Лиза. Тяжелые бедра, узкие плечи, платье, похоже на неглиже и высокие каблуки.

Тимуру подумалось, что сейчас она присядет за столик к мужику с планшетом, но Лиза обошлась без подобных показательных выступлений. Что-то шепнула скрипачу, да и повернула обратно.

Медленно, очень медленно она шла по ресторану под вальс Мендельсона.

Бедра двигались с латиноамериканской грацией.

— Я понял, — сказал Тимур с насмешкой, которая мешалась с неким удивлением, — вы пойдете замуж. Наверняка за принца?

— За дровосека, — смеясь глазами, ответила Лиза с достоинством. — Хватит с меня особ с короной на голове.

Тимур налил ей еще шампанского.

Сам он пить не мог, хотя наверняка это было бы просто отлично.

— Красивый галстук, — одобрила она после третьего бокала. — Твоя девушка выбирала?

— Мама.

— Ну конечно.

— Хотите сказать, что я не могу сам себе выбрать галстук?

— А ты можешь?

— Нет.

Она засмеялась.

Это был необидный, хрустально-пузырьковый смех, рожденный игристым вином, а не ехидством.

— Давай сегодня напьемся, — предложила Лиза.

— Если бы, — вздохнул Тимур.

— Покажись врачу, — снова посоветовала она. — Не хочешь идти к гинекологу, сходи к гастроэнтерологу. Но я ставлю на психосоматику.

— Это пройдет, — проговорил он и задумчиво уточнил: — я думаю, как только вы исчезнете из моей жизни, меня перестанет тошнить.

— Тебя на самом деле тошнит при виде меня, и это вовсе не оборот речи? — быстро уточнила Лиза.

Тимур кивнул. Он точно не знал, какой реакции ожидал, но точно другой.

— Боги, как волнительно! — восхищенно протянула Лиза. — Прежде я ни у кого не вызывала таких сильных эмоций!

6

К врачу Тимур не пошел.

Он пошел — к Лизе.

Прослонялся битый час вокруг её дома, потом, словно прыгнув в воду, шагнул в подъезд, поднялся на её этаж и, кажется не дыша, позвонил в дверь.

И снова, и снова.

Наверное, Лизы не было дома. От облегчения Тимур длинно выдохнул, и на пике этого выдоха дверь беззвучно открылась.

— Хм, — сказала Лиза, скептически разглядывая его. — Ты решил радикально изменить ситуацию?

Она заглянула за его спину:

— А где топор? Неужто с голыми руками на старушку пойдешь?

Тимур не мог найти подходящих слов для ответа. Сердце болезненно опухло, с трудом помещаясь в груди.

— Могу я войти? — спросил он наконец.

Лиза вздернула брови.

— Серьезно? А в обморок не грохнешься?

— Постараюсь. — серьезно пообещал он.

— Ну, дерзай.

Она посторонилась, пропуская его внутрь.

В коридоре Тимур постоял, прислушиваясь к своим ощущениям. Он показался себе древним стариком, у которого от каждого вдоха что-то обрывается внутри.

Лиза обогнула его и взялась за пылесос.

Между комнатами стояло ведро с тряпкой.

Кажется, здесь проводилась воскресная уборка.

— Кстати, — сказала Лиза, повернувшись к нему. Солнце обтекало её фигуру, очерчивая по периметру. Выражение лица пряталось в сложной игре теней. — Руслан говорил, что у тебя золотые руки. Не мог бы ты подтянуть мне дверцу на шкафе? Провисла.

— Что?

Лица ткнула пальцем за его спину.

— Ящик с инструментами там. Шкаф в моей спальне.

И она включила пылесос, продолжая прерванное занятие.

Руслан говорил! Спальня!

Да как она только посмела — так безжалостно назвать имя его отца.

Так, словно это само собой разумелось.

Эта женщина ведь знала, как Тимур ненавидит всё то, что отец рассказывал ей о семье.

Но ведь именно за этим он и пришел.

Шоковая терапия.

Прямо взглянуть на те события, которые мрачными сумерками подступали из уголков сознания, паутиной прорастали в его голове.

Тимур, прислушиваясь к грохоту прибоя в ушах, повернулся и взял ящик с инструментами.

Почему-то он ожидал, что Лизина спальня встретит его чем-то особенно порочным. Может быть, алчно-алыми простынями, распахнутой постелью, бесстыдством разбросанного белья.

Это была самая обыкновенная, простенькая спальня. Односпальная кровать, аккуратно заправленная, шкаф для одежды, письменный стол, заваленный бесконечными студенческими работами.

Несколько полок с учебной литературой.

Ни одного романа или детектива.

Как будто здесь жила студентка, а не аморальная преподавательница, многие годы спящая с женатым мужчиной.

Тимур открыл шкаф, разглядывая вовсе не створки.

Платья и блузки, обыкновенно висящие на вешалках.

Легкий аромат незамысловатых сладеньких духов.

Ничего развращенного.

«А ты ожидал увидеть здесь ремни и плети?» — горько спросил себя Тимур и, совсем обессилев, прислонился лбом к деревянной створке.

