— Х-хорош-шо! — заикаясь произнесла она и выдавила дежурную улыбку.

Я не стал читать морали и ругаться, потому что прекрасно понимал, что сотрудникам иногда нужно отключиться от рабочих мыслей. У самого бывали такие моменты, когда не шла работа, хоть залипай ты в экран несколько часов. Вот и сейчас состояние было то же.

Чувство вины не отпускало ни на секунду. Я сел за руль и отправил Ксюше сообщение: «Как ты себя чувствуешь?».

Не дожидаясь ответа, завёл машину и тронулся с места. Решил признаться жене, что пошёл на полусуррогатное материнство, если можно назвать так то, что произошло между мной и Ксюшей. Я устал ждать и надеяться, что Вера родит мне ребёнка… Время тикало, и я нуждался в том безграничном счастье, которое могут подарить дети. Время никого не щадит…

Доехав до больницы, я остановил машину на парковке и посмотрел на экран телефона. Ксюша так и не ответила. Хотела подержать меня в напряжении и доказать, что мои угрозы сделают хуже только мне самому? Треклятая девчонка!

На всякий случай я набрал ещё одну СМС-ку и отправил ей — ну, а вдруг не обратила внимание на первое?! Не услышала телефон?!

Я: «Как твоё состояние?».

Несколько минут тишины отдавались стуком в висках. Она не хотела отвечать, или ей было плохо? Но если бы она неважно себя чувствовала, могла бы позвонить и попросить о помощи. Лишь бы ей не взбрело в голову, что она сможет сбежать. Я стиснул челюсти и вышел из машины. Ненавидел это место. За последние несколько лет запах медикаментов пропитал мне кожу и стал отвратительным, но я ничего не мог поделать с тем, что меня тянуло сюда. Я не мог оставить Веру одну. Она же ждала меня.

Поднявшись по крыльцу, я открыл дверь и вошёл в больницу. Стойкий запах, сопутствующий медицинским учреждениям — смесь медикаментов, болезни и смерти, — закружил в пазухах носа, а стерильный белый цвет резанул глаза. Сколько уже сюда приходил, но до сих пор не могу отделаться от отвращения, сковывающего желудок. Сознание так и рисует картины каких-то эпидемий и страданий.

Видимо, мое лицо перекосило, из-за чего вахтёр посмотрел на меня с сочувствием и поджал губы.

— Здравствуйте, дядь Стёп, — протянул я ему руку. — Как поживаете?

— Здравствуй, сынок! Я хорошо. Хорошо поживаю. А ты ещё долго будешь мучить себя?

Меня тряхнуло от ярости, но я не собирался срывать её на пожилом человеке, который думал, что желает мне лучшего. Хотя человеческая привычка лезть туда, куда не просят, порядком раздражала. Я почти всех вахтёров тут знал, потому что часто бывал в этой больнице, и каждый время от времени интересовался причинами постоянных приходов то ли от скуки, то ли из любопытства — а может, и всего вместе? Иногда сходу сами рассказывали, как обстоят дела у моей жены. Земля слухами полнится…

— Как получится! — ответил я, кивнув ему, и взял бахилы.

У меня не было желания вести беседы, поэтому сразу же направился по коридору к лестнице.

До палаты я шёл на автопилоте. Ноги сами вели меня. С каждым шагом внутри разливалась горечь, заполняя собой каждый уголок души. Потихонечку я приоткрыл дверь и вошёл. Горечь сменилась кромешным холодом. Мне показалось, словно в эту секунду умирала важная часть моей души. Из раза в раз…

— Вера, здравствуй! — сказал я сдавленным и тихим голосом. — Прости, сегодня сразу с работы… Цветы не купил. Как ты, родная?

Ответом послужила тишина, заполнившая мозг, набатом отдающаяся где-то в уголочках сознания. Сердце сжалось, и я подошёл ближе. Глаза сразу же стали влажными. Поначалу я рыдал, когда приходил к ней. Рыдал, как ребёнок, а теперь эмоции притупились. Может быть, дошло осознание того, что слёзы — слабость. Просто человеческая слабость, не более того.

— Я должен признаться тебе… У нас будет ребёнок. Малыш от суррогатной матери. Ты ведь так сильно хотела дочку. Ты рада? Ве-е-ер! Ну, пожалуйста, ответь мне! Не губи последние крохи надежды! Ты же хотела ребёнка! Ну?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Я проглотил тугой ком, вставший в горле, и шмыгнул носом. Нет. Она не ответит. Никогда не отвечала. Почти четыре года грёбаной комы отнимали у меня надежду на то, что однажды она сможет вернуться. И все же это чувство никогда не покидало окончательно.

Услышав скрип двери, я обернулся. На пороге стоял её лечащий врач. Наверное, дежурил сегодня. Я уже потерял счёт графику их рабочих смен; это раньше околачивался у порога его кабинета, а теперь многое изменилось. Я устремил на мужчину взгляд.

— Роберт Елисеевич, добрый вечер!

— Здравствуйте! — сухо ответил я.

— Можно поговорить с вами?

— Секунду. Я поцелую жену перед уходом.

Он вышел, позволяя нам с Верой побыть наедине. Я приблизился к ней и сжал прохладную руку, от которой тянулось несколько проводов к разным приборам. Поцеловав жену в тыльную сторону ладони, всё-таки сморгнул непрошеную слезу.

— Прости, милая, я должен идти… Я приду к тебе с цветами в следующий раз.

