Я кивнула и заерзала в предвкушении, пока он расстегивал их. У нас еще не было секса, но мы уже занимались едва ли не всем остальным.

Это было восхитительно, волнующе, и я все сильнее желала его, словно у меня выработалась зависимость.

Но секс…

Как бы сильно я ни хотела его, что-то останавливало меня от того, чтобы пойти с ним до конца.

Я не знала, в чем именно заключалась причина, и не особо хотела задумываться о ней, поэтому просто наслаждалась тем, что у нас есть.

Финну тоже было со мной хорошо, и он никогда не подталкивал меня к большему, пусть сейчас в его глазах и читалось небольшое разочарование и безмолвный вопрос. Ответа на него у меня не было, и потому я могла сделать только одно — как-то компенсировать свою нерешительность, вложив всю себя в поцелуй.

 

Глава 17 

Я увидела, как Элоиза, по-прежнему одетая в длинное бледно-желтое платье Jenny Packham, которое определенно сделало ее королевой бала — а если точнее, королевой Зимнего бала, — исчезла в домике у бассейна. Большинство девушек пришли в серебристых и бледно-голубых нарядах, так что Эль действительно выделялась. А вот я не особенно, поскольку была в кобальтово-синем платье, развевавшемся вокруг лодыжек.

Мое настроение, пока я смотрела, как Финн с Эль держатся за руки и танцуют, подгоняемые Брайс и Джошуа, весь вечер было ни к черту. Чтобы я не чувствовала себя брошенной, Эль настояла на том, чтобы мы танцевали все вместе, но это нисколько не помогло. Шарлотта и Гейб, с тех пор как пришли, старались не смотреть друг на друга, вызывая вопросы, что же с ними происходит. Напряжение между ними было столь сильным, что в какой-то момент Гейб встал и вышел из-за стола. Пять минут спустя он уже танцевал медленный танец с другой.

Бедная Шарлотта выглядела несчастной и, несмотря на наши протесты, ушла домой раньше всех. Мы с Эль попробовали убедить ее поговорить с нами, но она не согласилась, и нам не оставалось ничего другого, кроме как посадить Шарлотту в такси и пообещать позвонить завтра утром.

Брайс с Джошуа, которые разобрались со своими проблемами, провели большую часть вечера, тискаясь за нашим столом, и поэтому мы с Эль и Финном составили тройничок — не в развратном смысле этого слова.

Дома это никогда не беспокоило меня, но танцевать втроем было неловко. Я выглядела и чувствовала себя жалкой и отчаянно хотела уйти.

За последние месяцы было несколько моментов, когда мне было тяжело удерживать наши отношения с Финном в секрете. Иногда возвращались сомнения, которые мучили меня в самом начале. Однако Финн так же быстро, как они приходили ко мне, стирал их своими поцелуями, обожанием и добротой.

Но он ни разу не сказал, что любит меня.

И смотреть, как он целует Эль — хоть это и было показухой — становилось все сложней, а не легче.

Потерявшись в своих грустных мыслях, я заметила, что Эль тоже не в настроении, только в момент, когда мы втроем сели в лимузин и выдвинулись домой.

Тео и Хейли остались на выходные в Нью-Йорке, так что дом был в нашем распоряжении. Предполагалось, что после бала мы с Финном побудем вдвоем, чтобы как-то скрасить тот факт, что мы не смогли быть вместе на танцах. Но я была не уверена, что хочу оставаться с Финном наедине.

И пока он стоял у меня за спиной, я по-прежнему чувствовала это. Когда лимузин высадил нас около дома, Эль, полностью погруженная в свои мысли, припустила вперед. Мы прошли за ней черед дом, а затем увидели, как она скрылась в домике у бассейна.

— С тобой что-то не так, — тихо промолвил Финн. — Что случилось?

— Это с Эль что-то не так, — уклонилась я от ответа. — Пойду поговорю с ней. — Я развернулась. — Езжай домой, Финн. Поговорим позже.

Я торопливо вышла наружу, проигнорировав его удивленный взгляд. Он выглядел так, словно я ударила его.

Если говорить откровенно, мне было легче иметь дело с тем, что творилось в голове Эль, чем с собственной тоской из-за Финна. Я не хотела ссориться или расставаться с ним — совсем нет! Однако мне не нравились чувства, которые я начала испытывать.

Наверное именно так его отец и хотел, чтобы я себя чувствовала.

Маленьким грязным секретом.

И хоть я и знала, что это было неправдой, я не могла остановить неприятные мысли, которые коварно подкрадывались ко мне.

Я отмахнулась от них и практически побежала к домику у бассейна, приподнимая подол, чтобы добраться быстрее — было холодно!

Стучать я не стала и сразу зашла.

Элоиза сидела на диване и выглядела настолько несчастной, что при виде нее у меня заболело в груди.

— Привет. — Я села напротив. — Что происходит?

— Разве ты не должна быть с Финном?

— Я отправила его домой. Что с тобой?

— Ты отправила Финна домой?

— Эль, что случилось? Ты ведешь себя странно.

— Не более странно, чем ты. Сегодня ты была в плохом настроении.

Я нахмурилась.

