Вчера валялся дома и наткнулся на фотки с залива. Вместо того, чтобы удалить, сидел и пялился, как идиот. Надька на них такая нежная вышла, совсем девчонка. Улыбается, ямочки на щеках, так и хочется их погладить. Маразм какой. Взял и удалил фотографии, и сам на себя разозлился. И злился все три дня, потому что понял: мне ее не хватает. Последнее время мы были вместе, и я к этому привык. Мне даже нравилось. С одной стороны Надька почти родная, все-таки выросли вместе. С другой, теперь на неё можно любоваться как на женщину. Чего уж там, пора признать, что я ее хочу. Как подумаю, что сожму ее, такую тоненькую, в своих объятьях… Я, конечно, шутил, называя ее фригидной, ещё не забыл, какая она была, сидя на столе. Просто ее муженёк ни на что не способен. Вот мне бы ее в постель на пару дней…

Что тогда было бы, я не успел додумать, потому что увидел Надьку, она вошла в зал такая растерянная, что я даже испугался на мгновение. Быстро преодолев пространство, нас разделяющее, схватил ее за руку.

— Что-то случилось? — спросил, заглядывая в глаза.

Надька, закусив губу, выдохнула и прошептала:

— Олег мне изменяет.

Вот я почему-то совсем не удивился. Никогда он мне не нравился, этот ее тихоня-муж. Но как можно изменять Надьке, это мне непонятно. Ладно, не о том сейчас. Я вывел ее из зала за руку, потащил на улицу, она не сопротивлялась, шла следом, поникшая, такую Надьку я ещё не видел.

Для меня она с детства пример человека, который всегда в бою, которого ничем не сломаешь. Это я в ней ценил, и теперь хотелось свернуть ее муженьку шею за то, что он сломал мою Надю. В смысле, привычную мне, такую, какой я себе ее представлял. Усадив ее в машину, выехал со стоянки. Только куда ехать не представлял и поехал прямо.

— Посидеть хочешь где-нибудь? — спросил ее, она молча покачала головой. Ну супер. Утешитель из меня, откровенно говоря, слабый. Минут двадцать я ездил по городу, а потом привёз ее к себе домой. К родителям не решился, все же дело такое. Надька ничего не сказала, молча шла за мной. Дома я усадил ее на диван и налил коньяка. Она, безропотно приняв бокал, залпом выпила. Поморщилась, отставляя бокал. И вдруг заговорила, водя пальцем по стеклу.

— Я увидела его машину на светофоре, он с какой-то девицей целовался. Позвонила, а он сказал, что весь в работе, дел невпроворот, — Надя горько усмехнулась. Я сел рядом, рассматривая руки, думал, что сказать. Хотелось как-то утешить, но как, я не знал, и потому чувствовал себя ещё хуже.

— Как вы вообще сошлись? — спросил в итоге. Надька бросила быстрый взгляд, усмехаясь.

— В школе я считала себя уродиной, — сказала вдруг, а я даже офигел, и не столько от самого факта откровений, сколько от такой глупости. — В институте первый год чувствовала себя неловко, не верилось, что я могу нравиться ребятам.

Мне хотелось спросить: ты, что, дура? Посмотри на себя в зеркало. Да ты же всегда была самая красивая! В нашей компании уж точно, красивая и неприступная. Я то был уверен, что она это понимает. Боже, я знал, что бабы дуры, но чтобы настолько…

— Олег, он был другом, — рассказывала Ельцова, — сумел как-то пробить броню, — Надька посмеялась, качая головой, — он вообще упорный. Во всем: в учебе, в карьере, в любви… Мы дружили, много времени вместе проводили, вот как-то само собой все и случилось.

Я немного помолчал.

— Знаешь, Надь, — сказал в итоге, — я не очень знаю, что говорят в таких случаях, но по-моему, он просто идиот.

Надька улыбнулась, грустно, и все равно красиво.

— Может, дело не в нем, а во мне? Вот ты смеялся, что я фригидная… может, так и есть. Не зря же Олег не хочет меня и любовницу завёл.

— Олег твой просто… — я чуть не выругался, Надя заставила меня замолчать, прикрыв рот пальцами. Посмотрела в глаза, а я вдруг понял: ее повело с коньяка. Бухнул я от души, а она поди ничего не ела с обеда. Но тут Ельцова провела по моим губам подушечками пальцев, неотрывно наблюдая за своими действиями, и я почти отключился. Сглотнул, пытаясь скрыть прокатившуюся по телу волну. Что она творит? А Надька вдруг сказала, убирая руку:

— Поцелуй меня, Макс.


Надя

Я сама не поняла, как эти слова слетели с губ. Все происходящее в принципе казалось нереальным, я была словно Алиса, летящая в кроличью нору: до дна ещё далеко, но вокруг что-то происходит. Алкоголь притупил ощущение боли и обиды, развязал язык и сделал свободней. Я не хотела, чтобы Макс ругался на Олега, я просто не хотела сейчас ничего слышать о нем. Нужно было отдохнуть, забыться, а потом уже думать, что делать и кто виноват. И я прикрыла Максу рот, а потом, не удержавшись, провела пальцами по губам. И сказала… то, что сказала.

Я почему-то была уверена, он этого не сделает. Макс и впрямь остолбенел в первый момент, а потом приблизился к моему лицу, рукой обхватил за шею, большим пальцем проведя по щеке, наклонился ближе. В губах закололо от предстоящего ощущения, я приоткрыла рот, неосознанно, Макс раздул ноздри, сглотнув. Наклонился ещё ближе, а я отвернулась.

