Остин Сигмунд-Брока - Навеки не твоя

– Я понимаю, – быстро отзываюсь я.

– Но должен сказать, – продолжает он, начиная улыбаться, – что не весь вечер был ужасен.

– Ни один вечер с твоим феноменальным карне асада не может быть ужасным.

Он смеется.

– С Эриком все было… не так уж плохо.

– По крайней мере, уж точно не выглядело плохо.

Глаза Энтони медленно расширяются от догадки.

– Только не говори, что ты смотрела.

Я улыбаюсь, не разжимая губ.

– Разве что секундочку.

Он укоризненно качает головой, но ухмылка с его лица не сходит.

– Ну, смотреть на то, как вы с Оуэном на ходу сочиняете историю своего романа… Это было почти лучшей частью вечера. – Он на меня смотрит со значением. – Знаешь, вы с ним были бы милой парой.

Я ничего не говорю. Не буду делать вид, что не задумывалась об этом, но это же… Оуэн. Не может быть, чтобы парню, который вечно смотрит в свой блокнот, парню, чьи нынешние отношения ограничиваются видеозвонками два раза в неделю, спокойному и сдержанному, понравился кто-то настолько импульсивный и прямолинейный, как я. Нет. Мне лучше держаться с парнями, которые переходят сразу к делу. Типа Уилла.

Вместо того чтобы изложить все это Энтони, я хватаю арбалет со стойки и стреляю ему прямо в грудь. Он закатывает глаза.

– Чего это ты вообще со мной болтаешь? – В моем голосе шутливое возмущение. – У тебя урок идет.

– Отрекись ты от отца, от имени ты откажись…

– Нет! – голос Джоди резко звенит, доносясь до моего места в декорациях балкона. Сегодня первый день репетиции на недокрашенных деревянной конструкции, которую собрал Уилл, – это одноэтажная башенка с лестницей с задней стороны и увитой пластиковым плющом решеткой – с передней. Думаю, Джоди рассчитывала, что игра в декорациях разбудит мою внутреннюю Джульетту. Но не повезло.

Я слышу вздох Тайлера со сцены внизу. Я его не виню, честно говоря. Уже шестой раз Джоди нас прерывает, и мы не можем даже закончить сцену. С другой стороны, я не то чтобы полна симпатии к Тайлеру Даннингу в настоящий момент. Прошла неделя с признания Маделайн, и я ни одного из них не простила. Ни капельки.

Джоди поднимается на сцену.

– Это не дело, – говорит она, глядя на меня. – Я знаю, что ты пытаешься смягчить Джульетту, Меган, но это не получается. Никто не поверит в эту любовь.

– Это отчасти моя вина, – вставляет Тайлер, не успела я ответить. Он с жалостью смотрит на меня, и я чую, как моя кровь вскипает от злости. Он осмеливается намекать, что я не могу играть из-за наших личных отношений. Это не просто снисходительно, а вообще за гранью.

– Я чувствую, что произношу первые реплики Ромео слишком весело, – продолжает Тайлер. – Может, это сбивает Меган.

«Ого». Еще хуже. Тайлер никогда не критикует свою работу. Наверное, он считает, что я на грани нервного срыва посреди репетиции из-за того, как он поступил со мной полгода назад.

Джоди потирает глаза.

– Нет, Тайлер, дело не только в тебе, – бормочет она. Надевая обратно очки, она переводит взгляд с Тайлера на меня. – Я думаю, вам обоим нужно время наедине, чтобы проговорить динамику этой сцены. Идите за кулисы, и попробуем заново через пять минут.

Я буквально бы лучше сменила тысячу подгузников Эрин. Стискивая в руках сценарий, я направляюсь вниз по узким ступеням. Тайлер ждет за кулисами, потирая шею, и выглядит непривычно взволнованным.

– Джоди сегодня на тропе войны. Я вообще-то думаю, что сцена идет неплохо, – говорит он быстро и нарочито легко.

Я пристально смотрю на него.

– Зачем ты это делаешь? Сначала пытаешься взять вину на себя. Теперь это вина Джоди? Я умею воспринимать критику.

– Наверное, дело в том, что я чувствую себя виноватым. – Он неуклюже топчется. – Ну, за свою часть произошедшего. Я не хотел тебе изменять.

«Что, правда?»

– О, ну если ты не хотел, то тогда все в порядке.

На его лице появляется раскаяние – это выражение я не раз видела на сцене.

– Я пытаюсь принести извинения, Меган.

– И потом мне надо скорей поспешить тебя простить, правильно? Ты поступил отвратительно, и я не собираюсь об этом забывать только потому, что ты чувствуешь себя виноватым. – Я слышу, как Энтони осыпает оскорблениями Джейсона Митчума по другую сторону занавеса, репетируя сцену драки с Меркуцио и Тибальтом. По крайней мере никто не слушает нас с Тайлером.

– Хм. – Он потирает челюсть. – Не думал, что ты такая.

Я прищуриваюсь.

– Что?

– Ты обычно, ну, безразлична.

