Ничего подобного. Никто другой меня так же не привлек. Эта — глупая, эта — брюзгливая, эта — болтливая, эта вообще странная. И так я мог сказать про любую девушку, попавшуюся мне на пути. Зато стоило подумать про Ю-юлю и все. Сердце колотилось как ненормально, кровь в жилах просто кипела, а еще начинало потряхивать от страстного желания оказаться рядом. Соскучился.

Нет, скучать я начал сразу, как ее машина, на буксире у Патриота, скрылась за поворотом, но это поганое чувство усиливалось с каждым днем, с каждой секундой. Утром вставал — думал о ней, вечером ложился — опять о ней. Она незримо присутствовала со мной весь день, в моих мыслях. Это напрягало. Я-то думал, что я взрослый самодостаточный мужик, а оказалось, что дурак, у которого зубы сводит от разлуки.

Я мог ее найти. Это бы заняло не больше десяти минут — пара звонков кому надо, и Юлины координаты лежали бы у меня на столе, но я держался, запрещал себе узнавать про нее, придумывая какие-то нелепые причины и ограничения. Пока в один прекрасный момент не накрыло окончательно.

Это случилось на дне рождения у приятеля. Я слушал с каким трепетом он отзывался о своей жене, о том, что, когда он рядом с ней, кажется, что все кусочки пазла становятся на место. О том, что без нее все остальное теряет смысл. И внезапно все встало на свои места. Я прекрасно понимал, о чем он, понимал каждое его слово, потому что именно это испытывал, когда Юля рядом была. И ничего важнее нее не было в жизни. Она сама и была моей жизнью.

На следующий же день я узнал о ней все, что мог. Где живет, где работает, номер телефона. Все.

На звонки она не отвечала, поэтому наплевав на все, поехал к ней домой. Я больше не мог и не хотел строить из себя гордого и независимого мужика, которому море по колено и горы по плечу. Мне нужна она. Рядом. Навсегда. Там уж и с морем, и с горами справлюсь, лишь было ради кого.

Едва я въехал в ее двор, как заметил знакомую машину, выруливающую с другой стороны. Куда это она намылилась в пятницу вечером? Надеюсь, не на свидание? А то я за себя не ручаюсь. Юлька моя! Никому не отдам. Даже если брыкаться будет.

Как истинный Джеймс Бонд я ехал за ней до торгового центра, прошел внутрь и со щенячьим восторгом ходил по пятам, радуясь тому, что просто ее вижу. Все такая же. Хотя нет. Грустная какая-то. Задумчивая. Не переживай Юля, я все твои проблемы решу, лишь бы ты улыбалась.

К огромному удивлению она отправилась не в бутики, и даже не в продуктовый, а в магазин строительных товаров. Мой магазин.

Что ей там понадобилось? Гвозди? Молоток? Краска? Обои? Мне было до жути интересно все, что касалось ее, поэтому продолжал ходить следом, все ожидая, когда же она наконец меня заметит. Как вообще можно не заметить здоровенного дядю, который тебе чуть ли в затылок не дышит, с восторженностью закоренелого маньяка.

И тут до меня дошло.

Юля меня попросту не узнала! Смотрела, но не видела. Не вязался в ее глазах респектабельный мужчина с лесным обормотом. Сначала было забавно, а потом вдруг стало раздражать. Неужели не чувствует? Не понимает, что это я?

Ну я и рассекретился. Надо было видеть ее лицо в тот момент, когда она поняла, что я — это я. Только вот ожидаемой радости не было. Никто не запищал от восторга, не бросился мне на шею, не завопил «Пашка, как хорошо, что ты пришел». Как раз наоборот. У нас был сложные разговор. Непонятный, тревожный.

После него-то я и пришел к выводу, что перестал понимать женщин. Вот дровосек без роду и племени ей зашел, по нему она грустила. А я — нет. На меня она обижалась. Это как вообще? Ничего, что он и я — это одно лицо? Большое и бестолковое.

Стоило мне только сказать вслух то, что напридумывал себя в лесу по поводу меркантильности и прочего, как почувствовал себя полным идиотом. А Юля обиделась. И правильно сделала. Любой бы на ее месте обиделся, когда ты вот так к человеку, открыто, искренне, а он в игры играет, потому что боится, что им попользуются в корыстных целых.

Впервые в жизни я не знал, что сказать и сделать. Обычно женщинам мой статус и финансовое положение были по нраву, а с Юлей все не так. Она искренне расстроилась из-за того, что я не дровосек! Что я бритый. Чистый. Ухоженный. В ее глазах не было прежнего огня, только настороженное разочарование.

Невероятно, но факт. Ей был больше по душе бородатый лесоруб, чем респектабельный бизнесмен.

Вот тебе мисс Меркантильность.

И что теперь с этим делать? Что-то подсказывало мне, что она не захочет со мной говорить. Не сейчас, ни потом. А поговорить очень хотелось, чтобы все недоразумения разрешить и наконец зажить спокойно. Вместе!


Да-да. Я хочу жить с ней. Быть с ней. Семью с ней. А значит придется напрячься и как-то убедить разобиженную красавицу, что в моих действиях не было злого умысла.

Только что? Оббивать ее пороги, в надежде, что устанет дуться и соизволит выслушать? Не то.