— Извини, — сказала, вставая, — я сама не понимаю, что говорю.

Он встал следом, глядя как-то странно.

— Наверное, мне лучше уйти, — отвела я взгляд.

— Куда? — спросил он, вышло хрипло, откашлявшись, Макс повторил вопрос. Идти было некуда. Домой я не готова, к разговору с родителями тоже. Ленка снимает комнату в коммуналке, туда мне точно не с руки.

— Номер сниму, — пожала плечами. Макс покачал головой.

— Останешься у меня, — сказал, я подняла глаза. — Пойдём.

Он проводил меня до комнаты.

— Это гостевая, — пояснил, пропуская внутрь, — белье застелено чистое. Располагайся. Где ванная, ты знаешь.

Он ушёл, но быстро вернулся со своей футболкой.

— Вот, — протянул мне, — в ней будет удобно спать.

И снова ушёл, ничего больше не сказав. Я приняла душ и легла в постель, прислушиваясь. В квартире стояла тишина. Времени десять вечера, вряд ли Макс лёг спать. Впрочем, меня это не касается, я и так чуть не натворила дел.

За несостоявшийся поцелуй было стыдно. За собственную слабость. И немного за то, что не решилась пойти до конца.

А ещё было больно, боль была какая-то тупая, глухая, спрятанная далеко внутри, выскакивающая иногда со словами и воспоминаниями.

Я лежала и думала: любил ли Олег меня? Может, любовь прошла с годами? Мы ее сами уничтожили. Или ее не было совсем? Просто я была удобной, выгодной.

Если честно, папа всегда считал, что у Олега это брак по расчету. Вслух не произносил, но мысль я уловила. Мама думала, я просто привыкла к Олегу. И теперь я путалась, не в силах понять: была ли любовь, и где она? Вспоминала первое время нашего общения, разговоры, встречи. Неискушенной, мне казалось, что так оно и происходит, ходили за ручку, целовались, первый секс… Потом отношения, отношения, отношения. Ну да, страсти не было, но я считала это нормальным. Олег казался идеальным: всепонимающий, необидчивый, всегда поможет… удобный. А я какой для него была? И сколько времени он мне изменяет?

Я вспоминала годы брака, искала момент, когда все надломилось, переменилось, ведь он должен был быть. Искала и не находила. Наши отношения от первого до последнего дня были одинаковы. Почти как день сурка. Неужели мы никогда не любили друг друга? А если нет, то какая она тогда — любовь?

Я заснула. И снилось мне, что я бреду в белом тумане, как ёжик из сказки Козлова, и ничего вокруг не видно, и только иногда вылетают из этого тумана очертания: Олег, целующийся с девушкой в машине, мама, гладящая мне руку, собака Гайка, с громким лаем выпрыгивающая из тумана, пугающая.

Потом туман рассеялся, и я увидела нас с Максом, только нам было лет двенадцать, и он тащил меня, я была без сознания, и моя рука, свисающая вниз, качалась одновременно смешно и страшно. Макс бежал, спотыкаясь, задыхаясь, испуганное лицо, тяжелое дыхание, испарина.

Я смотрела на него и думала: это было. Когда-то давно, словно в другой жизни…

Проснулась я, как от толчка. Открыв глаза, резко села на кровати. Девять утра. Черт, надо же на работу собираться! Вчерашний офисный костюм я оставила в кабинете, туда доеду в платье и переоденусь, не надо будет заходить домой.

Эта мысль вызвала облегчение. Я не была готова встретиться с Олегом сейчас. Интересно, а Макс где, почему не будит?

Спрыгнув с кровати, я выскочила в гостиную и застыла, встретившись взглядом с тетей Ирой, матерью Макса. Она как раз несла ко рту чашку с чаем, да так и замерла. Макс, обнаружившийся у стойки с чайником в руке, тоже замер. Первой отмерла тетя Ира. Отставив чашку, быстро встала.

— Что ж, мне пора.

— Мама, — начал, было, Макс, но она замахала руками, двигаясь к прихожей.

— Считайте, меня здесь не было, отдыхайте, детки. Я ничего не видела.

Сияла она при этом, как новенький самовар, и улыбку скрыть не могла.

— Мама, — снова начал Макс, но тети Иры и след простыл.

— Ты понимаешь, что она подумала? — спросила я, придя в себя вместе с закрывшейся дверью.

— Уж не дурак. Решила, мы тут сливаемся в объятиях.

— Немедленно позвони ей и скажи, чтобы ничего не говорила моим предкам, — я ринулась к Максу. Он послушно достал телефон, тетя Ира ответила почти сразу.

— Это не то, что ты подумала, — сказал Макс, я, встав на кресло, чтобы быть выше, и прижавшись с другой стороны трубки, слушала.

— Я вообще ничего не подумала, сынок.

Ага, конечно, знаем мы вас.

— Мам, только не рассказывай ничего Ельцовым. Пожалуйста.

— Хорошо. Наташа звонила вчера, говорила, Олег Надю искал, она ночевать не пришла… Наташа с Димой волнуются. Так что пусть Надюша им позвонит, как освободится.

Я мысленно простонала. Телефон я вчера выключила, Олег, видимо, искал меня и дошёл до родителей. Об этом я не подумала. Они теперь, наверняка, в панике. Максу, само собой, не догадались позвонить, зная наши отношения.