— Идиота ты кусок, — беззлобно огрызаюсь, а тихо Карл смеётся. — Мы знаем, что Волк взял выходной якобы по личным обстоятельствам. Правильно? — Киваю, а он продолжает: — Впервые в жизни сам попросил.

Интонационно выделяет в последней фразе каждое слово, и до меня доходит, что это ведь на самом деле очень важно! Волк ведь никогда не брал выходных, трудоголик чёртов.

— Правильно, обычно его и пинками из клуба не выгонишь, а тут сам попросился. — Роджер потирает шею, оглаживает бороду — волнуется, одним словом. — Мог он бабу завести, а из-за неё ему прилетело?

Карл давится хохотом, а я отмахиваюсь от этой идеи:

— Родж, да не стал бы Волк из-за бабы вообще напрягаться. Каков его девиз?

— “Я за бабами не бегаю, пусть сами прибегают”, — хором скандируют эти великовозрастные придурки, и оба хохочут.

Прямо смехопанорама какая-то.

— Вот именно, потому этот вариант сразу вычёркиваем. Да и не бросил бы он клуб, когда у нас конец сезона.

— Да уж, ещё тот фанатик.

Молчим, каждый погружённый в свои мысли, а Карл вдруг говорит:

— Я вспомнил кое-что. — Даже очки снимает и вперивает в меня свой жуткий взгляд. — Мы с ним пару недель назад в «Магнолии» встретились.

Говорит и замолкает. Чёрт, ненавижу эту его привычку.

— И? Дальше что?

— В общем, он дёргался всё время и на телефон смотрел.

— Звонка, что ли, ждал? — спрашивает Роджер.

— Вроде того, — кивает Карл и принимается высекать огонь из стальной зажигалки.

— Волк дёргался? — удивляемся с Роджером чуть не хором, а я ещё добавляю пару непечатных выражений, от которых приличные девушки краснеют и в обморок хлопаются.

— Ага, Волк дёргался, — подтверждает Карл и снова надевает очки. — Потом я закрутился, вылетело совсем из головы, но всё-таки он тогда дождался этого звонка, вылетел из клуба как на пожар.

— Странно как-то…

— Да, очень. Я тогда подумал, что это ты его на работу вызвал.

— Вряд ли, не помню я такого.

От напряжения у меня, кажется, все мышцы разом свело, а за столиком воцаряется тишина, нарушаемая лишь приглушённым щебетанием невидимой птицы и далёким шумом автомагистрали.

— Надо, значит, Волка телефон пробить, — говорит Роджер, допивая свой кофе. — Кому звонил, с кем трепался. Авось и найдём что-нибудь интересное.

— Думаешь, уже не сделал? — фыркает и усмехается Карл, и любому, кто знает его не очень близко, захотелось бы съёжиться от этой улыбки. — Когда он пропал, я всех на уши поставил, но так ничего подозрительного не обнаружил. Все звонки, в основном, по работе. Так, пара шалав залётных, с кем он напряжение снимает, и всё.

— Прям никого-никого подозрительного? — переспрашивает Роджер, будто в словах Карла было хоть что-то непонятное.

— Ни-ко-го, — чеканит Чёрный ангел и нервно поводит плечами.

— Ладно, не психуй, — просит Роджер и выставляет ладони в примирительном жесте. — Я ж просто так спросил.

Они расходятся по ментальным углам, внутренне закипая и одновременно туша пожар. Лёд и пламя, не иначе, и я в центре этой бушующей энергии, затягиваю их внезапный негатив в водоворот. Гончие псы всё-таки слишком символичны.

Когда они, вроде как, успокаиваются и снова готовы внимать здравому смыслу, говорю:

— Вывод только один: искать нужно кого-то из близкого окружения — того, кто рядом постоянно тёрся.

Гена, твою мать. Почему-то имя этого утырка первым приходит на ум. Слишком он мельтешил после пропажи Волка, выслуживался, вёл себя так, точно был уверен — место начальника охраны «Бразерса» вакантно навсегда. И это, мать его, нравится мне меньше всего. Особенно, учитывая, что он был моим личным охранником, а если так, то я профукал и не разглядел самого настоящего подонка.

Да уж, Витя, стареешь ты, хватку теряешь.

— Слышь, Вик, может, это тот упырёныш, которого ты недавно из клуба попёр? — ловит отголоски моих мыслей Роджер, собирая мусор после нашего завтрака в пакет. — Ты сам говорил, что он очень активно метил на место начальника охраны. Может, он, того — выманил Волка в эту глухомань, тюк по башке сосновым бревном и побежал повышения ждать? А чё, идея-то дельная, ты подумай над этим.

— Да я уж минуту как об этом думаю.

Сцепляю руки в замок за головой и смотрю в небо. Неужели сыкун Гена? Молодой же пацан, ещё молоко толком на губах не обсохло… мог ли он справиться с Волком, имеющим боевого опыта целый вагон? И почему Волк дёргался тогда, чего ждал?

Миллионы вопросов, ответы на которые, при всём желании, пока найти не смогу. Нужно дождаться звонка из больницы, увидеться с нашим страдальцем, а уже тогда думать, что делать дальше. Всему своё время.

— Вик, послушай, — говорит Карл, наклонившись ко мне, — давай, пока ты тут загораешь, я своих ребят в клуб поставлю. Усилим охрану, так сказать.

