Ирина Шайлина - Научи меня ненавидеть

Похлопала по стулу рядом с собой, но я трусливо плюхнулся возле Маринки. Поймал виноватый взгляд Сергея — что же, он не виноват, что однажды, не так много лет назад, мы с его сестрой решили, что раз нам так здорово трахаться вместе, значит мы созданы друг для друга.

Я перевел взгляд с Аньки на ту, что сидела напротив меня. Она скинула пиджак и осталась в лёгкой блузке. Верхние пуговицы были легкомысленно расстегнуты, и когда она склонялась, я видел кружево её бюстгальтера, такого же белого, как трусики, и родинку на левой груди. Бл***.

На столе лежал ворох бумаг, девушки с упоением обсуждали нечто касающееся свадьбы, то и дело тормошили Сергея, требуя от него ответов на многочисленные вопросы. У меня все ещё стучала в висках кровь от обиды, нанесенной мне в лифте, от совершенно ненужного по отношению к ней сексуального возбуждения. Оно было неправильным, лишним, запретным даже. Вернусь на такси, решил я и, подозвав официанта, заказал коньяк.

— Старые привычки — они такие, не отвяжешься, — ехидно выдала она, и я почувствовал, как Маринка пнула её под столом.

— Я провёл слишком много времени в твоём обществе, — ответил я и отхлебнул терпкой жидкости. Она пьянила сразу — слишком редко я пил. Дарила хмельное, безрассудное веселье. — Мне нужно снять стресс. Твой бывший муж, наверное, тоже сейчас пьёт. От радости.

Она оттолкнула от себя бумаги. Нежно-сиреневого цвета лента, что лежала на них, спланировала на пол и осталась лежать никому не нужной. Все взгляды были прикованы к нам, на нас смотрели даже с соседних столиков, я почувствовал себя звездой, застигнутой фанатами. Отхлебнул ещё, улыбнулся ей.

— И ты хочешь, чтобы я танцевала с ним? Ты понимаешь, чего ты от меня просишь?

— Но, Света, — отозвалась Марина и замолчала, не найдя слов. Она всегда была очень эмоциональна, а сейчас, видимо, вдвойне.

В её глазах блестели слёзы. Видимо, начала понимать, что не все так просто, как ей в мечтах казалось. Мне вдруг стало обидно и за неё, и за себя, которого так легко записали во второй сорт, в брак.

— Идиотская затея, — сказала она.

— Значит, идиотская? — спросил я. — Я знаю идеи ещё бредовее. Рассказать?

— Руслан, — вдруг сказала она. Тихо, шепотом. Всего второй раз в жизни она произнесла моё имя. Испачкала им свой чистенький рот. — Не надо.

— А давайте, я расскажу?

Анька подалась вперёд, даже забыв про коктейль, который пила, Маринка замерла, не сводя с меня взгляда, видимо, догадывалась, о чем речь. Сергей залип в телефон, уж ему-то было все равно. А в её глазах — целая гамма эмоций. А самая-самая — страх. Она боялась. А её страх всегда действовал на меня, как наркотик. Его хотелось ощущать вновь и вновь.

— А вы знаете, что я, с которым она сейчас отказывается танцевать, являюсь её первым мужчиной? Как это сейчас говорят? Распечатал, порвал, использовал. И тогда она вовсе не кричала, что это идиотская затея.

Из губ Аньки вырвалось неприличное слово, характеризующее всю гамму испытываемых ею чувств. Мне было все равно. Я смотрел на неё. На широко распахнутые, неверящие глаза. Крепко сжатые губы. А они — да, я ещё помнил — могут быть очень мягкими и податливыми, могут послушно открываться навстречу, не стыдясь кричать от удовольствия, я знал, помнил, какие они на вкус.

Тонко звенели комары. Летняя ночь, накрывшая город после длинного знойного дня, была неожиданно зябкой. Я шёл по проспекту, широко чеканя шаг. Сила бурлила внутри меня. Я чувствовал себя победителем. Не только на спортивном поприще. По жизни вообще. К примеру, мне казалось, что стоит лишь пальцем поманить девушку — и она моя. К слову, чаще всего так и происходило.

Сегодня я был несколько потерян. Лишь несколько часов, как сошёл с поезда. Победа, которую я хотел бросить отцу в лицо, пылилась забытой — лишь вернувшись, я узнал, что он уехал в отпуск с женой. Мама пожала плечами, как всегда.

— Расскажешь, как вернётся. Ничего страшного. Он об этом Алтае год мечтал.

Для неё это не страшно. Она жила одним днем, совершенно не задумываясь о завтрашнем. А для меня это было важно. Все последние годы я только и делал, что пытался доказать отцу, что он прогадал, что я лучше той белесой девочки, что мной тоже можно гордиться. А он улыбался. Хлопал меня по плечу. И все. А чего я собственно, ждал? Чудес не бывает. Уж сейчас, в мои двадцать два года, пора бы это уяснить. Успех и признание даются тяжким трудом, потом и кровью. А любить насильно никого не заставить. Но все равно, блин, обидно.

Достал телефон — тот упрямо молчал. Я пытался дозвониться Сергею раз десять за последний час, не меньше. Чувство потерянности усиливалось, этому способствовал и алкоголь, плещущийся в моем желудке. Я знал — планов на сегодня у Сергея не было. Быть может села мобила? Я свернул с проспекта и направился к дому друга. Раньше и я здесь жил, рядом, всего через два дома. А теперь здесь живёт она. Остановился во дворе, поднял голову — окна светятся. Прекрасно. Учитывая то, что его родители все лето проводят на даче, нас сегодня ждёт свободная ночь. У меня неделя без тренировок, можно позволить и выпить, и по бабам. Я улыбнулся.

