— Я так и знала! — Воскликнула Нина и Оливия вздрогнула от этого крика больше, чем от смысла ее слов. — Я же говорила! Они мне не верили. — Девушка указала на сидящих за соседним столом Мирем, Дженнет и Келси. Привлекая внимание Джуана и остальных членов экипажа. Даже Дюпре удивленно поднял седые брови, смотря в их сторону.

— Я выиграла пятьсот дирхам, наша Оливия встречается с Патриком!

Теперь Оливия уловила смысл ее слов. Она готова была заплатить еще пятьсот, что бы Нина так громко не кричала:

— Ты спятила? — Оливия рукой закрыла глаза, не желая видеть этот кошмар. Но она сама виновата. Ее язык виноват. Даниэль мечтал его отрезать, сейчас наступило самое время для этого.

Не желая видеть ни взбудораженную от выигрыша Нину, ни Патрика, тем более его, Оливия начала придумывать выход из этой нелепой ситуации. Она сидела, закрыв глаза, слыша щебетание девушек возле себя, постепенно осознавая, что сделала все верно. Она вышла сухая из воды, но втянув в нее хорошего парня, давая дорогу плохому. Как все сложно, но она разберется с этим. Пускай все думают, что перемена в ее настроение была из — за англичанина, сидящего сейчас ни так далеко от нее. Позже она поговорит с ним и попытается объяснить. А что объяснит? Как можно это объяснить? Что сказать ему? Ведь еще вчера вечером, она не стала с ним разговаривать, а сегодня заявила, что он ее парень. Чертов Даниэль Фернандес даже не подозревает во что втянул ее! Или она сама себя в это втянула? Конечно сама, но он тоже виноват. Зачем надо было врываться в ее комнату в Риме? Зачем целовать, подчиняя ее тело себе? Теперь она вынуждена жить, желая его и боясь разоблачения. Приходиться врать и подставлять людей.

Оливия злилась про себя, все еще закрыв рукой глаза, мимолетом слыша обрывки фраз подруг. А еще виновато руководство авиакомпании "Arabia Airline" за то, что придумало дурацкое правило. Какая, черт, разница, кто с кем спит? Самолет не полетит ниже, если капитан увидит свою девушку в салоне или кокпите. Скорее наоборот, хороший стимул для безопасности.

Она убрала руки с лица и посмотрела на Патрика. Он наблюдал за происходящим, явно слегка шокированный весельем и вниманием девушек к своей персоне. Пока он еще ничего не понимал и надо было уходить раньше, чем Нина начнет его поздравлять.

Девушка поднялась со своего места и направилась к выходу, слыша смех и перешептывания всего экипажа. Они так ярко радовались тому чего нет и никогда не будет. Они радовались, веря в комедию. Но пусть лучше верят в то, чего не существует, иначе правда лишит Оливию всего, к чему она так стремилась.

За какой-то один день, имя Патрика звучало чаще, чем ее собственное. Пока она поднималась к себе в номер по лестнице, он мерещился ей повсюду: он стоял в пролете между этажами, он поднимался за ней, касаясь перил, он был у лифта на третьем этаже, нажимая кнопку вызова. Оставалось потерпеть всего лишь чуть — чуть и она доберется до своего номера, где видения не побеспокоят ее. Потом придется потерпеть автобус до аэропорта, потом брифинг и время полета.

Девушка наступила на последнюю ступеньку и услышала голос:

— Я уже ничего не понимаю. Ты не хочешь мне ничего объяснить?

Это не было видение. Теперь перед ней предстал живой Патрик и Оливия вскрикнула:

— Ты меня напугал!

— Меня пугает здесь все, Оливия, особенно твой экипаж. Ты сказала, что мы встречаемся? Я правильно понял? Вчера я просил у тебя прощения, но даже это не впечатлило тебя. Ты знаешь мое отношение к тебе и, кажется, я знаю твое, но сейчас за завтраком ты сказала всем, что мы встречаемся. Так мы встречаемся?

Ошарашенно девушка смотрела на него, не зная, что сказать. Но слова сами стали вырываться наружу:

— Нет… — Но тут же передумала, — да. Я хотела, чтобы они поверили в это и кажется сработало.

От волнения она закусила нижнюю губу и это заставило ее замолчать. Мысли взорвались в ее голове. Их было тысяча. Она молча открыла дверь в свою комнату. Коридор все так же не лучшее место для таких разговоров.

Нахмурившись, Патрик зашел следом, закрыв за собой дверь, одновременно наблюдая за ней и видя волнение. Где — то в глубине его тела зажглась маленькая звездочка надежды на возобновление отношений. Но он не доверял этой вспышке. Это было бы слишком просто:

— Зачем тебе это?

Вопрос, на который она никогда не даст ответ. Никому и никогда:

— Нина поспорила на деньги. Я солгала про нас с тобой, чтобы она выиграла. — Оливия сделала шаг навстречу пилоту, подходя к нему слишком близко, — еще вчера я хотела сказать тебе… — Девушка вздохнула, — нет, не вчера. Два месяца назад я должна была сделать это, но трусость не позволяла мне посмотреть в твои глаза и сказать то, что ты не хотел бы услышать. Черт! — Выругалась Оливия, слегка нахмурив брови.