Я пару раз моргаю, осознавая сказанное им. Сначала Энтони говорит мне, что я смиряюсь с поражением, теперь Тайлер считает, что мне всегда все безразлично? Вот кем все меня считают? Просто девчонкой, которая порхает по жизни, не испытывая обид, не переживая ни о чем, кроме своей очередной влюбленности?

– Ну, я не безразлична, – огрызаюсь я. И я это хочу доказать. Я опускаю взгляд на сценарий в руках. – Прямо сейчас мне небезразлична эта сцена.

Он смотрит на меня, не веря своим ушам, а потом хмыкает.

– Не знаю, что тебе сказать, потому что я вкладываю всю душу, а моя Джульетта даже не впечатлена моими безупречными интонациями. Ты не представляешь, сколько бессонных ночей я провел, отрабатывая ямбический пентаметр…

– Тайлер, да заткнись хоть на секунду.

К моему удивлению, он послушался, и я вдруг понимаю во внезапном приливе вдохновения, что не так с этой сценой. – В этом как раз и проблема. Когда ты произносишь реплики, Джульетта не впечатлена красноречием Ромео. Но в сцене есть переломный момент, когда что-то должно измениться, потому что к концу сцены Джульетта признается ему в любви. И мне кажется, мы пока не понимаем, когда это происходит, – я замечаю, что Тайлер внимательно слушает. – Нам нужен момент, когда что-то ее смягчает – момент, когда она отдается чувствам сполна.

– И что ты предлагаешь? – спрашивает он.

– Нам нужно что-то искреннее, когда слова Ромео не мешают.

Он медленно кивает, но его глаза сияют, и я знаю, что мы на одной волне.

– Какое-то движение? – предлагает он.

– Точно. – Мне нравится такая трактовка. Мне только осталось понять, как внести ее в сценарий. Глядя в сторону, я натыкаюсь взглядом на деревянные ступеньки, которые ведут вверх к балкончику. Я киваю на декорации, и идея складывается у меня в голове:

– Вот что мы сделаем. Мой гениальный бойфренд построил декорации так, что ты можешь влезть по решетке.

Тайлер ухмыляется.

Я нахожу страницу в сценарии и показываю пальцем:

– Вот тут.

* * *

– Отрекись ты от отца, от имени ты откажись, иль, если нельзя уж то, так поклянись в любви ты, и я не буду больше Капулетти. – Я снова стою на балконе, изо всех сил пытаясь выглядеть девочкой-подростком в агонии безрассудной любви.

На этот раз я не просто проговариваю реплики. Я в предвкушении, и это делает диалог более легким, более естественным. Когда Джульетта произносит в ночи: «О Ромео, Ромео! Отчего, зачем ты Ромео?», ее еще не захлестывают чувства, еще нет. Скорее она просто пробует эти чувства на вкус.

– Что такое Монтекки? – продолжаю я. – Не рука ведь это, не нога и не лицо… – Я позволяю Джульетте усмехнуться, зная, о каких еще частях тела она думает. – Что зовем мы розой, зовись она иначе, запах тот же!

Когда я заканчиваю свою речь, Ромео выпрыгивает из кустов, и я сразу превращаюсь в скептически настроенную Джульетту. Я даже чопорна к тому времени, как она провозглашает:

– Хоть ты моя и радость, но наш союз не радостен ночной мне… Он слишком быстр, неждан, внезапен слишком, похож на молнию, которой нет уж, когда мы говорим: сверкает! – Мне нравится произносить эти строки, улавливать интонации. Это почти что лучше, чем смотреть, как актеры справляются со своими репликами, когда я режиссирую.

– И ты меня оставишь без отрады? – стонет Тайлер, и остальные актеры труппы начинают хохотать в зале.

Я надменно приподнимаю подбородок и требовательно спрашиваю:

– Какая же возможна в эту ночь?

Я ловлю взгляд Тайлера. Он смотрит на меня, и зрители не видят его лица, когда он мне быстро улыбается. Я затаила дыхание, а он бежит и прыгает на решетку. Два грациозных шага – и вот он уже на уровне со мной, и уголком глаза я замечаю, как Джоди склонилась вперед – что, надеюсь, выражает ее интерес.

– Любовью на любовь обмен ненарушимый, – произносит Тайлер сценическим шепотом.

Затем впервые за шесть месяцев губы Тайлера Даннинга касаются моих. Я даю Джульетте сперва удивленно отшатнуться, а потом отдаюсь поцелую. Он пахнет точно так же, как раньше, но ощущения у меня не такие странные, как я опасалась. Я не чувствую себя Меган Харпер, целующей своего неверного бывшего. Я чувствую себя Джульеттой, влюбляющейся в Ромео.

Может, дело в том, что я научилась вживаться в персонажа. А может, это потому, что он целует меня не как Тайлер Даннинг, который сразу тянулся к лифчику и засовывал мне в рот язык. Он целует меня так, как я представляю себе поцелуй Ромео, руки его остаются на перилах балкона, а губы нежно прижимаются к моим.

– Я отдала свою еще до просьбы, и жаль, что нечего мне больше отдавать.

– Так, – нас перебивает возглас Джоди, – стоп.