Лишним, наверное, не будет, потому что сердце не на месте, когда не могу контролировать работу “Бразерса” лично. Тем более, в свете последних событий, надёжные люди мне совсем не помешают, потому что, если Волк пострадал от кого-то из ближнего окружения, то херня творится внутри клуба, а не где-то там вдалеке.

— Ладно, пришли кого-нибудь. Только кого-нибудь, на кого можно смотреть, не икая с перепугу.

Карл смеётся и медленно кивает.

— Всего на день-два, всё равно скоро обратно поеду.

— Наотдыхался, трудоголик? — спрашивает вернувшийся Роджер. — Правильно, а то “Бразерс” без тебя пуст и неуютен.

— Льстец чёртов, — смеюсь, поднимаясь на ноги.

— Оставишь свою блондиночку одну в лесу? — ухмыляется Карл, подкидывая связку ключей на ладони. — Вдруг тот, в трусишках, уведёт её, пока ты будешь на балконе тёлок рассматривать?

Придурок, однозначно. А ведь его люди боятся, а он самый настоящий идиот.

— С тобой забыл посоветоваться.

— Ну-ну, — хмыкает Карл.

Вот тебе и “ну-ну”, мудрая белая птица. Но в голове бьётся мысль, что, уезжая, обязательно заберу Асю с собой. Ибо нехер.

18. Викинг

— Ты задумчивый, — замечает Ася, протягивая мне чашку чая. — Что-то случилось?

Отмахиваюсь и делаю большой глоток ароматного горячего напитка, вкус которого почти забыл, предпочитая другие напитки, более… будоражащие воображения и кровь. Ася недоверчиво качает головой, но молчу, не желая загружать её своими проблемами, не нужно оно ей. Я вообще-то не очень привык взваливать на кого-то моральный груз неприятностей, тем более на женщину.

— Всё нормально, не парься. Просто нужно было решить несколько важных вопросов.

Всё равно ведь не верит. Вон мрачная какая, губы сжала в тонкую нитку и ещё пальцами по столику постукивает, размышляет.

— Это с твоим другом связано? Который в больнице, да?

Ты смотри, одни экстрасенсы кругом, не спрятаться.

— Да, с ним.

А толку на жопе кататься, если она и так до всего сама догадалась? Ну, не обрыблюсь, если поделюсь. Слегка.

— Всё так сложно?

— Достаточно, — пожимаю плечами и одним махом допиваю чай. Ставлю чашку на столик в беседке, которую оккупировали сразу после моего возвращения, а Ася тянется за бисквитным пирожным с пышной шапкой взбитого белка сверху. Откусывает, а крем пачкает нос. Смеётся, запрокинув голову, а меня жуткий прилив безотчётной нежности затапливает. — Не вникай, я сам пока ничего там не понимаю.

Тянусь и слизываю сладкий крем с её кожи, а Ася жмурится, словно кошка, довольная и счастливая. Чёрт меня дери, я ведь почти забыл, как греет чужое счастье, а может быть, и не знал никогда.

Всегда что-то бывает в этой жизни впервые, и эти знания я получать совсем не возражаю.

— Ты лучше скажи, муженёк твой больше не приходил?

Фыркает и смеётся:

— Нет, хвала богу. А пришёл бы, снова бы его отлупила, он меня знает.

Мгновение смотрю на неё, но не выдерживаю и смеюсь.

— Ты его била, что ли?

Отводит взгляд, откладывает в сторону недоеденное пирожное и говорит, гордо вздёрнув подбородок:

— Да, один раз. Когда с другой бабой его застукала. Как раз… как раз после того как мы… ну, познакомились.

Ох, ты ж етижи пасатижи.

— Так он мало того, что клоп придурочный, так ещё и кобель.

— Как оказалось.

Пожимает плечами, мол, ничего особенного, хотя кому как не мне знать, насколько чужая измена больно бьёт в самое сердце. Даже, если любовь уже прошла, это всё равно больно до чёртиков.

— Предупреждаю: если сунется ещё раз, точно живой не уйдёт. И я не шучу.

Внимательно смотрит на меня, сощурив глаза, а меня до костей этот взгляд пронимает.

— Ты бы, правда, мог его убить?

— Да, — отвечаю, не задумываясь, а Ася продолжает смотреть на меня, о чём-то размышляя. — Ты же говорила, что я хороший человек, помнишь?

— Конечно, помню, слава богу, склероза ещё нет.

— Ну вот, как-то так.

Ставит чашку на стол рядом с моей, протягивает руку и дотрагивается до моего лица. Чертит линии, узоры, а в глазах странная тоска застыла.

— Витя, не нужно… он точно этого не стоит. Пусть будет счастлив, пусть живёт себе, как хочет.

— Ну я так, просто предупредил.

— Кстати, я нашла букет… и записку.

Её щёки вспыхивают румянцем, а на губах блуждает улыбка. Всё-таки Ася мастер обходить острые углы. Слишком мудрая для меня, но я отдаю себе отчёт, что только такая женщина, как моя валькирия сможет быть рядом — только рядом с ней чувствую себя живым и каким-то наполненным, ещё имеющим право на что-то хорошее.

— Молодец какая, нашла, — улыбаюсь, а она фыркает. Спичка, а не женщина. — Правда, я положил на самое видное место, потому Шерлок из тебя так себе.

— Не издевайся!

— И не думал. И как тебе букет?