Полугодом раньше…

Мягкий свет зимнего утра проникал сквозь тонкие шторы в спальню. Марина слышала шум тяжелой струи, падающей из крана, и этот монотонный настойчивый звук выуживал её из глубокого сна, в котором ей хотелось задержаться ещё хоть на мгновенье. Она видела себя девятилетней девочкой, сидящей за фортепиано. Комнату заливал яркий солнечный свет. Пожилая строгая учительница Ингрида Александровна сидела рядом, её пальцы виртуозно пробегали по клавишам, и девочка удивлялась лёгкости и силе, которые таилась в старых, тронутых артритом руках учительницы. Солнечные лучи падали на инструмент, на их пальцы, когда они заиграли Моцарта в четыре руки. Было весело, радостно, и ожидание счастья впереди, уверенность в долгой-долгой удивительно прекрасной жизни наполняли всё её существо…

Марина открыла глаза. В проёме двери стояла мама и выразительно показывала на часы. Девушка сладко потянулась и нехотя вылезла из-под одеяла. Мама уже всё приготовила: наполнила ванну водой с отварами целебных трав, разложила выглаженное бельё на горячую батарею. По дороге в ванную Марина не удержалась и заглянула в кухню, оттуда доносился ароматный запах кофе и её любимых свежеиспеченных рогаликов, сложенных горкой на глубоком блюде.

Вера Сергеевна воспитывала Марину одна. С детского сада у дочери было всё, как у детей в полных семьях, – лето в Крыму у моря, развивающие кружки, танцы и музыкальная школа. Мать, работала бухгалтером, кроме основной работы, умудрялась постоянно находить себе подработку на других предприятиях, вплоть до того, что не брезговала мытьём полов по вечерам в соседних подъездах. Жила ради дочери.

Девочка маму радовала добрым, мягким характером. Марина никогда ничего не требовала, не закатывала истерик в магазине игрушек, росла очень спокойной, часами могла оставаться наедине с собой, и ей не было скучно. На вопрос: «Кем будешь, когда вырастешь?» – отвечала всегда по-разному, в зависимости от того, где побывала с мамой накануне. Если это была поликлиника, Марина выбирала профессию доктора, укладывала на кушетку всех кукол и терпеливо лечила: старательно вливала микстуры в их плотно закрытые пластмассовые рты, бесстрашно делала уколы, уговаривая потерпеть. В такие минуты Вера Сергеевна действительно готова была поверить, что дочь, когда вырастет, станет врачом. Но в следующий раз, вернувшись из парикмахерской, малышка с вдохновением вооружалась ножницами, и все её куклы приобретали новые «модельные» стрижки. Побывав в очередной раз с мамой в универмаге, Марина выкладывала из шкафа всё содержимое и предлагала невидимому покупателю свои наряды.

Музыкальную школу девочка посещала вначале с большим желанием. Но со временем многочасовые занятия стали её утомлять, интерес, особенно к урокам сольфеджио, пропал, и мама поняла, что будущий великий пианист больше в её квартире не проживает. Училась девочка ровно, без особых проблем, легко усваивала гуманитарные предметы, иностранные языки. Но с выбором профессии так и не смогла определиться к окончанию школы. И тогда Вера Сергеевна не пожалела денег на модного психолога. С помощью рисунков, картинок и всевозможных тестов совершенно неожиданно – как для Марины, так и для её мамы выяснилось, что способности девочки кроются в области ветеринарии! Именно здесь её ожидают головокружительный успех, завоевание всех возможных вершин и соответственно – все лавры!

Внушаемая Марина искренне поверила в свои открывшиеся способности, вспомнила, что с детства любила кошек и собак, и начала интенсивно готовиться к поступлению в ветеринарный институт. Легко поступила и с рвением принялась грызть гранит науки. Марина была единственной девушкой, которую приняли в хирургический кружок института под руководством знаменитого профессора Твардовского. После окончания вуза она поступила в академию и работала в биохимической лаборатории института.


Сегодня, как обычно, в семь сорок пять Марина вошла в лабораторию. Переоделась в белый халат и шапочку, распахнула настежь окна, несмотря на зимнюю стужу. Огромная, натужно гудевшая не один десяток лет вытяжка в последнее время только зря поглощала электроэнергию, ни на йоту не очищая воздух в лаборатории клинической биохимии.

Марина налила в пробирку ортотолуидиновую кислоту, добавила сыворотку и поставила на кипящую водяную баню. Через некоторое время едкие пары уксуса стали подниматься и наполнять комнату. Лицо Марины покрылось пунцовыми пятнами, и удушливый кашель подступил к горлу. Она поспешила к открытому окну и стала жадно вдыхать свежий морозный воздух.

Первый приступ отступил. Девушка нетерпеливо посмотрела на часы – ещё десять минут кипеть этой адской смеси. Потом, когда вещество из бледно-жёлтого превратится в насыщенное розовое, Марина нальёт его в кювету из кварцевого стекла и с помощью спектрофотометра сделает замеры. Рассчитает их по формуле и узнает, как у её подопытных животных работают почки, выводится ли мочевая кислота из организма.

