– Я не курю, – буркнул, холодея, Артур, наслышанный про подобный банальный подкат и про то, что за этим обычно следует.

– Ууу, такой большой и «не курю»… Непорядок.

На него наступали, и мысли судорожно заметались, что делать? Бежать – это как-то стыдно. Кричать о помощи – ещё стыднее. Драться – это уметь надо. Стоять столбом, наверное, глупо.

Один из них сделал резкий выпад правой, но Артур чудом успел увернуться. Второй – Артур и не заметил – обошёл его со спины и пребольно ударил в поясницу. Как ещё на ногах удержался!

Хотя видно было, что парни только разыгрываются. В полную силу ещё не бьют, забавляются пока. Может, и правда бежать? Он сроду никогда не дрался, а тут, против троих… Но его уже окружили.

– Эй вы, – вдруг услышал он за спиной знакомый до боли голос. – Отстаньте от него!

Вот теперь он действительно испугался. Глупая! Они же и её могут обидеть. Его побьют, да и ладно, а если тронут её… Нет, он не позволит.

– Ух ты, какая тёлочка, – прогнусавил один.

– Зачётная. Я бы вдул, – подхватил второй.

– Не подходите к ней! Марина! Уходи скорее! Беги! – Артур рванул к ней, но его подсекли, и он грохнулся наземь. И тут же услышал:

– Марин, что за фигня тут творится? Я ж тебе сказал – подожди пару сек. Куда помчалась?

– Андрей! – надрывно воскликнула Марина. – Это же Артур, мой одногруппник. Видишь, к нему пристают… Спаси же его!

Андрей вальяжно подошёл и вклинился меж ними. Высоченный, здоровый, суровый.

– Что за гоп-стоп средь бела дня?

– Какой гоп-стоп? Мы просто сигаретку хотели у паренька стрельнуть, – заюлил первый.

– Я сейчас тебе в глаз стрельну. Валите отсюда, а сигаретки свои надо иметь.

Троица всё поняла и удалилась.

– Спасибо, – поблагодарил Артур, отряхивая брюки. Повернулся к Марине, она стояла чуть в стороне.

– Спасибо, Марина, – прошептал. Голос от избытка чувств перехватило.

Но на этом счастье и закончилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Марина больше не нервничала. Наоборот, вновь нацепила маску Снежной королевы, смерила его ледяным взглядом и насмешливо произнесла:

– Такие люди и по подворотням ходят. Не боишься изгваздать свои брючки от Армани?

– Бриони, – на автомате поправил сразу погрустневший Артур.

– Да плевать. Лучше попроси папочку с мамочкой, чтобы снова забирали тебя, а то в следующий раз мимо пройдём.

– Я и не просил вступаться, – вспыхнул Артур.

Андрей наблюдал за их перепалкой молча, с лёгкой улыбкой на губах. Потом обнял сестру за плечи и потянул за собой:

– Всё, пошли давай, колючка.

Артур поплёлся к остановке за ними следом, но вдруг в нём взыграла дикая смесь из обиды,  недоумения, пережитого стресса, мимолётной, но оглушительной радости. И весь этот микс подстегнул его к решительным действиям.

В два шага он их догнал и обогнал. Поймал её за локоть. Марина руку выдернула, но остановилась. Андрей удивлённо вздёрнул брови, но пока не вмешивался. Видно было, что происходящее его забавляет. Впрочем, в таком состоянии для Артура и грозный братец не преграда.

– Марина, я не понимаю, что я тебе плохого сделал? Ты ведь нормальная была, так почему ты ведёшь себя теперь как… – Артур осёкся. Сглотнул. И уже спокойнее продолжил: – Ты можешь хотя бы объяснить, чем я тебя обидел?

Марина в первый миг растерялась. Потом, прищурившись, процедила:

– Ничем. Иди гуляй.

– Тогда в чём дело? – настаивал Артур.

– Да ни в чём. Просто терпеть не могу таких, как ты. Богатеньких, изнеженных, обласканных. Живут на всём готовеньком с самого детства, жизни не знают, всём им даётся на блюдечке с голубой каёмочкой, а чуть что – сразу «фи». Посмотри на себя. Разве ты мужчина? Ни черта подобного! Вот он, – Марина кивнула на своего брата, – мужчина. А ты… весь такой холёный-лощёный маменькин сынок. Вот ты кто. Ты вообще держал в руках что-нибудь тяжелее ложки? Ты, лично ты, заработал хоть копейку в своей жизни? Что ты вообще из себя представляешь? Ни-че-го. И ещё смеешь кривиться…

Артур мало что понял из её гневной тирады, кроме того, что Марина не считает его мужчиной. И это его попросту убило.

11

Не раз и не два Артур прокручивал в уме её слова. И всё-таки что-то не сходилось. Каким бы Марина его ни считала, он ведь и раньше таким был, а она ему при этом улыбалась…

Нет, всё началось именно после той вечеринки.

Может, он там что-нибудь вытворил, о чём не помнит? Так-то он много чего не помнит.

Ужасно не хотелось заговаривать с одногруппницами о том вечере, но раз собственная память подвела – пришлось.

Староста Зина Шарова всегда относилась к нему хорошо, у неё Артур и решил узнать, не было ли чего. Попросил её задержаться в кабинете после пары.

