И вот я сидел в своем кабинете возле остывшей чашки кофе и пялился в стену. В голове крутилась мысль о том, что раз уж я сделал выбор в пользу ребенка, то надо взять себя в руки и начать строить семью с Маринкой. Жениться там, и вообще… Мысль о вообще не внушала оптимизма. Я поморщился, сделав глоток.

Раздался стук, из-за двери появилась Анькина голова.

— Я ухожу, Максим Владимирович, — сказала девушка, неуверенно улыбнувшись. Анька тоже понимает, что что-то не так, смотрит с сочувствием постоянно, словно я чужой ребенок, которого хочется пожалеть, но как-то неловко.

— Иди, Ань.

Попрощавшись, она ушла, я перевел взгляд на часы. Шесть. Ну и что, опять куда-то ехать? По-моему, даже Гарик перенасыщен нашим с ним общением. Я ослабил узел галстука, а потом и вовсе стянув его, бросил на стол, откинувшись в кресле, взъерошил волосы. И подумал: как же мне все это надоело.

Нет, правда. Всю жизнь я кому-то что-то пытаюсь доказать, сделать, как лучше, а в итоге… А в итоге хорошо было, когда я этого не делал. Хорошо было, когда я работал сисадмином, там все было знакомо, интересно, ясно. А вот это все, это не мое. Костюмы эти, переговоры, сделки… Какой из меня директор нафиг?

Я осмотрел кабинет. Здесь ведь даже ничего моего нет, все отцовское. И цвет стен, и мебель, даже кресло это дурацкое, в котором я теперь почти живу. Только вот зачем — непонятно.

Поднявшись, я прошел к дверям, выключив свет, закрыл кабинет и поехал домой. Впервые более чем за неделю.

Маринка хлопотала с ужином, мне удивилась, но вроде бы обрадовалась.

— Руки мой, почти готово, — сказала, убегая обратно в кухню.

Я пошел в ванную, мыл руки, думая, как быстро она вернулась к прежней жизни. Может, все-таки просветление настигло? И она поняла, что то, от чего она бежала, на самом деле ей и нужно. И что упреки в том, что она мне когда надо любовница, когда надо домработница или кухарка, это глупости, потому что именно в этом и есть ее предназначение?

Щас, черта с два. Кто угодно мог так решить, но только не Маринка. Потому что она не такая.

Но когда я пришел в кухню, оказалось, что она именно такая. И стол накрыт, и паста в тарелке, и даже вина мне налила бокал, а сама сок потягивает. И при этом выглядит на пятерку: и макияж, и прическа. Идеальная женщина, идеальная жена.

Я накрутил спагетти на вилку, съел. Маринка заботливо поинтересовалась:

— Вкусно?

А я подумал: надоело. Отложив вилку, сказал:

— Марин, давай не будем это фарс разыгрывать.

Она захлопала глазами с длиннющими ресницами.

— Макс, ты о чем?

Ну вот, еще решила дуру из себя построить.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил я прямо. — Вот когда ты ехала сюда, чего ждала?

Она вздохнула.

— Уж точно не того, что найду тебя в постели с этой твоей…

— Ты же понимала, что за три месяца в моей постели точно кто-то окажется?

— Но не она же!

— А что с ней не так?!

Маринка шумно выдохнула, словно призывая себя к терпению.

— Макс, это же Надя Ельцова. Подруга детства. Которую ты терпеть не можешь, — эти слова были произнесены с явным сарказмом. — Считаешь, я дура? Мы с тобой год прожили, и об этой Ельцовой я слушала рассказы каждый вечер. Не надо иметь большого ума, чтобы догадаться: если она оказалась в твоей постели, одним разом это не ограничится.

— И? — не понял я.

— И ничего, — вскочив, Маринка подошла к окну. Поглазев на улицу, повернулась. — Я понимаю, что мой поезд ушел, и что ты со мной только из-за ребенка. И в отличие от тебя, стараюсь сделать хоть что-то для того, чтобы между нами появилось взаимопонимание.

Эти слова меня вдруг рассмешили.

— Какое взаимопонимание, Марин? — не выдержал я. — Мы с тобой не видимся даже.

— Можно подумать, это я от тебя бегаю.

Я устало вздохнул, закрыв глаза. Она права. Бегаю я. А если не бегать, то что?

И тут впервые я отчетливо увидел это самое что и понял: я не смогу. Вот что ни говори, не смогу.

— Мы расходимся, Марин, — сказал спокойно, открыв глаза. Она смешно открыла рот, хлопая глазами.

— Как это? — задала наконец вопрос.

— А вот так. Никакой семьи из нас не получится. Кого мы обманываем? Я не против принимать участие в жизни ребёнка, я куплю тебе квартиру, буду давать деньги, только вот жить с тобой я не буду.

Она, наконец, перестала хлопать глазами. Отвернулась, о чем-то думая, потом усмехнулась, качая головой.

— Мне прямо сейчас уезжать? — посмотрела, на мгновение став такой знакомой моей Маринкой, в которую я был влюблён год назад. Я даже застыл, вспомнив нашу с ней жизнь. И подумал: если бы она не сбежала, мы бы узнали о беременности, поженились и сейчас ждали бы мелкого совсем с другими чувствами. И на было никакой Ельцовой, бури внутри меня не было бы, ничего!

