Она дернула плечами, не желая соглашаться с ним.

— Ему невозможно причинить боль. Он бесчувственный…

— Ты сама не веришь в то, что говоришь…

Ольга вспыхнула. Ну, хорошо, Мирон угадал. Да, она мечтает сделать Лешке больно. Очень давно стремится отплатить ему той же монетой. Разве у нее нет на это права?

Мужчина осторожно поправил выпавшую из прически прядь, с грустью всматриваясь в ее лицо. Понимая, читая все, как в открытой книге. А вот она, напротив, никак не могла осознать, что кроется за его печальной улыбкой. И просто ждала, с тоской заметив, что Алексей двинулся в их сторону.

Мирон склонился к ней, легким, невесомым поцелуем накрывая дрожащие губы, одновременно приобнимая ее за плечи и притягивая к себе. Без похоти. Без страсти. С нежностью, от которой защемило сердце.

Она скорее почувствовала, чем увидела, как дернулась фигура бывшего мужа. Как побелело его лицо, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Удар попал в цель.

— Я сейчас вернусь.

Выбралась из машины, внезапно ощутив, как подкосились колени. Ей никогда раньше не приходилось так откровенно лгать, намеренно причиняя боль.

А ему было больно. Она видела обиду, плескавшуюся в потемневших глазах, недоумение… Алексей застыл в нескольких шагах от нее. Одно его присутствие воспламенило больше, чем губы Мирона мгновенье назад. Но признаваться в этом женщина не собиралась.

— Что тебе нужно?

— Поговорить с тобой.

Голос мужчины звучал глухо, словно простуженный, глаза… умоляли. Он не хотел верить в то, что видел. А Ольга уже не могла остановиться.

— Нам не о чем разговаривать. Я тороплюсь… на ужин.

Лешка посмотрел на ее спутника через лобовое стекло, наткнулся на спокойный ровный взгляд Мирона и напрягся еще больше. Его рваное дыхание обожгло женщину, как пощечина.

— Ты же говорила… что он просто друг. Это ведь и есть… Арсентьев?

Она улыбнулась.

— Угадал, это он. Посмотри: с таким мужчиной можно просто дружить?

«Интересно, я выглядела также? В том полутемном коридоре, где он поймал меня, вылетев из кабинета в расстегнутой рубашке, не беспокоясь о том, что кто-то из сотрудников может нас увидеть? Я ведь тоже даже слов не нашла тогда, в самом начале, когда отчаянно пыталась убедить себя в том, что увиденное — просто дурной сон. Так ждала, что его губы, руки убедят меня в этом. Очистят память, возвращая туда, где нет ошибок. У меня было такое же лицо??? Словно я умираю, лишившись самого важного в жизни?» Эти мысли промелькнули в ее голове, опаляя неожиданным чувством вины. Захотелось коснуться его лица. Разгладить морщинки на лбу. Поцеловать жесткий подбородок. Колючий… А ведь еще утром его кожа была совсем гладкой… И глаза не блестели осколками льда, а предлагали пылающий огонь…

— Оля… — он с трудом выбирал слова. — Я очень виноват перед тобой… Мне жизни не хватит, чтобы все исправить… Но я не могу… без тебя. Я…

— Довольно! — она остановила не его — себя, чтобы не слышать этих слов, которым ее наивное сердце уже было готово поверить. Невыносимо было видеть сильного и гордого человека почти у своих ног. Сломленным. Ей это все-таки удалось. Ударить так, чтобы нанесенная рана была глубже собственной. Отомстить за свои одинокие ночи и пролитые слезы. — Я не хочу ничего слышать. Это уже неважно. Ночью… я просто хотела сравнить… вас двоих, чтобы быть уверенной в правильности моего решения. И я не ошиблась… Я сделала выбор… не в твою пользу…

Она и не подозревала, что способна так лгать прямо в глаза. Человеку, без которого по-прежнему не могла жить. Боль скрутилась тугим узлом где-то в груди, сжимая сердце, удары которого… Лешка их слышит? Не может не слышать, ведь оно сейчас вырвется наружу, падая прямо к его ногам…

Но он не слышал… Просто смотрел на нее, не отрывая глаз. И в них больше не было ни ярости, ни желания. Одна только жгучая мэка, та же, что рвала на части и ее душу.

— Ты… его любишь?

Для новой лжи не осталось сил. Она смогла только выдохнуть:

— Я ему верю… Он никогда не принесет мне страданий…

Мужчина сглотнул.

— А я…

— А ты — мое прошлое, о котором я больше не хочу вспоминать… Не мешай мне, ладно?

Она метнулась назад, в машину, не дожидаясь ответа. Не смотря в его сторону.

— Поехали!

Едва смогла дождаться, пока они выедут со двора офиса. Ее душили слезы.

Мужчина сбросил скорость, неожиданно притянув Ольгу к себе.

— Еще не поздно повернуть назад. Я уверен, что мы сможем его догнать.

Она разрыдалась.

— Поздно. Уже слишком поздно… Мы опоздали очень давно. Нам не собрать осколки, которые могут только ранить…

— Я хотел бы помочь тебе. Только представить не могу, как. Если бы знал, сделал бы все, что угодно…

Его слова стали внезапным откровением. Подсказали решение, не лучшее, но как ей показалось, единственно возможное. Чтобы просто остаться живой.

