Правда, жилище было, прямо сказать, не фонтан.

– Ничего, – не унывал Андрей, – побелим, покрасим, обои переклеим. Будет нормально.

Ремонтом занимались сами в выходные и когда выпадали свободные вечера. Иногда помогали сокрусники Андрея. Так что через месяц комнату стало не узнать.

– Молодцы мы с тобой, Маринка. Теперь можно и новоселье замутить, – предложил Андрей. – Вот сдадим только сессию.

***

Решили позвать ребят из группы Андрея и девчонок – одногруппниц Марины. Однако она в последний момент пригласила и Артура.

– Пойдём с нами окончание сессии отмечать, – обронила она как бы походя, столкнувшись с ним возле раздевалки.

Зачем позвала? Она и сама толком не знала. Просто зацепила вдруг эта его отчуждённость непонятная. Обычно парни липли, надоедали с глупыми шутками. А этот даже не поздоровается первым.

А ведь она нравится ему, это чувствовалось, но тем не менее он не то что не делал никаких попыток познакомиться поближе, но и, кажется, сторонился её. И даже когда она сама с ним заговаривала, он отвечал сухо, односложно, явно нехотя. Буркнет и сразу уходит.

Марина недоумевала. Может, чутье обманывает и вовсе она ему не нравится? Но зачем он тогда так смотрит? Нет, она однозначно нравится ему. Тогда что?

Догадка осенила внезапно. Может, он считает, что она не его поля ягода? Не ровня ему? Слишком проста, слишком бедна. Это у него гардероб из всяких модных домов Италии и Франции, а они с Андреем выбирают что попрактичнее и подешевле.

Конечно, в молодости на это многим плевать, но, может, именно он – сноб?

Вспомнилось вдруг, как недавно перед парой преподаватель попросила Артура стереть с доски. Тот перевёл глаза на тряпку и аж побледнел. Лицо его при этом выражало такую брезгливость, будто эту тряпку ему предложили съесть. Доску он всё же вымыл со страдальческим видом и тут же вылетел из аудитории, наверняка, мыть руки с мылом. Тогда это казалось смешным, а сейчас вдруг сделалось грустно.

И всё же Марина его позвала. Артур на мгновение опешил, сглотнул, потом отвернулся и, не глядя на неё, буркнул, что постарается прийти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

9

Студенческие вечеринки – это совершенно не то, что привлекало Артура.

В подобных мероприятиях он пока ни разу не участвовал, но по чужим рассказам имел представление. Одногруппницы не раз обсуждали всякие подробности, кто что и как делал «по пьяни», и это его ужасало.

Впрочем, один раз наблюдал и воочию – когда заехал в институтское общежитие к одногруппнику, чтобы вернуть случайно прихваченную книгу. Увиденное произвело на него неизгладимое впечатление. И это ощущение, будто побывал в клоаке, осталось у него до сих пор.

Потому все приглашения затусить он отвергал с ходу.

Он бы и сейчас не согласился, будь это кто другой, а не она. Но с ней он готов идти куда угодно. Просто побыть рядом с Мариной – уже счастье, хотя и не особо понял, куда и к кому придётся ехать. Без разницы, в общем-то.

Ничего такого в планах Артур не держал – всего лишь вдоволь насмотреться на все грядущие каникулы. А если повезет, то, может, удастся наконец заполучить её фото. Хотя бы одно.

Вообще-то, у него имелось несколько фотографий Марины в памяти телефона, но их он сделал издали, где она боком или со спины, а хотелось такую, чтобы было видно лицо, глаза, улыбку. И эта вечеринка давала такой шанс. Ведь одногруппницы всегда после гулянок, смеясь, рассматривали фотки.

На деле место оказалось не настолько ужасным, каким помнилось ему общежитие, но тоже далеко не фонтан. Тесная каморка, куда набилось куча народу. Всё какое-то убогое, допотопное. Народ галдел, орал, хохотал. И пил водку.

Артур сел в самый угол, в веселье он не участвовал, а только наблюдал за Мариной. До чего же она красива, замирало его сердце.

Она тоже время от времени поглядывала в его сторону и улыбалась, потом вдруг поднялась, обошла стол и села рядом с ним. Артуру казалось, что комната перед глазами покачнулась и поплыла. А пульс забарабанил так, что в его стуке на несколько секунд потонули и гвалт, и крики, и хохот.

– Тебе скучно? – спросила Марина.

Он мотнул головой.

– А почему ты ничего не ешь и не пьёшь?

Почему он не ест? Артур бросил взгляд на стол, где посередине стояла чугунная сковорода с жареной картошкой, а на нескольких тарелках лежали солёные огурцы, какие-то, наверное, грибы, квашеная капуста, докторская колбаса, накромсанная толстыми кружками.

Гости говорили «У! Какой пир!», а Артур, с детства приученный даже дома обходиться ножом и вилкой, думал: «Какой кошмар». Есть толпой из общей сковородки он бы смог разве что под пытками.