И я подумал: как же хорошо, что Маринка сбежала! И от этой мысли стало легко и ясно.

Поднявшись, я сказал:

— Живи тут, пока я все не устрою, — и пошёл.

— А ты куда? — услышал в спину, но только махнул рукой.

Как куда? Исправлять ошибки, пытаться починить то, что сломал. Остаётся надеяться, что у меня ещё есть шанс.

Я знал, что Надя уехала, но все равно приехал к ее дому. Окна были тёмными. Позвонил в домофон, не получив ответа, вернулся в машину. Немного подумав, набрал тетю Наташу. Та ответила почти сразу. Поздоровавшись, я спросил:

— Когда Надя вернётся, не знаете?

После секундной заминки тетя Наташа ответила:

— Она здесь, у нас, приехала полчаса назад.

— Я скоро буду, — сердце екнуло, — только ей не говорите.

И бросив трубку, завел двигатель.

Надя

Мама была удивлена моему внезапному приезду, и внешнему виду тоже. Осмотрев, задала вопрос:

— Ты, что, заболела?

А беременность — это болезнь, интересно?

Я села за стол и, вздохнув, сказала:

— Мам, я беременна.

Она так широко открыла глаза, что я немного испугалась, как бы ей плохо не стало.

— От кого? — спросила, не выдыхая.

Ладно, врать не имеет смысла.

— От Максима.

Дальше последовал глубокий выдох, полный облегчения. Она даже глаза закрыла, так и стояла, ещё руку к сердцу приложив.

— Слава богу, — сказала наконец. В голосе ощущалась радость, улыбка скользнула по губам, хотя мама тут же скроила серьёзную мину.

— Думаешь? — хмыкнула я. — Не уверена, что Макс так же скажет.

— Он не в курсе?

— Пока нет. И позволь, я сама ему сообщу.

— Конечно, милая. Но… что же будет?

Я пожала плечами.

— Двоеженство у нас запрещено, так что вполне возможно, что ничего. Как говорится, кто первый, того и тапки.

— Надежда! — Мама всплеснула руками, но вместо нравоучений, выдала. — Он ведь любит тебя.

Так она это сказала, что сразу захотелось поверить, сердце пропустило стук.

— С чего ты взяла?

— Он сам сознался Ире. Прямой ответ на прямой вопрос.

— Серьезно? — внутри снова екнуло, но я тут же скисла. Толку-то, если он на другой женится. Не скажет же он ей, слушай, Марин, тут такое дело, Надька тоже беременна, так что я, пожалуй, лучше на ней женюсь.

А, чертовщина какая! Даже думать не хочу. Если честно, вообще ничего не хотелось, просто побыть немного в тишине и спокойствии, и родительский дом в этом плане, я надеялась, мне поможет.

Мама смотрела с настороженностью, но ласково.

— Надюш, в любом случае, переживать не за что. Вырастим малыша нашего. Это ведь такое счастье!

Подойдя, она обняла меня, я прижалась головой к ее груди, мама погладила по волосам.

— Девочка моя… — отстранившись, она заглянула в глаза, — если бы вы не были такими упрямцами и слушались родителей, то давно были бы счастливы.

Я только головой покачала.

— Умеете вы, мама, поддержать в сложной жизненной ситуации.

— Дуреха, — поцеловав в макушку, она добавила, — вот что, сходи прогуляйся, я как раз приготовлю ужин. Может, тебе к нам перебраться?

Вопрос был неожиданным, но не лишенным смысла. Правда, по соседству Даниловы, и видеться с Максом мы будем чаще… Боже, это ведь его ребёнок, так что нам придётся видеться, хочу я этого или нет.

А я не хочу, убеждала я себя, гуляя по парку. У него своя жизнь, у меня своя. Хотя на самом деле, конечно, хотела. И понимала: вернусь домой и буду, как мазохистка, расспрашивать о нем. Как он там, интересно, со своей Мариной?

Несознательно я вышла к тому дереву, с которого упала, получив сотрясение мозга. Как я вообще на него взобралась? Дети совершенно не знают страха… А если мой ребёнок тоже упадёт с дерева и получит сотрясение? Боже, я с ума сойду. Тут же в голове всплыло ещё миллион «а если», и я даже присела, наконец, осознав: я стану мамой! Всерьёз!

Прислонившись к дереву, закрыла глаза, качая головой и смеясь. С ума сойти можно!

И вспоминала своё лицо, и лицо Олега, когда он ждал ответа на вопрос. Испуганный такой был, даже захотелось сказать, что он отец, и посмотреть на реакцию. С Олегом я принимала таблетки, но перестала, когда узнала о его измене, точнее, просто забыла о них, потому что было не до того. И нате вам, как все сложилось!

Олег, узнав, что его не ожидает в скором будущем счастливое отцовство, сбежал, даже предлог не стал выдумывать.

Я сидела, отупело глядя на тесты, а потом поняла: одной мне не осилить данный факт, и вызвав такси, отправилась к родителям.

Шелест листвы успокаивал, я сидела, прислонившись к дереву, и мысли постепенно уходили, я задремала, и во сне мне слышались шаги, приоткрыв глаза, увидела Макса. Подумала: какой чудный сон, но тут он рухнул возле меня, и я наконец поняла: все на самом деле!