Саша осторожно вынул ларец и поставил на полку. Почерневшее от времени дерево было сырым и податливым на ощупь. Казалось, оно вот-вот раскрошится в его руках. Сырая крышка, как ни странно, поддалась сразу – и Сашиному взору предстала фантастическая картина. Он зажмурился на мгновенье и подумал: «Я сплю?!» Саша боялся дотронуться до сказочных богатств. Замерев на месте и затаив дыхание, он сидел и смотрел заворожено на сияние разноцветных драгоценных камней, на россыпь золотых монет, он сразу понял – византийской чеканки. Саша протянул руку и достал одну из них. Да, ошибки быть не могло – это монета Иоанна I Цимисхия: на реверсе – император благословляемый Богородицей, на аверсе – образ Христа. А вот и византийский солид Василия II и Константина VIII. Сколько же их тут?!

Александр доставал монеты и раскладывал прямо на полке – рядом с плоскогубцами, шилом и своей кольчугой. Монеты были различных монетных дворов и разного времени выпуска. Он брал в руки каждую и внимательно, затаив дыхание, разглядывал.

Наконец очередь дошла до камней. Вынув самый большой изумруд, он подержал камень в руке, пытаясь прикинуть его вес. Необработанный камень насыщенного зелёного цвета, неправильной формы, размером с пол-ладони был в прожилках и мелких включениях. Саша доставал из ларца изумруды, сапфиры, рубины, гранаты, бирюзу, раскладывал их прямо на старой выщербленной от грубых инструментов полке, сортируя по цветам. Такое сочетание вызывало удивительный детский восторг, и Саше захотелось сделать снимки. Но он вовремя одумался – нельзя, разум возобладал над эмоциями.

Когда он вынул все камни, на дне ларца обнаружил кожаный мешочек, истлевший от времени. Он взял его в руки – и мешочек развалился. На дно сундучка посыпались алмазы различной величины. Саша достал их, не огранённые камни были похожи на стекляшки, но он понимал, какова цена этим «стекляшкам».

В ларце не было ни одного ювелирного изделия – только примитивно обработанные камни и византийские монеты. «А может, этот сундук принадлежал торговцу камнями, которыми он снабжал ювелиров?» – подумал Александр и с запозданием вспомнил, что не совершил обряд над сокровищами. Он поспешно схватил лежащее рядом шило и проколол себе подушечки пальцев на обеих руках. Окропил своей кровью сундук и его содержимое и сел, растерянно повторяя вслух: вот это да, что же теперь делать? Что делать? Да, надо сосредоточиться и перекурить! Но, похлопав по карманам, и не обнаружив пачки сигарет, вспомнил, что не курит уже несколько месяцев, с тех пор, как начал ходить в спортзал. Саша снова уселся перед полкой и стал любоваться сокровищами. Он потерялся в пространстве и времени и скоро понял: оторваться от этого не так уж просто.

– Осторожно! – вслух предупредил сам себя. – Не сходи с ума! Но что же делать со всем этим богатством?

Он готовился к этому дню всю свою сознательную жизнь, а оказался не готов.

Май 2014

Нина держала в руках необыкновенные деньги. Никогда в жизни она не получала такого удовольствия от денежных купюр! Это были особенные деньги – гонорар за новую книгу от московского издательства. И она обязана была потратить их по-особенному. Нина решила подарить себе путешествия в Европу. Решила – и подарила.

Ей хотелось увидеть воочию Лебединый замок Нойшванштайн – сказочный дворец среди Баварских Альп, маленькую деревушку Обераммергау, стены домов которой красочно расписаны по сюжетам сказок братьев Гримм. Побывать в Венской опере и в доме-музее Дюрера в Нюрнберге. Побродить по Старомесской площади Праги и, чего там греха таить, очень хотелось побаловать своё эго – выпить чашечку кофе в знаменитом литературном кафе «Централь» в старушке Вене. Она должна была это сделать в подарок себе за труды и бессонные ночи в поисках нужных строчек… Она выполнила почти всё намеченное, привезла из путешествия тысячу снимков из мест и местечек, в которых побывала. В кафе «Централь» Нина отметилась, посидела в компании с фотографиями исторических личностей, которые в своё время являлись завсегдатаями этого кафе, и, как ни странно, ничего не почувствовала, кроме вкуса действительно, как обещали, нежнейшего пирожного и ароматного кофе. Она вспомнила тогда первые визиты в домик Чехова в Гурзуфе и в крошечный дом Грина в Старом Крыму и свои эмоции – щемящие душу, волнующие, трогающие до слёз. В Мюнхене гидом оказалась русская Ольга, бывшая жительница Питера. В автобусе они с Ниной сидели рядом, и так уж получилось, что чуть больше информации доставалось Нине, особенно информации о личной жизни женщины. Так журналистка узнала и порадовалась за Ольгу, что она живёт в самом престижном районе миллионеров, что недавно она сделала дорогую пластическую операцию. Ей было пятьдесят, и она очень гордилась своим новым лицом. Нина не видела её до, поэтому не с чем было сравнить, но сделала вывод, что деньги были потрачены не зря. Ольга рассказала, что уже пятнадцать лет живёт в Мюнхене, эмигрировала с мужем и сыновьями, а потом развелась и вышла замуж за немца. Новый муж очень хорошо относится к Ольге, во всём помогает, и живётся им великолепно. Да Нина сама может убедиться, – разгорячилась гидесса и пригласила на ужин, который приготовит для них Карл. Он обожает готовить, и у него это отлично получается. Нина сделала вывод, что всё прекрасно в этой замечательной семье и стране, одно плохо – все живут одинаково хорошо, похвастать не перед кем. После целого дня экскурсии по Баварии комфортабельный автобус подкатил к гостинице, где Ольгу уже поджидал её немецкий супруг на своём старом «Мерседесе». Все вышли из автобуса, туристы направились в гостиницу, Ольга представила Нину Карлу, и они уселись в Мерседес. Дорога заняла не больше десяти минут, и Нина не увидела разницы между районом отеля и миллионеров. За время пути Ольга успела рассказать, что «Мерседес» выдан её мужу в бесплатное пользование от департамента, в котором Карл прослужил много лет в отделе вооружения. Посетовала, что он уже совсем старенький. Нина подумала – муж, оказалось – автомобиль. На её взгляд – и то, и другое. Но совсем скоро его обменяют на новый (жаль, что не вместе с мужем, под стать новому лицу), причём совершенно бесплатно. За личный вклад папы Карла в вооруженную промышленность.