В виварии под наблюдением Марины содержались девяносто крыс – три группы по тридцать отборных самцов, которых она ежедневно кормила варёной рыбой, молоком и хлебом, методично подмешивая двум группам яд, вызывающий разрушение печени. Третья, контрольная, – счастливчики! – яд не получала. Через десять дней Марина должна будет сделать очередной забой животных, вынуть печень и отправить на исследования. После этого вторую группу крыс она начнёт подкармливать росторопшей и вести наблюдения, как восстанавливается функция печени, опять же с помощью контрольного забоя животных.

В ночь перед и ночь после забоя Марина не сможет уснуть. Первую ночь она будет морально готовить себя войти в виварий, поймать пинцетом хитрых животных и бросить в пакет с эфиром. Мысленно она будет проделывать это десятки раз, тренируясь перед рабочим днём. Потом самое ужасное – извлечь одурманенную крысу из пакета и, держа в одной руке вялое тело животного, другой перерезать ему горло. Собрать кровь, препарировать тушку…

Марина помнит, как её поразило первое кормление подопечных: когда еда была выложена в кормушки, умные крысы не накинулись на рыбу, как она ожидала, а сбились в одну кучу, как будто посовещались и выбрали «слабое звено» – видимо, самую нежизнеспособную особь, которая, отделившись от стаи, осторожно подошла к кормушке и стала есть. Остальные наблюдали за ней, не двигаясь. Прошло не менее двадцати минут, прежде чем стая убедилась, что их отобедавший друг остался жив, и только после этого остальные подтянулись к кормушке. Так проходило каждое кормление…

Внезапно распахнутая дверь вывела Марину из воспоминаний. В комнату стремительно вошла Алла Евгеньевна – её непосредственная начальница и будущая свекровь.

– Скучаем? – вместо приветствия бросила она девушке на ходу и прошла к большому шкафу, открыв дверцу, осторожно вынула вместительную ёмкость с фенолом и поставила перед Мариной на стол. – Отколи мне двенадцать порций и взвесь, чтобы в каждой было тридцать граммов. Да постарайся это сделать поскорей, – добавила уже на выходе, плотно прикрывая за собой дверь.

Вооружившись колющим инструментом, Марина тут же принялась выполнять поручение, отложив свою основную работу. Методично откалывая кристалл за кристаллом, девушка не замечала, как микроскопические частицы отлетали и прилипали к рукам, шее, лицу… Кожа начала чесаться, покрылась красными пятнами. Марина решила освежиться холодной водой из крана… Фенол, вступив в реакцию с водой, оставил на коже болезненные ожоги в виде мелких ран. И это накануне свадьбы! Марина не смогла сдержать слёз, увидев своё отражение в маленьком мутном зеркальце, закреплённом над старой эмалированной раковиной.

В конце первой половины рабочего дня Алла Евгеньевна заскочила забрать дюжину упаковок фенола со стола Марины, потрепала её одобрительно по щеке, как треплют собачку:

– Да не переживай, – возбуждённо-радостно рассмеялась Алла Евгеньевна, заметив воспалённое лицо и красные от слёз глаза девушки. – Женщины огромные деньги платят в косметических клиниках за феноловый пилинг, а тебе он бесплатно достался! Разве ты не знала, что фенол нужно было растворить на водяной бане? Это же элементарные вещи, – она недоумённо пожала плечами и стремительно вышла из лаборатории.


Вечером, вернувшись домой, Марина закрылась в ванной, сидя на полу, орошала слезами новый, изумрудного цвета кафель и, кстати отметила, что дешевая светло-розовая старая плитка ей нравилась больше. Раньше здесь плакать было теплее. Сколько же Марининых слёз повидала эта потрескавшаяся в уголках плитка! В первый раз она закрылась в ванной комнате и проплакала там несколько часов, а потом, обессиленная, уснула прямо на полу в день, когда впервые узнала, что означают слова преподавателя: «Обеспечить анатомку материалом». Группа студентов – по одну сторону, и маленькая, испуганная, взлохмаченная, случайно пойманная на улице собачонка – по другую… Пёс смотрел глазами-бусинками с любопытством и доверием на молодых человеков в белых халатах. А потом к нему подключили электроды и убили с помощью величайшего изобретения человечества – электричества. Убили, разобрали на органы… Человек, готовившийся лечить и спасать других собак, для начала должен был убить… А потом были слёзы над цыплятами, кроликами… Сначала «братьев меньших» студенты кормили, выхаживали, давали имена, привыкали к ним, а потом травили, убивали, резали, поливали кислотой… А как – иначе? Иначе пока не научились.

Марина услышала, как стукнула входная дверь, – это мама вернулась с работы. Девушка с опухшим от фенола и слёз лицом вышла из своего укрытия. В сумерках прихожей Вера Сергеевна не успела разглядеть дочь, протянула ей полную продуктов сумку, а сама принялась стаскивать сапоги, оживлённо рассказывая о своём удачном походе в мебельный магазин:

– Ты не представляешь, как мне повезло с этим кухонным гарнитуром! Минус десять процентов благодаря новогодним скидкам! К тому же владелец магазина оказался моим старым знакомым ещё по институту. Так он мне ещё десять процентов подарил на твою свадьбу, сказал, что практически по закупочной цене отдаёт мне всю кухню. Ну как не взять, Мариночка? Будете новую жизнь начинать, можно сказать, в новой квартире. Осталось только занавеси и люстру заменить. А ты отчего такая грустная?