! — произносит строго, внимательно следя за каждым моим движением, ловя мою реакцию, готовый в любой момент прервать мой побег, если такой вдруг случится.

— Тёмочка, — промурлыкала она, снова пытаясь обнять, но теперь Зорин был наготове и не дал этого сделать, удерживая ее на расстоянии вытянутой руки, — Я соскучилась. Ты куда пропал? С начала лета ни одного звонка, ни письма.

Против воли молниеносно прикидываю в голове сроки. Так, женаты мы с начала июля, а закрутилось все где-то в середине июня. Чувствую, как черные когти непонятной злости, впившиеся в грудь, ослабляют свою хватку. Ладно, живи гад небритый!

— Ну, все Темыч, ты попал, — слышу насмешливый голос Антона, — сейчас госпожа Антина как всегда пошлет тебя на хрен и уйдет.

Я злая. На Артема, на эту приставучую девицу, на себя, за непонятный всплеск эмоций. Поэтому разворачиваюсь к Беликову и с привычной надменностью произношу:

— Госпожа Антина бы ушла не задумываясь, а вот Зорина, пожалуй, еще постоит, посмотрит.

Они переглядываются между собой в полном недоумении, не понимая, что означает эта фраза. Плевать на них. Разворачиваюсь к Артему, прожигая мрачным взглядом. В ответ он исподлобья смотрит на меня, не отрываясь. Вижу, как потемнели его глаза после моих слов. Чувства, отражающиеся в них, мне не понять. Моя проницательность дала сбой, уступив под натиском совсем других эмоций.

Это меня удачно занесло сюда!

Интересно, а не появись я на этом празднике жизни, Артем так же бы отбивался от этой потаскушки или милостиво позволил бы висеть на себе?

Как ни странно, суть происходящего первая улавливает именно Оксана:

— Ты, что… женился? — выдыхает она, и в голосе проскакивают истеричные нотки.