«Мерседес» припарковался у жилого дома в три этажа. Все балконы были в цветах, перед крыльцом – аккуратно постриженный газон, входные двери стеклянные. Код на каждый этаж; они поднялись на второй. Семья занимала всего три комнаты второго этажа, и то, что увидела Нина, её не впечатлило (а должно было, ведь Ольга обещала показать жизнь миллионеров). Наверное, она пошутила. А скорей всего – давно не была на Родине, поэтому не знала, в каких домах живут наши миллионеры. И вот все вошли в апартаменты немецких «богачей». Карлу было далеко за шестьдесят, ближе к семидесяти, вот кому надо бы подреставрировать личико, но передвигался он вполне самостоятельно, без посторонней помощи. Он не говорил ни слова на русском, но, отлично владел английским языком. Через несколько минут Карл без тени смущения и не без гордости поведал гостье о старом, пожелтевшем от времени документе в рамке на стене, 1942 года. Это была грамота, выданная Вермахтом тётушке Карла, мюнхенской портнихе, – она шила форму для офицеров Вермахта. Внезапно Нине пришла мысль, что эта тётушка вполне могла быть матерью Евы Браун – гражданской жены Гитлера, которая за двое суток до своей и его смерти стала официальной Евой Гитлер. И через два дня покорно приняла цианистый калий из рук супруга, «чтобы избежать позора покорности и капитуляции» – как написал в последнем завещании Гитлер. Такие мысли промелькнули в голове Нины. Нет, конечно же, грамота не принадлежала матери Евы, хотя она тоже была портнихой из Мюнхена. Карл не стал бы скрывать своё знаменитое родство, скорее гордился бы им, – успокоила Нина разбушевавшуюся фантазию. А тем временем в духовке у Карла запекалось мясо по оригинальному рецепту хозяина, запах которого разносился по апартаментам, нагло раздражая рецепторы и вызывая неконтролируемое слюноотделение. Ещё у Карла оказался героический дядя, который прошёл всю войну и был награждён железным крестом. Видимо, не за то, что заворачивал конфеты в фантики, – решила Нина и ей, в генах которой прочно записано отношение к фашизму, было достаточно пожелтевшего документа на стене и воспоминаний о героическом дяде, чтобы на этот вечер, неожиданно для себя, вдруг стать вегетарианкой и отказаться от ужина гостеприимных хозяев. Вот такие метаморфозы организма, который только и смог принять в себя стакан минеральной воды из рук Ольги – она, говоря словами известного автора, «хоть и бывшая, но русская подданная была». Они поболтали ещё немного о сегодняшней жизни в Мюнхене, о возможностях, медицине, об образовании, которое получили дети Ольги. Нина поблагодарила хозяев за гостеприимство и решила откланяться. Карл вызвался отвезти её в отель. Всю дорогу он искренне сокрушался о том, что не угадал с угощением: знал бы, что гостья не ест мяса (да гостья и сама не знала, что не ест), приготовил бы рыбу, ну да ладно – в следующий раз. Нина была уверена: следующего раза не будет. В отеле ресторан уже был закрыт, и она долго крутилась в своей постели – голодный желудок не давал уснуть. И тут вспомнила поговорку: не важно – что пьёшь, а важно – с кем. И, улыбнувшись баварским звёздам, подмигивающим в её окно, сказала себе: «Не так важно, оказывается, тебе, дорогая, что есть, как важно – с кем». С тем спокойно и уснула до утра. Так она познакомилась с интернациональной русско-немецкой парой. Узнала других и себя немножко больше, чем знала до этого путешествия.

В самолёте из Мюнхена место Нины оказалось между двумя пассажирами. А ей всегда нравилось у иллюминатора. Лайнер набрал высоту, и стюардесса покатила свою тележку с напитками. Женщина у иллюминатора повернулась взять свою воду, и они встретились взглядами. Нине показалось, что она уже видела эту женщину раньше. Через некоторое время, заметив интерес попутчицы к видам под крылом, женщина предложила поменяться местами, и голос её тоже показался хорошо знакомым, но давно забытым голосом из прошлого. Нина спросила, не могли ли они раньше встречаться. И почти одновременно вспомнили, как познакомились в середине девяностых в средиземноморском круизе, на корабле, и как на его борту кутили новые русские. На их фоне чопорные иностранцы-пенсионеры казались древними стариками. Они с изумлением смотрели на русских и удивлялись, откуда у молодых людей деньги и время для путешествий такого уровня? И с кем их дети, если они здесь? Русские же, в свою очередь удивлялись свежести желания в подобных развлечениях в столь преклонном возрасте. Почему они не сидят с внуками, не выращивают на своих дачах помидоры, а танцуют аргентинское танго и загорают возле бассейнов, иногда роняя туда вставные челюсти, регулярно забывая в клозетах свои телефоны, кольца и фотокамеры? Наши ещё только начинали узнавать об их жизни, а они ещё не знали, как русские могут отдыхать!