Всё это время он бессознательно искал в Лизе что-то, чего в ней кажется не было.

Он представлял себе её как хищницу-паучиху, которая практически силой утащила его слабого отца к себе в нору. Что её клешни или щупальца, или что там бывает у ядовитых насекомых, окутали его с головой, не давая ему вырваться.

Тимур говорил себе, что Лиза, как оборотень, как вампир, как суккуб присосалась к его отцу, вытягивая у того всякую волю.

Но вроде как в этой истории обошлось без всякого порабощения.

Сглотнув полынную горечь, Тимур открыл ящик с инструментами и потянулся к петлям.

После шкафа он поправил еще несколько розеток, повозился со смесителем в ванной и закрутил пару лампочек.

Лиза, деловито подсовывающая ему задание за заданием, закончила с пылесосом, прошлась влажной тряпкой по полу и ходила следом, смахивая пыль с мебели.

Всё это было так обыденно, как будто Тимур сюда для этого и пришел — розетки чинить.

— И мусор выброси, — велела Лиза невозмутимо. — Мусорный бак у соседнего подъезда.

Тимур послушно взял пакет и вышел на улицу.

Солнце заливало город, плавился асфальт, жара окутывала пуховым одеялом, не давая расправить легкие.

Тимур стоял с пакетом чужого мусора в руке и, прищурившись, смотрел на пылающее золотом небо до тех пор, пока глаза его не заслезились.

После этого он выбросил пакет в бак и поехал домой.

— Как ты думаешь, зачем люди изменяют друг другу? — спросила вдруг Тамара.

Тимур вздрогнул от неожиданности и, перекатившись со своего края постели, задумчиво взглянул на свою девушку.

Её обнаженная кожа блестела от пота. Волосы аккуратным покрывалом падали на плечо, слегка прикрывая округлую левую грудь.

Идеальная.

— Ты планируешь изменить мне? — спросил Тимур.

— А может и ты — мне. Тебе не кажется, что мы залипли друг в друге как мухи в янтаре? Дни проходят, и ничего не происходит.

Эта неподвижность была самой лучшей в их долгом романе, и она абсолютно устраивала Тимура.

Однако вроде перестала устраивать Таму.

Что же, этого следовало ожидать.

Женщины повернуты на своих биологических часах и разных смыслах.

— И как знать, — добавила Тамара лениво, — возможно, изменами полно не только наше будущее, но и прошлое.

Тимур резко сел на кровати.

Бессмысленно-теоретические рассуждения вдруг стали получать пугающе реальные очертания.

— Тама? — спросил он шепотом. — Это что, признание?

Она села тоже, скрестив по-турецки ноги. Откинула волосы назад. Обхватила изящными ладонями его лицо, ища выражение глаз Тимура.

— Тим? — также тихо позвала она. — А что есть измена? Секс? Мечты? Прикосновения? Поцелуи?

— Предательство, — ответил он одними губами, утопая в её словах.

Тамара улыбнулась и вдруг чмокнула его в нос.

— Не бери в голову, — сказала она обычным голосом. — Хочешь, я сварю тебе кофе?

Он схватил её за руку, не давая отодвинуться.

— Что происходит? — спросил резко, требовательно. Интимность их шепота разлетелась вдребезги. Тамара моргнула и засмеялась.

— Испугался? — спросила она довольно. — А может, мне и надо тебе изменять, чтобы ты наконец заметил, что рядом с тобой живая женщина, а не удобное кресло?

Тимур оттолкнул её руку и порывисто встал.

— Обиделся? — Тамара, развалившись поперек кровати, наблюдала за тем, как он натягивает брюки. — Ну не принимай меня всерьез, Тим. Я просто устала от одиночества. Быть с тобой рядом ещё хуже, чем одной.

— И почему ты все еще со мной?

— Потому что, — она вздохнула, — хоть мне и плохо с тобой, но без тебя — еще хуже. Ты невозможен, Тим.

Он остановился, так и не надев футболку. Неверяще уставился на Тамару.

— Что ты сказала?

— Тим! — вот теперь она испугалась. Вскочила на ноги, но ему было уже не до этого.

«Он вызывал любовь и ненависть одновременно,» — сказала тогда Лиза.

Земля словно разверзлась перед Тимуром.

— О господи, — прошептал он, пытаясь осознать: сколько не убегал он от чудовища, — но сам превратился в него.

— Тим?!

Тамара оплетала его руками и слезами. Она действительно испугалась, и сейчас осыпала его лицо поцелуями и извинениями.

Тимур не чувствовал ничего.

Неделю он провел в работе.

Не брал трубки от Инги, не отвечал матери, не реагировал на звонки Тамары.

Работал и гулял по вечерам пешком.

Ни о чем не думал.

Заставлял себя есть.

Заставлял себя спать.

А потом как-то разом хлынуло раздражение.

Тимуру надоели его собственные страдания.

Он как-то вдруг устал от рефлексий, размышлений, от жалости к себе и ненависти к себе.

Ему захотелось сбросить с себя всю эту историю, как деревья сбрасывают по осени листву.