Она повернулась к нему, прошептав:

— Помоги мне… забыть о нем… рядом с тобой…

Глава 17

Сжатый в ладони ключ от квартиры неприятно холодил кожу. Ольга зашла уже в пятый магазин, равнодушно осматривая прилавки невидящим взглядом. Ей нужно было время. Решиться.

Разговор с Мироном не выходил из головы. «Оля. Это же не выход… Ты достойна лучшего. Рядом должен быть человек, обожающий тебя, наслаждающийся твоей красотой и страстью. И ты лучше меня знаешь, что это — не я».

Но она больше не ждала от него любви. Понимала слишком хорошо, что в сердце этого мужчины для нее места не будет никогда. И не только для нее: туда была не способна проникнуть никакая другая женщина. Кроме единственной, ставшей для него недоступной.

Поэтому возможные ошибки Ольгу не пугали. Она не претендовала на его сердце, однако Мирон ведь тоже не меньше нуждался в забвении. Так почему бы не попробовать забыться рядом с ним. Вместе с ним. Что ей было терять теперь, когда она самостоятельно, осознанно оттолкнула от себя любимого человека? Три года назад, сразу после измены, она не осмелилась на подобное, а вот сейчас решилась нанести самый жестокий удар из всех возможных.

Ей было слишком хорошо известны слабости бывшего мужа. Точнее, главная из них. Его самый большой страх: проиграть в сравнении с более достойным…

Так происходило почти всегда. Ребенок, родившийся не вовремя, не к месту в семье модной журналистки и вечно занятого предпринимателя, с раннего детства слышал от родителей о своей ущербности и ненужности. Мать не особенно церемонилась в выборе выражений. Узнавшая о беременности слишком поздно, когда прервать ее уже не было возможности, она не смогла найти в своем сердце ни капли нежности для малыша. Там прочно и навсегда обосновался старший брат: желанный, любимый, успешный во всем Николай. С юного возраста допущенный отцом к секретам бизнеса, блиставший в фотосессиях материнского журнала, послушный сын, лучший ученик, золотой ребенок, Коля был примером для подражания и объектом бесконечной зависти Лешки. А у него самого все всегда получалось не так, как нужно. Почему-то слишком часто рвалась поношенная одежда, доставшаяся ему после брата. Разбивались, внезапно вырвавшись из рук тяжелые бутылки с молоком, за которыми отправляла мать. Именно его, не Кольку. Сложные задачки никак не хотели решаться, и оценки в дневнике служили вечным поводом для упреков со стороны родителей и учителей.

По вечерам он, давясь слезами после очередного наказания за его бесконечные ошибки, неумелыми руками пытался зашить дырки в кармашках, откуда постоянно пропадали деньги, выданные на школьные обеды. Зная, что завтра в школе над ним опять будут смеяться из-за многочисленных заплаток, сбитых носков у ботинок, неровно обрезанной челки…

Научился не ждать подарков на день рождения и новый год, прятаться в пыльных ящиках на балконе во время ярких праздников, устроенных в честь старшего брата, чтобы не видеть общего веселья, никогда на него не распространяющегося.

Жизнь с работой в полиции решил связать лет в двенадцать, увидев в этой профессии для себя шанс доказать, что он может быть сильным. Независимым. Не сгибаться под проблемами, но побеждать их. В сердце поселилась мечта, однако для ее осуществления требовались немалые средства, а родители весьма однозначно дали понять, что планы младшего сына им неинтересны. И мальчишка начал учиться работать самостоятельно. Маленький, щуплый, растрепанный, он привык к отказам в достойных местах. Все, что доставалось ему, было второго сорта. Николай практиковался на фирме отца, а Лешка мыл подъезды и клеил объявления, откладывая заработанные копейки на будущую учебу.

Он только однажды признался Ольге во всем этом, шепча дрожащим голосом о своих горьких воспоминаниях. Маленький обиженный мальчик вырос, с наслаждением перешагнул порог родительской квартиры, чтобы никогда в нее не возвращаться. И был единственным из призывников, кого не провожали на вокзале плачущие родные. Единственным, кто так и не получил ни одной посылки, не услышал ни единого звонка из дома за два года службы. Даже когда оказался в госпитале с тяжелейшей пневмонией.

Дальше была долгожданная учеба. Престижная Академия, к поступлению в которую Алексей готовился несколько лет, стала очередным непростым испытанием. Снова постоянная нехватка денег для дорогой жизни в столице, шквал информации, которую было необходимо усвоить, чтобы удержаться на курсе, жесткие требования наставников. Но он не жаловался, согласившись платить такую цену. Только вечерами, втайне от соседа по комнате в общежитии листая материнский журнал, читал новости о красивом наследнике известного в городе бизнесмена. О том, что в семье Ливановых есть еще один сын, никогда не упоминалось, словно его не существовало на свете. Он даже о женитьбе старшего брата узнал из прессы. И рассматривая фотографии роскошной свадьбы, почти не испытывал боли. Привык. Тем более, ему было к чему стремиться. Рвение в учебе не могло остаться незамеченным: парню прочили успешную карьеру. Для которой, правда, и сделать было нужно немало.