Вера Сергеевна прошла в кухню и, взглянув на дочь, ахнула, прижав ладони к своим щекам:

– Что у тебя с лицом?!

Она медленно села на стул, не сводя глаз с дочери и ожидая объяснений.

– Всё нормально. Любимая работа! Разве ты не знаешь?

Девушка отвернулась, не желая продолжать разговор.

– Но утром же всё было хорошо. Что ты делала сегодня? Новый препарат?

– Со мной всё нормально, мама. Вижу цель, иду верным путём. Занимаюсь наукой! – в голосе девушки послышались вызывающие нотки. – Знаешь, я сегодня подумала: наш институт – как Освенцим, и каждая лаборатория – со своим уставом, правилами и привычками, нигде и никто не расскажет, над чем он работает, что исследует и как идет опыт, только все друг другу вежливо улыбаются. Вот и я тебе ничего не расскажу. Да и сама толком не знаю, где, в какой области применят результаты моих великих исследований.

Девушка помолчала, вздохнула глубоко, справляясь с подступившими слезами.

– В последнее время, как только переступаю порог лаборатории, смотрю на облупившийся потолок с голой дранкой, старые гигантских размеров ванны, заваленные пробирками с кровью и реактивами и думаю: «Зачем я здесь?» Промывать пробирки от щелочей, а потом каждую – еще и под дистиллированной водой. И складывать в сушильный шкаф, и вынимать, и раскладывать по местам… Какой же творческий, интересный труд! И всё на мне – и животные, и исследуемые сыворотки, и посуда. А самое важное – мои научные труды: всё описать, все движения, изменения внести в мою ценную тетрадь. И так ежедневно. Входя утром в лабораторию, внушаю себе, что живу и работаю ради науки. Должна всем угодить, уметь вовремя сориентироваться и не дай бог – кому-нибудь дорогу перейти! А через энное количество лет суметь в конце концов защититься… Непременно через взятку, иначе, мамочка, и не надейся получить своё место под солнцем, свой маленький сот в этом огромном, гудящем, наполненном человеческими страстями улье. И если повезёт – дожить до пенсии и спокойно умереть.

Вера Сергеевна растерянно молчала, а Марина судорожно вздохнула и продолжила, отвернувшись к окну:

– Каждый день – одно и то же. Сначала – традиционное лабораторное утреннее чаепитие, затем «любимая работа»… К вечеру вся одежда, кожа, волосы – словом, всё! – пропитывается ЛАБОРАТОРИЕЙ. И ощущение, что я – неотделимая часть этой лаборатории навсегда, до конца дней своих. Такая же маленькая заложница, как мышь в виварии. И однажды, делаю открытие, что близкий человек, коллега, с кем я делилась домашним пирогом, с любовью испечённым тобою, мама, в случае моего успеха готов за утренним чаепитием подсыпать в мою чашку яд, предназначенный для крыс. С этим знанием живу дальше, прихожу утром на работу, улыбаюсь коллеге и снова пью с ним ритуальный чай. А сегодня моя будущая свекровь, мама Славика…

Девушка осеклась. Слёзы уже невозможно было сдерживать, – она разрыдалась.

Мать смотрела на дочь испуганно:

– Неужели и правда всё так ужасно, как ты говоришь? Доченька, это предсвадебный невроз. Что произошло? Что мама Славика?

Вера Сергеевна обняла дочь. Марина не отвечала, захлёбываясь в рыданиях.

– Всё будет хорошо, девочка моя. Ты просто устала.

Вера Сергеевна гладила дочь по голове, дрожащими руками поправляла пряди волос, выбившиеся из её тяжёлой косы цвета спелой пшеницы.

– Действительно, у тебя непростая работа, ты почти не отдыхаешь, скоро свадьба… Это нервы. Но ты же не передумала выходить замуж за Славу? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Вера Сергеевна.

В её голосе сквозила нескрываемая тревога:

– Мы уже кучу денег потратили, за ресторан заплатили. Алла Евгеньевна столько гостей пригласила! Доченька, если ты сейчас откажешься от свадьбы, ты же знаешь, под угрозой окажется вся твоя карьера! Как ты выражаешься, Алла Евгеньевна нажмёт на клавишу delete – и ты окажешься за бортом. Потом не докажешь никому, что ты одна из лучших и перспективных сотрудниц. А твоя репутация? Для девушки репутация должна быть не менее важна, чем работа, – мать с тревогой смотрела на дочь. – У тебя всё хорошо со Славой? Если ты сейчас всё отменишь, никто не поверит, что это ты передумала, а не он. И это очень плохое начало. Ты навсегда останешься в памяти всех невестой, от которой из-под венца сбежал жених.

– Мама, ну что за бред? Какой венец? Я же не в церковь с ним иду и вообще не знаю, почему сказала «да», когда он сделал мне предложение. Наверное, чтобы не обидеть. Вообще, мне всю жизнь тяжело говорить людям «нет». Почему, мама? Ты можешь мне объяснить?

– Мне тоже тяжело. Я не задумывалась, почему, но мне легче сделать самой, чем просить кого-то, легче сказать «да» в ответ на просьбу, чем отказать. Думаю, это нормально.

– Я раньше тоже так думала. А сейчас не уверена, что это нормально. Сейчас я склоняюсь к тому, что человек должен говорить «да», когда сам хочет сказать именно это слово, а не когда кто-то хочет услышать от него это «да».

