— Ты не бойся, если что, “Склерозник” я тебе подмешивать не стану.

Нет, стоило, конечно, устроить весь этот цирк, чтобы посмотреть на его рожу, бледнеющую и краснеющую попеременно. Так тебе, сука.

Снова задумываюсь над тем, какого чёрта они всё это затеяли? Ради бабок, понятное дело, но кто был инициатором? Кто находил заказчиков на безвольных красивых девушек, которые ничего не вспомнят наутро и которых никто не ждёт дома до рассвета? Это, в сущности, ведь очень удобно — подсыпал симпатичной барышне “Склерозник” в коктейль и уводи, тёпленькую, куда душа пожелает. Никакого сопротивления, лишь тупая покорность и ни малейших последствий. Иллюстрация к оригинальной версии “Спящей красавицы”, мать их за все конечности.

Слон, бледный как полотно, пялится на меня широкими глазами, в которых плещется неверие. Что, собаки, не думали, что я прознаю? Твари, всё ведь для этого сделали, даже Волка по башке приложили для надёжности.

— Если, конечно, ты со мной им не поделишься, — продолжаю, усмехаясь. — У меня одна баба на примете есть — вообще не даёт, представляешь? — горестно вздыхаю и наливаю полный стакан коньяка. — Такая трагедия, а у меня яйца звенят и пухнут, так трахнуть её хочу. Поделись “Склерозником”, будь другом.

Слон икает, хлопая ресницами, а веко на левом глазу чуть подрагивает. Наверное, вникнуть пытается, шучу я или нет.

— Чего? Жаль для дорогого шефа пары таблеток? Обещаю, что никому не расскажу. Ты же знаешь, я своё слово держу.

— Я не… я не понимаю, что здесь вообще происходит!

Ещё выделывается, дерьма кучка.

Вдруг дверь кабинета распахивается с ноги, и на пороге объявляется Роджер. Лицо красное, будто бежал марафон, рыжие волосы связаны в небрежный хвост, и пара прядей свисает на лоб. Давно я его таким не видел.

— Всё хорошо? — интересуется, делая шаг в кабинет и захлопывая за собой дверь с таким звуком, словно Пизанская башня, наконец, устала бороться с гравитацией и рухнула к чертям собачьим. — Карл ещё не приехал?

— Всё замечательно. Нет, — отвечаю на оба вопроса одновременно, а Роджер кивает и подходит к бару с таким выражением, словно просто заехал лишь пропустить с другом по стаканчику. На Слона внимания не обращает, не вмешивается и я ему за это благодарен.

Достаёт бутылку коньяка, стакан и наливает себе ровно половину.

— Там мои ребята тоже приехали, позвать для усиления?

Его ребята — это Филин, Арчи и Брэйн — частые гости “Бразерса” и люди, способные выручить во многих ситуациях. Байк починить, пригнать редкую модель, написать чей-то портрет, набить татуировку, начистить харю? Без проблем, эти парни способны на всё, за что ни возьмутся. Я знаю их охренеть как долго, потому что когда-то давно эти лихачи только благодаря нам с Роджером не вляпались в полное дерьмо, а нашли своё место в жизни.

Роджер, кстати, до сих пор им за няньку, но он кайфует от осознания своей нужности, и хорошо, что в жизни моего искалеченного друга много людей, которым он дорог.

— Дышать нечем станет, — отмахиваюсь от предложения. — Пусть отдыхают, без демонстрации обойдёмся.

Роджер стремительно распахивает дверь и, высунув голову в коридор, орёт:

— Отбой, ребята! За баром следите, чтоб чего не вышло.

В ответ раздаётся гул голосов, звуки тяжёлых шагов и, в конце концов, воцаряется тишина. В моём кабинете хорошая звукоизоляция, а выход на задний двор совсем рядом, и Слон знает об этом. Потому и сглатывает, глядя на меня переполненными ужасом глазищами.

Откидываюсь на спинку кресла, запрокидываю голову и, закрыв глаза, массирую пальцами переносицу. Нужно привести расшатанные нервы хоть в какое-то подобие порядка, пока совсем с катушек не слетел. Мысль о том, чтобы прихлопнуть Слона на месте не даёт покоя, но понимаю, что делу это не поможет. Во всяком случае, пока. Без него поиски Борисова растянутся, а мне нужно посмотреть этому подонку в глаза как можно быстрее.

— Ну, ссыкун, нечего тут кадыком дёргать, — говорит Роджер. — Открывай хавальник и вещай нам, заинтересованным товарищам, обо всём, что знаешь.

Роджер спокоен, даже кажется скучающим, когда произносит всё это, но это обманчивое спокойствие. Как у гепарда перед прыжком. Жаль, что Слон слишком плохо знает моего друга.

— Я не понимаю…

Достал, мать его, агнец божий.

— Ну что ты заладил одно и то же? — спрашиваю, рывком поднимаясь с места. — Ты же не идиот, Слон. Ты уже тут сколько работаешь? Восемь лет?

— Д...да.

— Я только одного не могу понять, в какой именно момент вы все решили, что я идиот кромешный и у меня под носом можно творить всякую херню?

Пусть я идиот, но мне на самом деле интересно в этом разобраться.

— Вик, спокойнее, — тихо просит Роджер, хватает меня за плечо. — Ещё пришибёшь ведь. Оно тебе нужно?

