Возле кровати он поставил меня на ноги и принялся меня раздевать, потянув край свитера вверх.

— Не трогай, — убрала я его руки от себя и сделала шаг назад. — Я сама…

Всё сняла с себя кроме белья, впервые не обращая никакого внимания на то, что он смотрит на меня. Мне было плевать. Пусть смотрит. Пусть делает со мной всё что хочет. Ведь я не человек, а просто инструмент мести и инкубатор на ножках. Он меня купил, а значит, он — Хозяин, а Хозяину надо подчиняться. Так не больно. Физически.

— Выпей, — поднёс он стакан ко мне. — Успокоительное.

— Жаль, что не яд, — выхватила стакан из его рук и осушила. Сунула его обратно Горскому в руки.

В очередной раз он промолчал, но желваки ходили ходуном на его скулах, да даже без этого я прекрасно чувствовала его состояние — он злился.

— Поспи, завтра тяжелый день, — сказал он, присев на край кровати возле меня. Я снова прикрыла глаза, не только потому, что действительно после такого выброса адреналина просто лишилась сил, но и потому, что видеть его мне сейчас сложно. — Нужно ещё раз проверить всё перед церемонией.

Промолчала. Ждала, когда он уйдет.

— Очень испугалась? — мягко провёл он огромной ладонью по моим волосам.

— Я хочу спать.

Рука убралась.

— Гонишь меня? — спросил он.

— Как хочешь — так и понимай.

Горячие пальцы вдруг взяли мой подбородок и потянули вверх, поднимая с постели. Глаза невольно открыла и встретилась с взглядом Гора. Хорошего я увидела в нём мало. Опять всё то же — желание подчинять, раненое самолюбие и недовольство моим поведением.

— Ты станешь моей женой, хочешь ты этого или нет, — сказал он мне.

— Конечно, стану, — негромко отозвалась я. Возможно, я снова буду жалеть о сказанном, но так хочется сделать тоже ему больно. Не знаю, правда, насколько сильно его могут задеть мои слова, но Горский реагирует и злится. Значит, задевают. — Ведь ты всё равно меня заставишь. Ты отлично это умеешь. А потом заставишь родить. А потом заставишь даже полюбить тебя. Потому что если нет — посадишь снова меня в подвал, где я чуть с ума тогда не сошла от страха.

— Полюбить… — Повторил зачем-то он, задумчиво глядя на мои губы. А потом посмотрел снова в мои глаза. — Не думаю, что это возможно. Но и не отпущу никогда. Сам. Спи.

— А Полина? — спросила я.

— Я разберусь с ней.

— Не убивай ее, Андрей, — попросила я.

Он нахмурился и на мгновение замолчал.

— Тебе что — жаль эту тварь? — изогнул он бровь. — Она же чуть жизни тебя не лишила.

— Я помню, — ответила я. — Но никто не вправе отнимать жизнь у другого. Тогда ты ничем не лучше ее станешь. Такой же убийца. Просто… выгони её. Подальше отсюда. Но не убивай. Пусть живём с тем, что она мне наговорила.

— Ясмин, — снисходительно покачал головой он. — Ты слишком добрая.

— Просто. Не. Убивай. Тебе так сложно выполнить мою просьбу? В конце концов, это меня она чуть не убила, и мне решать ее судьбу. Я хочу, чтобы ты ее выгнал. Если я хоть что-то значу для тебя, ты не станешь её убивать.

— Значишь, Ясмин, — ответил он, найдя мой взгляд. — Теперь, когда ты относишься к моей семье, я на многое пойду ради тебя. Спокойной ночи.


Он погасил свет и вышел из спальни.


Полина из дома пропала. Горский не хотел говорить о ней, но лишь дал слово, что жизнь ей сохранил. Парни из охраны тоже сменились — видимо, Андрей в тот вечер выгнал всю смену. Надеюсь, что выгнал, потому что орал он тогда вовсе не это, а за охранников я не просила… Но это уже совсем другая история. Совать нос в его дела он мне не позволит. Гор четко разграничивает дозволенное и недозволенное, даже несмотря на его особенное ко мне отношение, и если я всё же сую нос не туда — не стесняется по нему щёлкнуть.

Несколько дней пролетели слишком быстро. Хотя как ни противься, эта свадьба всё равно бы состоялась. Как говорят, перед смертью не надышишься. Я тянула время даже во время сборов.

Встала рано, но не потому, что много дел, а потому, что хотела как-то всё же настроить себя на нужный лад. Моё печальное лицо никому не нужно на фотографиях модных журналов. Горский говорил, что праздник планируется с размахом, и пресса там тоже будет. А сор, как известно — и как тому меня учили с детства — из дома не выносят. Какие бы негативные чувства я ни питала к Горскому, но на людях я не стану показывать, насколько я бесправна и несчастна.

Такой день, мечта всей моей жизни, уже второй раз оборачивается для меня кошмаром наяву. Да, я знала, что мужа любить не буду, или буду не сразу, но я не могла и подумать о том, что буду его ненавидеть. Но такова моя участь, и я ее приму достойно.

