Он замолкает, мы смотрим друг другу в глаза, стоя посреди тротуара, на автобусной остановке, и, насколько я понимаю, мы находимся на Луне.

— Ой, Джейк, — говорю я.

— Что, Эви?

— Я опоздала на автобус. Желаю прокатиться.

Он смотрит на меня с минуту, после чего его дивное лицо расплывается в широкой улыбке.

Ух ты.

Пока он ведет меня к своей машине, мы не произносим ни слова, Он открывает пассажирскую дверь и помогает мне устроиться. Потом обходит машину и садится на водительское место — воплощенное изящество.

Когда мы выходим из машины, Джейк смотрит на меня и говорит:

— Я хочу, чтобы ты выслушала, что было вчера вечером.

Я покусываю щеку, ловлю себя на этом, прекращаю и нервно смотрю на него, пока он продолжает. Все-таки он снова покорил меня. Но я все еще настороже.

— Отец Гвен — финансовый директор в компании моего отца. «Компания моего отца» на самом деле значит «моя компания», сейчас это именно так, но я еще не привык к этой мысли. — Он на секунду замолкает. — Так или иначе я уже сто лет знаю Гвен и ее отца, и уже сто лет мы с Гвен временами где-то бываем вместе, хотя я всегда давал ей понять, что не заинтересован в большем, чем то, что между нами есть, а между нами, собственно, ничего и нет. А вот Гвен заинтересована в большем, и ее приучили верить, что она имеет право на все, чего хочет, и если она подольше поноет, то и получит все. Переехав сюда, я попытался наладить с ней хорошие отношения, хотя Гвен — поверхностная сучка, и я много лет обращался с ней пренебрежительно, отчасти потому, что это имело побочный эффект: трахая ее, я мог насолить отцу, которому было бы неловко, что я так обхожусь с дочерью его сотрудника. — Джейк снова замолкает и слегка хмурится; мне любопытно, о чем он думает, но я молчу.

— Этот вчерашний выход с Гвен был запланирован несколько месяцев назад, и я уже не мог пойти на попятный. Дело было для меня важным, и я решил, что не будет ничего страшного, если я приведу с собой Гвен, как и планировал. Но уже три секунды спустя понял, что тут я ошибся, — еще до того, как увидел там тебя.

Мне вовсе не хочется радоваться этому, но я радуюсь. Радуюсь, и все тут. Но потом все же хмурюсь.

— А Гвен разговаривала так, будто у тебя с ней все на мази, — говорю я, глядя прямо перед собой.

— Гвен же видела, как я смотрю на тебя, видела, какая ты красивая, и вела себя так, как считала нужным, чтобы удержать тебя подальше от меня. Понимаю, что она пыталась тебя унизить, — это она отлично умеет, но, Эви, ты могла бы надеть на себя мешок из-под картошки, вываляться в грязи, и все равно в одном твоем мизинце было бы больше шика, чем во всей Гвен с ее дизайнерскими шмотками. Гвен это знает. И она это ненавидит. Именно поэтому она старалась изо всех сил, чтобы ты почувствовала ее превосходство. А я просто с ума сходил от того, что не могу ворваться в эту кухню, отыскать тебя и объяснить ситуацию, но ты была на работе, и я боялся тебе навредить.

Я вспоминаю, каково мне было, когда Гвен вышла из того туалета, все свое унижение и обиду. И думаю: ведь Джейк чуть было не заставил меня гордиться тем, как усердно я работаю, чтобы быть самостоятельной, а в тот момент мне было стыдно не только за то, что я делаю, но и за себя саму. Именно с этим жгучим стыдом я прожила почти все свое детство. Я оглядываю свою униформу «Хилтона», свои поношенные туфли, а потом перевожу взгляд на роскошный салон машины Джейка.

— Джейк, — начинаю я, — может быть, я не…

Но Джейк въезжает на парковку перед моим домом, глушит мотор, и снова мне сияет все обаяние его лица.

— Нет, Эви. Не знаю, что ты собираешься сказать, но, если это идет вразрез с тем, о чем я говорил тебе последние полчаса, просто забудь об этом, хорошо? — Его лицо полно нежности, и мое сердце переворачивается.

Я с минуту смотрю на него, а затем говорю:

— Хорошо.

Он снова сверкает своей чудесной улыбкой:

— Вот и молодец.

Затем он садится в машину, отпускает меня и говорит:

— Я заеду за тобой в восемнадцать тридцать, сегодня я готовлю тебе ужин. Ты ешь стейки?

— Да, — шепчу я.

— Ты завтра работаешь?

— Нет, у меня выходной.

Он ведет меня к подъезду и, поскольку я стою столбом и только пялюсь на него, забирает у меня ключи, открывает дверь и слегка подталкивает меня внутрь. И говорит, закрывая за собой дверь:

— Увидимся вечером. Да, Эви, и собери сумку для ночевки.

Глава 13

Я вхожу в квартиру, голова у меня все еще кружится. Как случилось, что с утра все повернулось на сто восемьдесят градусов? Как удалось этому человеку за такой короткий срок стать хозяином положения? Мои нервы на пределе, но я отключаю их. Я доверяю ему. Я хочу этого.

Закрыв за собой дверь, я улыбаюсь и обхватываю себя руками. Сажусь на диван, рассеянно покусываю щеку и думаю… Ничего я не доверчива. Интуиция подсказала мне доверять ему, и я не ошиблась. Меня охватывает облегчение, и не только потому, что он мне нравится. Ведь до сих пор вся моя жизнь строилась на уверенности, что я правильно оцениваю людей. Это одна из моих главных способностей… чуть ли не единственная.