Зина с готовностью откликнулась на его просьбу. Зато Марина послала ему испепеляющий взгляд, выходя из аудитории.

– Слушаю тебя, – с еле заметной улыбкой промолвила Зина, затворив дверь, чтобы шум из коридора им не мешал.

Артур потёр переносицу. Как сформулировать-то свой вопрос? Не спрашивать же: почему Соколова его вдруг так невзлюбила. В конце концов нашёлся:

– Слушай, Зин, а ты не помнишь, я ничего такого не делал ну… на той вечеринке... ну, по случаю окончания зимней сессии?

Зина растерянно сморгнула. Улыбка сошла с лица.

– Да вроде ничего особенного. Напился и уснул.

– Странно, – нахмурился Артур.

– Почему? – не поняла Зина.

– Да так. Просто… Марина Соколова на меня после той вечеринки до сих пор злится, а за что – ума не приложу.

– А-а-а, да, точно, – протянула староста. – Ты там сказанул что-то такое… мол, есть тебе со всеми вместе противно. И ещё... зачем, мол, собрались в такой халупе, когда можно было в нормальном кафе посидеть. А это же их с Андреем комната…

Артур ошарашенно уставился на Зину.

– Я?! Да ну! Не мог я такого сказать!

Шарова пожала плечами.

– Ну, может, не дословно, но смысл такой. Я сама слышала. Маринка тогда и рассердилась.

Вот и приплыли. Почему он не знал, что гуляли они у Соколовых? Потому что он вообще ничего о ней не знает? А как узнавать-то? Не расспрашивать же. Ну вот только краем уха как-то слышал, что они без родителей росли, у какой-то тётки в затрапезном городишке, а здесь снимают квартиру рядом с институтом. Ну да, точно. Марина сама и говорила, что живёт в двух шагах. А гуляли они у чёрта на рогах.

– Она же где-то близко отсюда живёт, а мы где тогда были… вообще же где-то на окраине...

– Так ведь они переехали как раз тогда. Вот мы и отмечали сессию и новоселье в одном флаконе.

Что же получается? Он оскорбил Марину? Она пригласила его к себе в гости, а он повёл себя как неблагодарная скотина? И так вдруг стыдно стало, что аж накатила тошнота.

Та комната уже забылась, но ощущение убогости Артур смутно помнил, особенно после родительских-то апартаментов. И сковородку с картошкой, общую на всех, тоже помнил. Но в любом случае, как он мог оказаться таким хамом? Как мог он проявить подобную беспардонность?! Это ведь вообще ему не свойственно!

Завтра же надо извиниться перед Мариной, пусть и с опозданием в четыре месяца, решил Артур.

***

А на следующий день Марина рассказывала на перемене во всеуслышание, как три дистрофика поймали Артура, и если бы не её брат, Андрей, остались бы от козлика рожки да ножки. И не просто рассказывала, а откровенно высмеивала. Девчонки ухохатывались, даже Зина Шарова смущённо подхихикивала.

А Артуру было больно.

Нет, извинения тут не помогут, понял он. Хотя всё же подошёл после пар и извинился. И был ожидаемо отправлен куда подальше.

И это её «ты не мужчина» так и свербело в голове.

И вот что ему делать? Из дома уйти, поселиться в такой же халупе и одеваться дёшево и неопрятно, чтобы Марина перестала считать его обласканным маменькиным сынком?

«Ну, раз так, уйду, – решил Артур. – Вот сдам летнюю сессию и уйду. Сниму квартиру или комнату. Найду работу. Буду жить самостоятельно».

Сообщил он матери о своём решении заранее. Затем вытерпел, не дрогнув, мамину истерику, не спасовал перед её гневом, не соблазнился на всякие подарки, которые она ему посулила, если останется. И, в конце концов, сумел убедить мать, что так будет лучше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

12

И правда, сразу после летней сессии Артур снял скромную однушку. Мать порывалась сама поучаствовать в этом деле, даже нашла отличные варианты, само собой, все рядышком с родным домом.

Но сам так сам. И Артур стоически отмёл мамину помощь.

Отдыхать тоже не поехал. Работу искал.

Мать всё ждала, что любимое чадо перебесится, но чадо наоборот вошло во вкус. С работой, правда, не сразу срослось.

По неопытности Артур вёлся на каждое объявление, потом еле оттуда ноги уносил: то ему навязывали сначала купить пилюли от всех болезней, а потом их бегать продавать по какой захочет цене, и всё что сверху – ему в карман. То предлагали ходить по квартирам с огромной сумкой, набитой всякой всячиной вроде утюгов и миксеров – ну и тоже продавать. Много всего было.

Но наконец ему неслыханно подфартило. Взяли его на радио. Поначалу он просто зачитывал коротенькие рекламные объявления. Понравился. Взяли погоду читать. Голос у Артура был приятный, дикция чёткая, артикуляция правильная, и с орфоэпией проблем не наблюдалось.

Ему тоже неожиданно пришлась по душе эта работа. Коллектив там подобрался дружный, весёлый, творческий. Так что лето выдалось насыщенное. За два месяца Артур прямо физически чувствовал себя возмужавшим, внутренне, конечно.