Все ложь. Все до последней капли. Она и не думала об этом. Она вообще не думала о Патрике. За эти месяцы, кроме Даниэля она не вспоминала никого:

— Я не хотела тебя обидеть, но я никогда тебе не лгала, говоря, что у меня нет к тебе чувств. Я думала, что, проводя с тобой много времени, они появятся, но этого не случилось. Твой поцелуй… — Оливия опять запнулась, сжимая пальцы рук, ощущая свои же прикосновения, — я испугалась, что сделаю большую ошибку.

Девушка зажмурила глаза, думая над тем, что совершила ошибку гораздо хуже и не одну. Но она не чувствовала своей вины. Она спала со своим капитаном ни капли не жалея об этом. Только Даниэль. Другого мужчину она не способна допустить до своего тела. Он касался ее и от его прикосновений она таяла, забывая собственное имя и имея только одно желание — бесконечно ощущать его дыхание возле своих губ, чувствовать его пальцы на своей коже. Только он и никто другой. Она не представляла себя в объятиях Патрика:

— Это я должна просить у тебя прощение. Ни за то, что попросила уйти тебя в тот вечер, ни за то, что не отвечала на твои звонки, а за то, что подала тебе каплю надежды. Я не хотела. Прости меня, Патрик.

Он потупил взгляд в пол, лишаясь последней надежды. Они улетели. Нет, рухнули и разбились вдребезги. Кажется, он слышал звон:

— В таком случае, мы квиты, — прошептал он, — но что значит сегодняшняя комедия за завтраком?

— Люди из моего экипажа вбили себе в голову странную вещь: они считают, что я резко изменилась из — за того, что с кем — то встречаюсь, — Оливия улыбнулась, отходя от Патрика, — Нина поспорила, что с тобой. Я решила подыграть ей, сделать ей приятное. Нам с тобой это ничего не стоит?

Это был вопрос или мольба? Девушка смотрела на него молящими глазами, ожидая ответ. Она хотела его согласия:

— Но ведь это ни так. Зачем лгать людям? Уже сегодня мы с тобой попрощаемся и разойдемся каждый в свою сторону. Что ты скажешь им завтра?

— Что мы расстались.

— Оливия, — он направился к выходу, но остановился на пол пути, — я не понимаю тебя. Ты и правда изменилась. Вчера, когда я стоял на этом же самом месте, ты не видела меня, потому что в твоих руках был телефон. Ты получала сообщения и отправляла свои, полностью погрузившись в этот процесс. У тебя ведь есть мужчина, ни так ли? Это он мешал нашему с тобой разговору. Так скажи им правду. Или правда настолько ужасна, что им не следует ее знать? Кто он, Оливия? Капитан Даниэль Фернандес Торрес?

Девушка слышала только эхо его голоса. Патрик ни Нина, ни Келси, ни Дженнет. Он мужчина, чувствующий своего соперника. Может быть поэтому он так быстро увидел то, что не видели другие.

— А разве он вернулся из отпуска? — Ложь порождала ложь. Каждое слово, произнесенное ею в этой комнате, было омерзительно лживо. Сколько еще надо лгать, чтобы сохранить все и ничего не потерять?

Патрик усмехнулся, вымученно вздохнув:

— Летя с вами двумя из Гамбурга, я много насмотрелся на ваши непростые отношения. Вы могли не замечать друг друга часами, а потом ругаться. Но в итоге все закончилось хорошо. Он прижал тебя к себе, когда ты испугалась залпов фейерверка. Я видел то, на что другие просто не обратили внимание. Ты прижалась к нему, бессознательно ища защиту. Не ко мне, Оливия, не к Дюпре, а к Фернандесу, своему капитану. Это были секунды, но тогда я понял одно — можно скрывать чувства, но нельзя заставить подсознание лгать. Рано или поздно, оно неожиданно проявит себя, и вся правда выплывет наружу. Я желаю, чтобы это произошло, как можно раньше. Но больше всего я желаю, чтобы твой разум взял вверх, заставив тебя подумать и отказаться от этой связи.


Оливии показалось, что он говорит вечно. Его слова задушили. Сердце забилось быстрее:

— Ты психолог? — Тихо прошептала она, желая не видеть его никогда. Теперь она боялась его. Он просканировал секунды взрыва фейерверка, о котором девушка никогда не вспоминала. Теперь она сама готова была взорваться.

— Не нужно быть психологом, чтобы видеть это. И нет ничего удивительного в том, что ты изменилась. Все слишком очевидно — капитан вернулся.

Патрик преодолел последние шаги к двери и схватился за ручку, но слова Оливии заставили его руку замереть:

— Я понимаю тебя, ты слишком расстроен моим отказом. Человек в расстроенном состоянии может придумать самые невероятные вещи. Я не виню тебя в бурной фантазии, но ты не вини меня в несуществующих отношениях с капитаном.

Он не открыл дверь, вновь поворачиваясь к ней:

— Мои слова не плод моего воображения, Оливия. Надо быть слепым, чтобы не заметить эту связь. Я провел с вами всего лишь пять часов полета, но за это время успел многое увидеть.

Девушка чувствовала, как напряглась каждая мышца на ее теле, дыхание стало частым и сбитым, заставляя сердце колотиться так же. Она пыталась придумать оправдание, защитить себя, инстинктивно мотая головой:

— Ты не мог ничего видеть, потому что смотреть было не на что. Большую часть своего времени в том рейсе я провела с тобой.