Преследовать? Брать измором?

Глупости.

Петь серенады под окном?

Тогда точно не скоро поговорим, потому что меня упекут за нанесение тяжкого вреда здоровью жителей, ибо певец я еще тот.

Нам нужна новая точка отсчёта. Стартер для отношений, который позволит им выйти на новый виток. Надо вернуться к тому этапу, когда все у нас было хорошо.

Хорошо нам было в лесу, в маленьком покосившемся домике.

Вот она наша точка отсчёта. Нам нужно туда, где кроме нас никого не будет, где мы сможет оказаться наедине и обсудить, разобраться со всеми нашими разногласиями.

Нам снова надо в лес. Вот только Юля вряд ли обрадуется этой затее.

Придётся мне ее похищать и везти силой.

Кошмар. Хотя…первый раз я ее так же притащил, и это было мое самое верное решение за всю жизнь.


На следующий день я позвонил Николаю, и сказал, что приеду на пару дней в избушку. Тот не растерялся и залупил цену, как за номер-люкс в пятизвездочном отеле. Вот уж кто не стеснялся был меркантильным, так это Колян.

Самолично похищать Юлю я не мог — мы бы тогда вряд ли доехали до спасительного места и начали бы ругать уже в дороге. Поэтому отправил на ее поимку Гришу. У того аж тик нервный начался, когда я объяснил, что от него требуется. Он попытался увильнуть, но я и слушать ничего не хотел.

Нам с Юлькой надо в лес. В домушку. Точка.

Там у нас все началось, пусть там все и вернется на круги своя. Не знаю почему, но я был уверен, что лес поможет. Там все по-другому, все иначе. Там хочется жить и быть счастливым. Там она меня точно услышит.

В общем с утра пораньше я был на месте. Николай встретил меня возле сторожки, передал ключи, дотошно пересчитал наличность, которую я ему привез, и весело насвистывая удалился в лес.

Едва услышав мой голос из домика, выскочил Бродский. Замер на мгновение, навострив уши, а потом бросился ко мне, визжа как маленький несмышленый щенок. Господи! Да мне в жизни так никто не радовался. Он кружился вокруг меня, прыгал, ластился, молотил хвостом из стороны в сторону, падал на землю, подставляя пыльно-серое брюхо.

— Я тоже рад тебя видеть, приятель, — у меня внезапно ком поперек горла образовался, и глаза защипало.

Я тормошил его, гладил, обнимал несмотря на то, что он испачкал и обслюнявил всю одежду. Плевать. Это все такие мелочи.

Коза тихо мекнула, как бы говоря «опять ты приперся» и дальше продолжила щипать траву. Я не сдержался и ее тоже поймал, чтобы помучить внезапным приступом нежности.

— Ух, морда рогатая! — чесал между рог, трепал за ушами, а она смотрела на меня как на чокнутого, удивленно хлопая своими глазищами с прямоугольными зрачками, а когда я ее отпустил, тотчас отошла от греха подальше, и потом еще долго подозрительно оборачивалась в мою сторону. В общем, не прониклась. Ну и фиг с ней. Мне главное, чтобы Юля оценила.


Они с Гришей появились спустя несколько часов. Сердитая, как маленькая фурия девушка, и смущенный, красный как помидор, помощник.

— Ты считаешь это нормальным? — набросилась она на меня, — хватать людей и везти из к черту на рога?

— Она так орала, — пробубнил Гриша, склонившись ко мне, — матом! У меня уши скрутились в трубочку.

— Спасибо. Дальше мы сами, — усмехнулся я, представляя, как она отчитывает этого медведя. Это что такое надо было говорить, чтобы он так покраснел, — можешь идти.

Гриша свалил моментально. Просто, вот он был, и вот его нет.

Мы остались вдвоем. Снова.

— Жду объяснений, — она сложила руки на груди и посмотрела на меня холодно, с вызовом. Зубы от этого взгляда заломило. Будто мы чужие. — Зачем ты меня сюда притащил?

— Помириться хочу.

— И ты решил, что это захолустье нам поможет?

— С этого захолустья все и началось.

— Что началось? Твой маскарад? — Юля уперла руки в бока и выглядела, как маленькая разъяренная фурия.

— Самые лучшие отношения в жизни.

— Нет. Никаких. Отношений, — отчеканила она практически по слогам.

— Значит будут, — сказал коротко, таким тоном от которого обычно подчиненные начинали дрожать и писаться.

Юлю не проняло. Руки на груди сложила и посмотрела на меня, как матерая учительница на хронического двоечника.

— Прости. Я был не прав, когда решил скрыть от тебя правду. Надо было сразу во всем признаться.

— Ну что ты, дорогой. Ты же боялся, что я окажусь расчётливой стервой, которая ходит в лес за богатыми мужиками, как за грибами.


Вот язва. Но делать нечего, надо признаваться. Любая ложь в нашем случае смертельна:

— Да.

— Какие же люди тебе на пути попадались, если ты все сразу под одну гребенку чешешь и подвох во всем видишь? — ужаснулась она.

— Дело не в том, какие люди появлялись. Дело во мне. Я привык все просчитывать, контролировать. И высшие материи предпочитал обходить стороной.