Но Марина ждала ответа. Сказать ей правду, что ему это претит, он не мог – невежливо. Поэтому просто пожал плечами. Но Марина не согласилась.

– Нет, Артур, так дело не пойдёт. Не хочешь водку, давай со мной вина?

Ну как ей откажешь? Артур бы, наверное, и яду из её рук выпил с блаженной улыбкой на устах. Зажмурившись, опустошил стакан. Затем ещё один. Или не один? Артур со счёта сбился.

Опыта возлияния он не имел ровным счётом никакого. И тут сразу же захмелел.

И надо же – робости как не бывало. Язык, который постоянно его предавал, становясь деревянным в присутствии Марины, сейчас молотил без устали. Речь текла рекой. Слова и целые цветистые фразы давались ему легко и просто. И вообще всё вдруг стало нипочём. Он даже осмелел настолько, что обнял её за плечи и, кажется, пытался чмокнуть в щёчку. Это он уже плохо помнил. А что было потом – не помнил вовсе.

Но и этой малости ему хватило, чтобы на следующее утро, вспомнив, похолодеть от ужаса. Как он мог?! Да он же теперь в глаза ей не посмеет взглянуть.

Фотографии, конечно, потом были – скинула староста, удружила. После них ему стало ещё во сто крат хуже, потому что фотки оказались такие, что уж лучше бы их вовсе не было.

Какой же он там был ужасный. Рубашка нараспашку, улыбка во весь рот наиглупейшая, а глаза вообще косые. Зато кадры с Мариной удалось раздобыть, хоть какая-то радость.

Она, наоборот, на всех снимках казалась чем-то очень удручённой. Наверное, ей тоже не понравилась такая разнузданная гулянка, решил Артур.

Хорошо, что после этой злосчастной вечеринки начались каникулы.

Была надежда, что за две недели его позор забудется, и чувство стыда утихнет. Надежда надеждой, но каникулы он провёл в жесточайшей хандре.

Мать допытывалась, что не так. Предлагала поехать в Церматт, покататься на лыжах, подышать альпийским воздухом. Но Артуру не хотелось никуда. Его терзали стыд и тоска. И неизвестно – что больше...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

10

Однако всё рано или поздно забывается.

Правда, как оказалось, не всеми. Одногруппницы над ним больше не подтрунивали, зато Марина резко изменила отношение к Артуру. Она вдруг стала холодна и колюча. А порой и откровенно язвила, стараясь уколоть его побольнее.

Чаще всего она его демонстративно не замечала, а уж если обращала своё внимание, то непременно говорила что-нибудь типа: «Не запыли костюмчик». Ну, конечно, ходить на учебу при параде, оказывается, чистое пижонство. Или «Не надорвись» – это когда по просьбе физрука Артур перетаскивал в спортзале маты. И ещё шмоточником его однажды назвала. А если он приезжал или уезжал на машине матери при ней, она непременно смотрела на него не то с насмешкой, не то с презрением.

Артур ничего не понимал.

Почему она так? Ни он первый, ни он последний, кого забирают на дорогих тачках. Уж с дюжину мажоров на их факультете точно наберётся. Почему она только Артура высмеивает? И главное, с чего вдруг так внезапно, ведь нормально же всё было. Улыбалась раньше, здоровалась, а теперь-то что? Да и вообще, разве он виноват, что его родители не бедствуют?

Артур решительно не понимал Марину. Не понимал и страшно мучился.

Каждый день превращался в ад. Видеть, как голубые, точно весеннее небо, глаза обращаются в холодную сталь при взгляде на него, как любимые губы презрительно изгибаются – казалось пыткой.

Лишь изредка во время лекций он ловил на себе её взгляд, странный взгляд, от которого щемило в груди. А не видеть Марину – ещё мучительнее. Но хуже всего были ночи, когда Артур оказывался со всеми этими думами один на один…

***

Но ведь неспроста же она так, думал Артур. Значит, надо поговорить с ней. Надо всё выяснить. Только вот как? Стоило ему подойти к ней, Марина либо отворачивалась демонстративно, либо отпускала колкость.

Близился международный женский праздник. И на него Артур возлагал все свои надежды. Заранее приготовил подарок: два билета на балет Парижской оперы. Она ведь любит французский кинематограф, сама столько раз говорила. Значит, и французский театр должен ей понравиться. Тем более это не абы что, а легендарный «Комеди Франсез». Уникальные гастроли. Бомарше. "Женитьба Фигаро". Классика, ей не может не понравиться. И билеты достать было не просто, пришлось мать просить.

Но Марина подарок не приняла. Увидела на билетах цену и аж потемнела лицом. Сжала губы и сунула их ему обратно.

Артуру, казалось, что он уже балансирует на грани отчаяния.

Но однажды, в конце апреля, Марина спасла его. То есть спас Андрей, брат Марины, но по её просьбе.

Мать тогда не смогла за ним заехать, и Артур после занятий отправился на остановку своим ходом. Чтобы срезать путь, шёл дворами. Там-то его и окружили трое – далеко не богатыри, но всё же трое! Потребовали сигаретку.