Вот в этот момент то дверь подъезда и открылась. Я шагнул вперёд, пользуясь возможностью проскользнуть в открытую дверь. И на девушку, идущую мне навстречу, поначалу не обратил внимания. Она уже поравнялась со мной, светлые волосы, забранные в высокий хвост, даже мазнули меня по плечу, когда я понял — мышка.

Сначала оторопел. Потом дёрнул на себя за руку. Как тогда, на даче два года назад. Она остановилась. В глазах попеременно — сначала испуг, потом узнавание, потом снова испуг.

— Мыыышка, — почти прошептал я. — Ты чего тут потеряла?

— Не твоё дело, — процедила она, попыталась вырвать руку.

Наивная девочка, я с восьми лет занимаюсь спортом, ты никуда не уйдёшь, пока я тебе не позволю. Дежавю — почти один в один, как и в тот прошлый раз, когда я её касался. И снова её испуг пьянил меня.

— Я разве не предупреждал тебя, чтобы ты не смела трахаться с моими друзьями? Тебе мало твоих прыщавых юнцов-ровесников?

— Мне восемнадцать, — вздернула она подбородок.

— Значит, ты уже не малолетняя, а вполне состоявшаяся шлюха?

В её глазах было утомление. Вот честное слово — похоже, я её утомлял. Словно она была в сотни раз мудрее меня. Я разозлился и сжал её руку в своей чуть сильнее. Она зашипела от боли и вдруг посмотрела прямо в мои глаза, обычно она избегала столь прямого контакта. Я снова удивился тому, насколько её глаза удивительные. Жуткие. Гипнотизирующие.

— Ты же от меня не отстанешь? Да? Хотя зачем я спрашиваю. Хотя мне кажется, я знаю, что делать. Пойдём.

— Куда? — вдруг удивился и даже немного испугался я.

Она шагнула вперёд, и я пошёл за ней, словно это она меня держала за руку, а не я её. Серёгин дом остался позади, я шагал мелким шагом, подстраиваясь под её шаг, и смотрел на хвост, в который собраны её волосы, который раскачивался туда-сюда, словно маятник. Быть может, это гипноз? Не могла же эта мышка настолько меня заворожить? Хотя это просто…любопытство, успокоил себя я. Мне просто интересно, куда же она ведёт меня с такой безрассудной отвагой.

Она остановилась перед обшарпанной дверью подъезда. Она была мне прекрасно знакома, когда-то я сам жил в этом доме. Достала ключи из заднего кармана свободной от моего захвата рукой, мы вошли в едва освещаемый подъезд, молча поднялись на третий этаж. Знал ли я, что она хочет сделать? Вряд ли. Но ни за какие деньги не отказался бы узнать. Мышка удивляла. В мышке есть смелость и много-много глупости. Убийственное сочетание. Мы вошли в квартиру, она включила свет на кухне.

— Родители на Алтае, — зачем-то сказала она то, что я и так знал. — Может отпустишь мою руку? Из своей квартиры я уже никуда не сбегу точно. Некуда.

Я отпустил её руку. Мои пальцы отпечатались красным на её коже. Я сглотнул. Пожалуй, я сам себя загнал в тупик. И все, некуда бежать так же, как и ей. Она открыла шкафчик, достала из него уже початую бутылку вина, зубами вытащила из неё небрежно заткнутую пробку, налила полный стакан и залпом выпила. Капля вина скатилась по подбородку, затем по шее, по еле заметной груди и впиталась в хлопок футболки. Я вернулся взглядом по мокрому следу опять к её лицу.

— Ты что задумала, мышка? — и с удивлением понял, что мой голос охрип.

— Сколько можно говорить? Надо делать. Просто возьму и покажу тебе, какая я шлюха.

И стащила с себя футболку. Осталась стоять в джинсах и простом белом лифчике. Небольшая грудь, впалый живот, на пупке колечко. Руки сжаты в кулаки, в глазах хренова решимость. Вот тогда-то я и понял, пытаясь отвести взгляд от её груди, такой небольшой, совсем девичьей, в мурашках, толи от страха, толи от зябкого ночного воздуха, что мышки — очень опасные животные.

Чего больше плескалось в её глазах — ужаса или храбрости? И что было в моих глазах, интересно? Мне было двадцать два года. Я считал себя взрослым, уверенным, сильным мужчиной. Она же была….мышкой. Стояла, выпрямив, что есть сил, спину, вздёрнув подбородок, смело встречая мой взгляд. И тряслась всем телом.

— Мышка, ты дура, — сказал я, потому что молчать больше было невыносимо.

— Да, — согласилась она и сделала шаг вперёд, ко мне.

Я неосознанно сделал шаг назад. Точнее осознанно. Я трусил. Я боялся этой маленькой девочки, а ещё больше боялся своего желания. Мне так хотелось накрыть ее маленькую грудь своей ладонью, сжать, сорвать ткань, которая мешает, которая вовсе здесь не нужна. Какого цвета её соски? Наверно такие же, как и губы, яркие, почти коралловые…мне мучительно хотелось узнать ответ на этот вопрос.