Наверное, у меня на лице написано что-то такое, из-за чего Роджер сделал такой вывод, а внутри и правда, клокочет ярость, на куски разрывает. “Бразерс” слишком много значит для меня, чтобы такая херота не била больно в самое сердце.

— Я ничего такого не думал, я вообще ни при чём! — взвизгивает Слон, вскакивая на ноги. Он худой, будто однажды кто-то схватил его за волосы и тянул, тянул вверх, пока не получилось вот такое тощее недоразумение.

— Ага, конечно, ты же старший бармен, как это ни при чём?

— Я клянусь, шеф, клянусь! — уже чуть не вопит, делая маленький шажок в сторону выхода.

Ещё чуть-чуть и начнёт натурально пятиться, чтобы сбежать, да только хрен ему, а не побег.

— А ну сел на место!

Я не повышаю голос, но Слон съёживается и плетётся к стулу, с которого так лихо вскакивал.

— Пей, — говорю, толкая пальцем в его сторону полный стакан коньяка. — Давай-давай.

— Вик, слышь, если всё выпьет, то дубу даст, — говорит Роджер, наливая и себе новую порцию. — Ты смотри, какой он тощий, жидкий очень.

— Пусть пьёт.

Слон берёт дрожащими руками стакан, обхватывает его, точно чашку горячего чая и, поморщившись, делает большой глоток. В кабинете царит тишина, и только звук глотков нарушает эту идиллию.

— Эх, слабая нынче молодёжь пошла, даже пить толком не умеют, — криво улыбается Роджер, цокая языком.

Слон ставит обратно стакан, а в нём ещё почти три четверти содержимого плещется. И правда, слабенький.

— Больше не могу, — говорит почти жалобно и потирает ладонями лицо. — Хоть убейте, не могу больше.

— Рассказывай, — говорю тоном, не терпящим возражения. — Только в темпе, пока я ещё в состоянии тебя слушать.

— Я ничего не знаю, честно!

— Блядь, ну какой ты упёртый, только хуже себе делаешь, — вздыхаю и присаживаюсь на край столешницы напротив Слона. — Я же и так всё знаю. Толку ты выёживаешься?

Слон совсем сникает, вытирает губы тыльной стороной ладони и бросает на меня затравленный взгляд.

— Борисов меня заставил!

Чего-то примерно такого я и ожидал. Сейчас будет отчаянно валить всё на Гену, хотя его вина грандиозная, но людей не изменить — они всегда ищут способы увернуться от ответственности.

— Вик, глянь, какая овечка косорылая, — хохочет Роджер, — прямо страдалец.

— Ладно, тварёныш, с тобой потом разберусь, — делаю знак рукой, когда Слон открывает рот, чтобы снова нести пургу, которая мне уже совсем неинтересна. Все шансы донести до меня информацию просрал, придурок. — Говори, где Борисова искать?

— Я не знаю, честно!

Снова распахивается дверь, и в комнату вплывает Карл, а с ним двое парней из его клуба. Чёрный ангел осматривает комнату безразличным взглядом, останавливается на Слоне, а тот стремительно бледнеет. Думает, наверное, что Карл под его душу прилетел.

— Я приехал, — бросает Карл и подаёт знак своим охранникам. Те становятся по обе стороны двери, складывают руки на груди и замирают, словно два изваяния. — Пока ещё никого без меня не грохнули?

И ведь никогда точно не угадаешь, шутит он или правду говорит.

— Живы ещё все.

— Удивительно, — хмыкает, садясь на моё кресло.

В кабинете становится будто бы прохладнее, и тишина с появлением Карла кажется вязкой и тягучей. Время замедляет свой бег, а мне мерещится, что я попал в какой-то параллельный мир, где группа недоносков решила сделать из меня идиота.

— Борисов на дно залёг, — вдруг говорит Слон, когда молчание становится невыносимым. — Он ни с кем на связь не выходит, никому не звонит. Он очень злой на тебя, шеф.

— В заднице я видел его злость.

— Не слишком уж глубокое дно у твоего приятеля, — равнодушно замечает Карл, подкидывая связку ключей на ладони. — Ещё немного и за шкирку его вытащим на свет божий.

— Если я скажу кое-что, не убьёте? — как-то уж очень жалобно интересуется Слон, а лицо покрывается бурыми пятнами.

И ведь ему никто на полном серьёзе не рисовал такую перспективу, но боится. Потому что вину своей тощей жопой чует, от того и трясётся как голая проститутка на морозе.

— Я тебя лично придушу, если ничего не скажешь, — улыбаюсь, а Роджер протягивает мне стакан, наполненный тёмно-кофейным пойлом.

— У него есть номер телефона… для экстренных случаев. Могу дать.

— Что, мальчик, самолёт в Гондурас и миллион долларов мелкими купюрами в обмен попросишь? — хмыкает Карл, а я давлюсь хохотом. Долбаный сюр.

— Блядский хоровод, — восклицает Роджер и рывком поднимает Слона на ноги. — Он ещё и торгуется. Я тебя сейчас пинком под зад в Гондурас отправлю, сука.

Не вмешиваемся, а охранники Карла так вообще демонстративно отворачиваются в другую сторону. Роджер тем временем, не отпуская орущего Слона, распахивает ногой дверь и тащит того к запасному выходу. Мгновение, другое и вот уже пахнуло свежим ветром в лицо, а на небольшой площадке за “Бразерсом” вопит Слон.