Белое кружевное бельё. Белые чулки. Белые туфли на шпильке. Прекрасное белое шелковое платье, еще более дорогое, чем мне покупал Самир. Горский сказал, что я ассоциируюсь у него с принцессой, и платье у меня должно быть соответствующее. И я выбрала такой вариант — свободная юбка струилась до пола, оставляя за собой длинный шлейф. Плечи и грудь прикрыты непрозрачным кружевом. На руках белые перчатки. Облачиться в свадебный наряд непорочной невесты мне помогала Сабира. Я даже рада, что она не говорит — чужая болтовня меня сейчас бы раздражала. Прическу собрал наверху приглашенный парикмахер и визажист. Он прекрасно справился с задачей — преобразил моё лицо, сделал его свежим и почти счастливым.

Ненавижу этот день. Ненавижу Горского. Ненавижу этот дом, в который я однажды попала. И тошнит сегодня жутко. Может, от нервов, а может, причина тому — моя задержка. Мой календарик менструации говорил о том, что цикл должен был начаться еще неделю назад. Но я чувствую, что он не начнётся. Я беременна. Точно знаю. Чувствую. Беременна от монстра, который теперь превратит меня в свою рабыню навечно, потому что от ребёнка я никуда не уйду. Никогда.

В дверь постучали.

— Входите, — ответила я.

— Пора, — объявил мне приговор один из парней Горского, держа в руках букет для невесты.



Глава 51



В ЗАГСе церемония была короткой, но красивой. Мы выслушали речь в торжественном зале, я, почти не скривившись, заявила, что иду замуж за Горского исключительно по доброй воле. Жутко хотелось сказать "нет”, бросить в морду Горского букет невесты, его кольцо и бутылку шампанского, устроить скандал на публику и прессу и сбежать из-под венца, но я побоялась последствий. Молча подала руку для кольца, молча поставила подпись в акте регистрации, молча дала ему "поцеловать невесту”. После церемонии мы отправились на белом железном коне на банкет.


Праздник действительно поражал масштабами. Моих родственников среди приглашённых, конечно, не было. Горский имел наглость выслать приглашение отцу, но он не поехал сам и не пустил Зарему. Четыре пустых места так и цепляли взгляд, и мои глаза вновь и вновь наполнялись слезами. Здесь все чужие, словно это вовсе и не моя свадьба. Красивая, дорогая, но такая чужая. Впрочем, со стороны Андрея родственников не было вообще и даже не подразумевалось — он одинок как волк. И с таким образом жизни — неудивительно. Гости — его друзья, знакомые, партнёры… Всё какие-то рожи криминальные. Поздравляли нас со свадьбой и сыпали комплиментами о том, какая красивая молодая жена досталась Горскому. Конечно, такому попробуй сказать, что жена у него некрасивая — живьём в лесу закопает.


— Почему не пьёшь совсем шампанское? — спросил Гор меня, когда мы уже сидели за столом жениха и невесты на виду у всего зала. — Я хорошее заказал, не бойся.

— Не хочу, — ответила я, разглядывая снова и снова новое обручальное кольцо — массивное, но при этом красивое и изысканное. Оно словно стало моим талисманом наоборот, разделяя мою жизнь на "до” и "после”. — Тошнит.

— Тошнит? — переспросил он и изогнул бровь в своей манере. — Может, ты уже беременна?

— Может, — равнодушно пожала я плечами.

— Надо съездить к врачу, значит.

— Надо — съезжу. Дашь мне своего лба в сопровождение, чтобы я не сбежала.

— Обязательно дам.

Мы снова замолчали. Я без энтузиазма ковыряла вилкой салат и радовалась, что слишком активный тамада не кричит снова "Горько!" на радость пьяным мужикам.

— А ты, смотрю, не рада. Да, Ясмин? — снова услышала его голос возле своего уха.

— А я тебе разве говорила когда-то, что хочу от тебя детей?

Не ответил. Губы поджал. Неприятно слушать, милый? Мне тоже много чего неприятно. Терпи меня, как я тебя.

— А почему на свадьбе нет твоих родных? — спросила я. Любопытство взяло верх.

— Потому что моих единственных родных убил твой отец.

Помрачнела от его ответа. Мне жаль, в самом деле жаль, что так вышло. Никто такого не заслуживает. Даже Горский. Он и очерствел, и озлобился поэтому, уверена. До сих пор сердце болью заходится, когда он упоминает с такой горечью о своих погибших любимых. Погибших по вине отца…

— А других родственников у меня и нет. Кто был — и те отвернулись от меня, зная, что у меня не только легальный бизнес, но ещё и казино.

— И еще потому, что ты бандит, — добавила я.

— И это тоже.

— А поэтому мы снова поднимаем бокалы и кричим молодым "Горько!".

Постаралась не закатывать опять глаза и повернулась к Горскому. Тот поймал моё лицо и с нескрываемым наслаждением припал к губам. Целовал меня на виду у всех, прямо с языком, выказывая всем присутствующим — и мне в первую очередь — свои права на меня. Как будто машинку стиральную купил…

— У меня уже губы болят, — проворчала я, когда он перестал в них впиваться и отпустил меня.

— Милая, это только начало, — сжал мою талию Горский и опустил руку на попу. — Впереди брачная ночь. И я хочу тебя, жена.