– Мариночка, тебе надо успокоиться, отдохнуть. Давай приготовлю тебе отвар для ванны. Ты полежишь – и сразу спать. Сон – лучший лекарь. А утром пойдём к косметологу. У тебя ещё три дня есть – всё заживёт. Ты, моя девочка, будешь самой красивой невестой. Хочешь ещё раз примерить платье? Ты в нём настоящая принцесса!

– Нет, мама, не сейчас. Я пойду спать.

Свадьбу сыграли в модном ресторане города. Хотя со стороны невесты приглашённых было немного, раскошелиться Вере Сергеевне пришлось по полной программе: у Славика, как ни странно, оказалась куча друзей детства, бывших однокурсников, и, конечно, – сотрудники коллектива, в котором Алла Евгеньевна отлабораторила три десятка лет. Будущая тёща не осмелилась корректировать список гостей и молча отстегнула озвученную сумму на свадебное застолье. «Рассчитаюсь. Лишь бы девочка была счастлива», – подумала Вера Сергеевна перед торжеством. Гуляли шумно и весело. Заказной тамада из фирмы не давал гостям скучать, поздравления звучали без перерыва, шампанское лилось рекой. Правда, некоторые из присутствующих решили, что невеста была взята прямо из детского дома, так как микрофон предоставлялся исключительно гостям со стороны жениха. Вернее подругам матери жениха. Вере Сергеевне так и не пришлось сказать напутственные слова дочери и зятю. А затейливые ритуальные шишки, испеченные ею ночью накануне свадьбы, так и остались черстветь на русском подносе под Хохлому.

Мама Славика говорила красиво и долго, но как-то само собой вышло, что в её речи была единственная тема – свекровь и её роль в молодой семье. «Сверхкровь» – так величала она себя и так растолковала несведущим происхождение давно и незаслуженно забытого слова. По её версии, сверхкровь значит «главная в семье», «сверх всех кровей», словом, «королева-мать». Со старта Алла Евгеньевна дала всем понять, кто здесь был, есть и всегда будет главным. Собственно говоря, большая часть гостей и так знала об этом. Представление разыгрывалось для двоих – невестки и свахи.

Под занавес Алла Евгеньевна не выдержала и красиво всплакнула – единственный сынок, кровинушка уходил в примаки. Кто знает, что ему предстоит пережить под чужой крышей? Но под своей оставить тоже не решилась, хотя их со Славой крыша по габаритам была значительно больше. Но Славику будет проще вернуться с чемоданом к маме под крылышко, нежели выставлять не пришедшуюся ко двору невестку, решила Алла Евгеньевна. Про другой, благоприятный, сценарий их жизни ей и думать не хотелось. Алла Евгеньевна была уверена: Марина в жизни её одарённого, выдающегося сына – небольшой досадный эпизод, и не более. Этот брак – ненадолго. Пусть мальчик наберётся опыта, поживёт, глядишь, и прыщи пройдут, мужчиной станет. А найти более подходящую кандидатуру для сына – не вопрос: такие, как её Славик, один на миллион рождаются. А какой красавец! Весь в маму. И к тому же – с тонкой душевной организацией, чувствительный, ранимый. Правда, если обидится или не получит желаемого, может на месяц замкнуться в себе и молчать.

Так и со свадьбой вышло. Пришёл Славик к маме на работу за денежкой, а тут – ЭТА. Глаза как блюдца, пшеничная коса до пояса, голосок бархатный, завораживающий. Мужским особям такие голоса – что пчёлам мёд. Ну, мальчик и попался на крючок. Ходил как невменяемый в ожидании конца рабочего дня, встречал у дверей лаборатории. Её, Аллу Евгеньевну, только в дни зарплаты регулярно встречал, а ЭТУ… Уже через три месяца решил мальчик жениться. Конечно, Алла Евгеньевна сразу поняла, чья это инициатива: «Заарканили, захомутали моего сыночка, ну ладно, надеюсь, ненадолго», – так позитивно мыслила сверхкровь.

Вера Сергеевна была женщиной образованной, однако такого значения слова «свекровь» до сегодняшнего дня не слышала. После свадьбы, закрывшись в своей спальне, достала с полки Толковый словарь Владимира Даля и прочла: «Свекровь, свекра, свекрова, свекровка, свекровья, свекруха – жена свекра, мужнина мать. Свекор – гроза, а свекровь выест глаза». И про старый обычай свекрови слегка ударять плетью невестку на другое утро брака, приговаривая: «Это свекрова гроза, это свекровина гроза, это мужнина гроза». Вера Сергеевна отложила словарь и задумалась: «Да, эта ударит – и рука не дрогнет. Хорошо, что молодые у меня решили жить. Уж я их не обижу». Так образовалась ещё одна новая семья – ячейка общества. Все сказки на этом месте заканчиваются. В жизни всё только начинается с этого момента.


Прошло несколько месяцев, и Марина поняла, что попала в ситуацию, выхода из которой не видела. Молодой муж проводил всё свободное время в развлечении компьютерными играми, навещал маму или зависал с друзьями в саунах и барах, по очереди выгребая наличность из кошельков жены и матери. На работу в течение этого времени он устраивался несколько раз, но нигде не мог продержаться и недели. Слава считал себя непризнанным гением, а во всех окружающих видел завистников и врагов.