К шести я принимаю душ, сбриваю волоски и мажусь увлажняющим кремом с ног до головы. Надеваю свои лучшие джинсы, облегающий шоколадно-коричневый свитер с глубоким V-образным вырезом, элегантным, но достаточно откровенным, и коричневые ботинки на высоком каблуке.

Мои волосы выпрямлены и спадают на спину, макияж совсем легкий.

В маленький рюкзачок я сложила умывальные принадлежности и чистую одежду, чтобы надеть завтра, когда буду возвращаться домой. Но я понятия не имею, что нужно брать на ночь, поэтому бросаю в рюкзак только запасные трусики и свою единственную приличную ночнушку, ведь я сплю в основном в футболках. И побыстрее застегиваю молнию, чтобы не успеть струсить и сбежать в Мексику на нарковойну, — все не так страшно, как провести ночь с Джейком Мэдсеном.

Чтобы окончательно не выпасть в осадок, я звоню Лэндону и, едва заслышав его «Мордуленция!», бормочу:

— Я сегодня ночую у Джейка.

Повисла пауза, после чего я слышу:

— Ого. Дубль-два. В прошлом эпизоде на руке у него висела Сучка-Барби, а ты вытирала ей ножку.

— Никакую не ножку, — огрызаюсь я, — а только туфлю. По-любому ты пропустил эпизод, в котором он подвозил меня после работы и объяснял, что она — дочь делового партнера, они сто лет знакомы, и теперь она хочет его, а он ее не хочет, и что выход с ней он запланировал несколько месяцев назад и не мог отменить. Да, и я ему нравлюсь, типа всерьез, и он хочет узнать меня получше. В смысле, люблю я драмы или боевики, и еще в смысле «собери вещи, ты ночуешь у меня».

— Подожди, — говорит Лэндон, — это ты мне рассказываешь последнюю серию «Домохозяек Беверли-Хиллз» или то, что у вас произошло с Джейком с вечера пятницы?

— Очень смешно, — говорю я. — Ты здесь не поможешь, Лэн. Я волнуюсь. Это не моя жизнь. Со мной такого не бывает. В прошлую субботу я валялась дома на диване, свернувшись калачиком с интересной книжкой и всерьез думая, не завести ли кошку, чтобы не было так одиноко. Вдруг в приюте какая-нибудь миленькая киска ждет, что ее отдадут в хорошие руки, и по карману ли мне, если что, расходы на ветеринара? Вот о чем я думала и беспокоилась неделю назад, Лэндон.

— Ну-ка, Мордуленция, сбавь обороты. А то я начинаю за тебя бояться. Во-первых, не нужно делать ничего, к чему ты не готова…

— Да в том-то и дело, похоже, я действительно этого хочу. В этом-то и есть безумие. Он мне нравится. Он милый и вдумчивый, но при этом энергичный и немного властный, и он чем-то меня бесит, но мне с ним хорошо. С ним я чувствую уверенность в себе. Чувствую себя особенной. И… в общем, я хочу, чтобы из этого что-то вышло. Дурдом, да?

Лэндон на секунду замолкает и отвечает:

— Никакой не дурдом. Черт возьми, моя малышка растет. Вот ведь повезло сукиному сыну. Ты ведь это знаешь, верно, Мордуленция? И ты вправду особенная.

— Спасибо, Лэн, — шепчу я.

— Ладно, ближе к делу. Какие на тебе трусики?

— Хм, красные кружевные, — говорю я. — И такой же бюстгальтер.

На мой двадцать первый день рождения Николь подарила мне два комплекта сексуального белья, заявив, что это мой год и она нутром чует, что мне понадобятся сногсшибательные бюстгальтеры и трусики. Конечно, в тот момент она была немного пьяна, но теперь я радовалась, что мне есть что надеть. Ночь с Джейком не обязательно означает секс, но вполне возможно, что ему-таки придется увидеть мое нижнее белье.

О боже! Я в панике!

— Отлично. Куда идете?

— Он готовит ужин у себя дома.

— Готовит ужин? Как сексуально. Слушай, Мордуленция, мой тебе совет — расслабься и пусти все на самотек. Если будешь чувствовать себя в своей тарелке, пусть все идет своим чередом, если нет, то дай ему понять, и если он любит тебя так, как говорит, то он позволит тебе самой установить темп.

— Хорошо, — шепчу я. — Ты знаешь, что я люблю тебя, Лэндон Бек?

— Знаю, Мордуленция. А как же иначе? Я обаятельный.

Я смеюсь и слышу звонок в дверь.

— Пришел! Мне пора. Позвоню тебе завтра, — шепчу я.

— Лады, детка. Если не позвонишь, буду тебя разыскивать. Я тоже тебя люблю, — отвечает Лэн, и я быстро вешаю трубку.

Я открываю дверь, и Джейк улыбается при виде моего рюкзачка. Боже, когда я привыкну к его ослепительной внешности? Такой большой, сильный мужчина, а я хочу заниматься с ним черт знает чем. И, елки зеленые, как будто я перестала быть собой. Что за дела, Эви!

Он выводит меня из квартиры, я замечаю движение у замочной скважины Мориса, стучу в его дверь и говорю: «Добрый вечер, Морис». Джейк ведет меня к входной двери, и я слышу, как Морис отвечает из своей квартиры: «Доброй ночи, Эви».