Пересилив желание распластаться рядом и остаться с ней, я всё-таки вышел в коридор, где меня дожидался врач.

— Роберт Елисеевич, я должен сказать вам, что медицина бессильна. Мы ничего не сможем сделать с Верой Александровной. Вам следует подготовиться и подписать соглашение на отключение аппаратов.

— Вы совсем охренели? — взревел я. — Не дам согласия! Я уже говорил об этом! Катитесь вы к чёрту!!!

Развернувшись на месте, я поспешил на улицу, потому что мог бы убить этого гада на месте. Как он смел говорить мне это из раза в раз, если я четко дал понять, что до последнего буду поддерживать состояние жены с помощью этих машин? До своего последнего, мать его, вздоха!

— Вы делаете хуже не только себе, но и ей… Отпустите её, если любите! — отражаясь эхом от стен коридора, донеслось его напутствие следом.

К чёрту!

Я выскочил на улицу, хватая ртом воздух, и поспешил к машине. Даже ветер, кажется, совсем стих, чтобы не тревожить меня. Кислорода не хватало, в груди становилось теснее от каждого рваного вздоха. По пути я написал сообщение Ксюше. Если она решила меня игнорировать, то дорого заплатит за это… А вдруг с ней на самом деле что-то случилось?

Я: «Нам следует поговорить в спокойной обстановке».

Пока я садился в машину и заводил её, она написала ответный текст, и я облегченно выдохнул, когда прочёл его.

Ксюша: «Всё в порядке».

Просто всё в порядке? После такого длительного времени ожидания? Даже не попытается оправдаться, почему молчала так долго? Я разозлился и вбил в навигаторе её адрес. Нам нужно серьёзно поговорить и решить, как действовать дальше во благо нашего ребёнка, а когда родит, тогда уже буду придумывать другой план. Да на хрен придумывать что-то! Просто заберу своего младенца из роддома! Мне никто не помешает!

До подъезда Ксюши я добрался быстро. Действовал на адреналине и, только когда припарковал машину, подумал, что нарушением правил дорожного движения мог навредить не только себе, но и окружающим. Как всегда осознание приходило только после сделанного, причем не всегда удачного… Но в этот раз повезло — ничего не скажешь.

Я тяжело вздохнул и, как только осведомился по звонкому писку и мерцанию фар о включении сигнализации, приблизился к многоэтажке. Звонить в домофон было бы, наверное, слишком самонадеянно. Откроет ли Ксюша, если узнает, кто наведался к ней? Сомневаюсь. После наших бесед, не удивлюсь, если она запасется куклами вуду и начнет насылать на меня проклятия… Если ещё не начала, конечно. Я хотел застать девчонку врасплох, чтобы наверняка удалось переговорить с ней, а потому решил немного подышать свежим воздухом и подождать, когда кто-то зайдёт или выйдет.

Судя по ярко-красным полосам на небосводе, на улице уже смеркалось. Удивившись раннему закату для летнего вечера, я посмотрел на наручные часы. Не мог же я потерять счет времени?.. Все-таки мог. Половина десятого. Не самое выгодное время для визита «в гости» и уж тем более для проведения важных разговоров, но я решил, что если уж приехал, то зайду. В конце концов, поговорить рано или поздно придется, и чем раньше это произойдёт, тем лучше для всех.

Прохладный ветер дул в лицо, и я зашёл под козырёк, встав около доски с объявлениями. Пробежал взглядом по выцветшим листкам бумаги и ненадолго отключился от реальности. Перед глазами мелькали заголовки «Вызов сантехника», «Муж на час», «Компьютерная помощь на дому», а в голове роились совсем другие мысли.

Слова врача, брошенные мне вслед, переворачивали внутренности и заставляли задуматься над всей ситуацией со стороны. Возможно, я делал Вере только хуже своим эгоизмом и страхом потерять её. Наверное, следовало уже отпустить, ведь это не жизнь… Вот так… В коме. Но даже думать об отключении я не находил в себе сил.

Мне много раз говорили, что если Вера и придёт в себя, то уже о нормальной жизни речи идти не может, потому что организму практически невозможно начать работать в прежнем режиме. Будет она прикована к креслу или сможет едва передвигаться на небольшие расстояния? А быть может, мозг уже не сможет функционировать нормально? Но с другой стороны, пока она жила, я не мог просто взять и отключить ее от аппаратов. Вдруг Вера пыталась вернуться и искала путь из затяжного лабиринта, который, если верить документальным фильмам, затягивает людей в коме? Отключение в этом случае приравнивалось бы к убийству. Я не мог и мысли допустить, чтобы взять и убить любимую жену.

Пиликанье домофона заставило меня передёрнуть плечами, вернувшись в суровую реальность. Дверь открылась, и из подъезда вышла тучная женщина с большим ухоженным далматинцем на поводке. Всегда мечтал о собаке… Я улыбнулся псу, который принялся вилять хвостом, глядя на меня, а затем нырнул в помещение и быстро взбежал по лестнице до лифта. Затхлый запах сырости и, кажется, плесени, появившийся в носовых пазухах, вынудил скорчить лицо от отвращения. Это, конечно, не подъезд в новостройке или элитном доме, как у меня, но всё равно зловоние оказалось слишком резким. Я поспешно заскочил в лифт, как только тот раскрыл двери, и надписи на его стенках окунули в воспоминания студенческих лет.