— И потому ты расстроилась?

Она не ответила, но я откуда-то знала, что ее проблема гораздо серьезнее.

— Эль…

— Ладно, просто я разозлилась! — огрызнулась она. — Это танцы вывели меня из себя. Я целый вечер провела с Финном, но чувствовала себя абсолютно одинокой. Знаешь, в такие дни мне хочется, чтобы все было иначе.

— Да. Я понимаю.

— Прости, Индия.

Я подумала о том, какой в действительности одинокой она была, и внезапно почувствовала себя очень мелочной из-за своих обид.

— Ты меня тоже.

Она горько усмехнулась.

— Ну мы и парочка, да? Ты хотела бы на людях держаться со своим парнем за руки, а я — чтобы у меня хватило духу пригласить Сару на эти дурацкие танцы.

— Ты когда-нибудь целовалась с девушкой? — спросила я.

Мой внезапный вопрос вызвал у нее смешок.

— Надеюсь, ты не предлагаешь…

Я закатила глаза.

— Нет. Я просто… Я подумала… Откуда ты знаешь, что и вправду лесбиянка, если никогда не целовалась с девушкой?

Она пристально посмотрела на меня, потом спросила:

— Во сколько лет ты впервые влюбилась?

— В десять, — ответила я, потому что прекрасно помнила это. — Его звали Логан, и каждый раз, проходя мимо меня в коридоре, он стукал меня кулаком по руке. Если б только я знала тогда то, что знаю сейчас. — Я усмехнулась. — Я тоже нравилась этому мальчику.

— То есть, ты никогда не целовалась с мальчиком, но знала, что он тебе нравится?

Аналогия была предельно доходчивой и наглядной.

— Да, я знала, что мне нравятся мальчики еще до поцелуев с ними.

— Вот и у меня то же самое. — Она пожала плечами и грустно улыбнулась мне. — Сегодня вечером я бы все отдала за способность по-глупому втрескаться в какого-нибудь глупого мальчишку. — Элоиза опустила глаза. — Знаешь, почему мне нравится участвовать в школьных спектаклях?

— Почему?

— Потому что на сцене я могу быть кем угодно и не бояться, что меня начнут осуждать. — В ее глазах заблестели слезы. — Обычно я стараюсь не переживать. Но вот сегодня переживаю. Сегодня такой день, когда мне хочется быть девушкой, которой так нравится быть собой, что ее не волнует, кто и что о ней думает. Сегодня такой день, когда я вспоминаю о маме, которая любила балы, которая умела быть доброй и любящей, но все-таки была женой моего отца. И если то, что говорят — правда, если она и впрямь смотрит на меня с небес, значит существует огромная вероятность, что она разочаровалась во мне… и никто не может винить меня за переживания о том, что мама могла бы возненавидеть мою настоящую сущность.

С болью в сердце я медленно встала и села с ней рядом. Потом молча — слова были лишними в данный момент — обняла ее и притянула ее голову к себе на плечо. Она уткнулась в меня, и я почувствовала, как мою кожу обожгли горячие слезы.

Я обняла ее покрепче, желая, чтобы сегодняшний день и для нее был другим.

***

Чуть позже я отвела Эль в ее комнату и пошла к себе, до крайности сбитая с толку. Нужно было признаться, хотя бы самой себе, что в начале вечера я была обижена на нее, поскольку не понимала, зачем ей нужна помощь Финна, чтобы сохранять свой секрет.

Они встречались два с половиной года. Если они расстанутся, никто не поспешит сделать автоматический вывод, что она лесбиянка. Теперь, когда все считали, что у них был секс, Эль больше не нуждалась в Финне, чтобы поддерживать свою ложь. Она могла оставаться одинокой до окончания школы, периодически ходя на свидания, чтобы избежать подозрений, и никто не догадался бы, в чем истинная причина.

Это не значило, что мы с Финном немедленно смогли бы быть вместе, но мы бы подвели к этому так, что люди не накинулись бы на нас — особенно при поддержке Эль.

Но она была не в состоянии заглянуть за свой иррациональный страх, и, признаюсь… это начинало меня беспокоить.

Однако увидев ее такой грустной и расстроенной, — впервые с тех пор, как она призналась, что была лесбиянкой, — я уже не могла держаться за свою обиду. То, в чем варилась она, было значительнее моей неуверенности.

Я зашла в свою комнату, готовая упасть на кровать, и резко остановилась, увидев, что на ней спит Финн.

Пока я смотрела на него, раскинувшегося на одеяле, меня заполонило какое-то мощное чувство.

И я впервые позволила себе наконец-то признаться, как оно называлось.

Я была влюблена в Финна Рочестера.

Я люблю его. 

У меня защипало в глазах, и я не знала, чем были вызваны эти слезы — счастьем, смятением, страхом или всем сразу. Я скинула туфли и, стараясь не разбудить его, забралась на кровать.

Потом осторожно положила голову ему на грудь, закрыла глаза и стала слушать биение его сердца.

Я решила смириться со своим положением тайной девушки Финна, потому что это было лучше, чем быть совсем без него. И лучше, чем одиночество. А в одном я была уверена точно: рядом с ним я никогда не была одинока.