— Пара дней перед тридцать первым у меня будет. Можем уехать куда-нибудь… Или запастись едой и забаррикадироваться от всех в спальне.


Судя по голосу, второй вариант Максу нравился гораздо больше первого.


— Ты хочешь оба дня провести вместе?


Вчерашний поцелуй-признание не шел ни в какое сравнение с такими планами. Мысленно я как солдат на параде во все горло заорала "Ура! Ура! Ура!", и лишь одна запоздалая мысль не позволила сделать это вслух.


— Так как ты хочешь провести эти дни? — теперь Макс улыбался уже по-настоящему. И глазами, и губами, и руками, нагло шарящими по моему прикрытому лишь бельем телу.


— Каждую минуту, которая у меня будет, я хочу провести с тобой.


— Странная формулировка, — черные брови сошлись на переносице. — У тебя есть еще какие-то планы? У меня появился конкурент? Или твоим нанимателям жить надоело?


Громов был такой воинственный, что хотелось его расцеловать. Еще хотелось, сказать, что планов нет, и я вся его. Только это было не так.


— Тридцатого вечером меня ждут в гости. — Наверное, следовало заговорить об этом раньше, но я не представляла, как начать. — Моя вторая приемная семья звала на утку с яблоками. У них традиция — со старшими встречаются тридцатого, а уже сам Новый год проводят с детишками в детдоме.


Такого Макс явно не ожидал. Могучая челюсть отъехала вниз, а веселый взгляд стал серьезным.


— Прости, — мысленно я провалилась под землю. — Они у меня уже старенькие, на усыновление брать не могут, так хоть так со всеми встречаются…


Все еще не проронив ни слова, Макс посмотрел на меня сверху-вниз, как на нашкодившего ребенка, а потом усмехнулся.


— Так может… пригласишь на утку? В жизни не пробовал, но все когда-нибудь случается в первый раз.


Поначалу мне показалось, что эти слова послышались — Громов и мои родители — это было что-то из разряда фантастики, глупой, любовной, в которой женихи вначале просят руки невесты, а потом тащат самих невест на сеновал.


Потом первый ступор прошел.


— Ты, правда, этого хочешь? — мой голос предательски сел.


— Не вижу причин не хотеть, — этот невозможный мужчина даже не улыбнулся.


— Подожди, — я отлепилась от мужской груди и принялась активно махать на лицо луками. В американских сериалах героиням очень помогала такая гимнастика. Ручная вентиляция какая-то. Однако меня не брало.


— Тридцатого во сколько? — словно не замечая, как меня плющит, Громов с самым деловым видом залез в пакет с печеньем и достал сразу штук пять крекеров.


— В шесть, — словно воду, я взяла кружку с кофе и опрокинула в себя половину.


Чутье подсказывало, что такое решение было как-то связанно со вчерашней переменой, но спросить прямо так и не решилась.


Все еще улыбаясь, Макс аппетитно захрустел.


— Заметано.


Тридцатого числа я и ждала, и боялась. Боялась, потому что Макс мог передумать, или у него могли найтись дела поважнее. Ждала, потому что увидеть вместе всех самых дорогих людей было лучше любого подарка.


Как оказалось позже, волновалась я зря. Обещание Макс сдержал. За два часа до встречи он приехал ко мне домой, зацеловал до бессознательного состояния, а потом повез к родителям.


Внешне казалось, что это я еду знакомиться с родней Громова, а не он с моей. Нервный в машине был лишь один и, судя по смеющимся глазам, моего водителя, ему этот нервоз доставлял удовольствие.


Точно так же, как поступила с Максом, родителей я не предупредила. При их "любви" к моей прежней приемной семье не стоило и надеяться на теплый прием. Ставка была на самого Макса, на то, что вначале он понравится им обоим. Правда, которая обязательно вскроется, после знакомства уже не будет иметь значения.


Расчет был так себе. Лицо нового форварда питерской команды так часто мелькало по ТВ и в интернете, что помочь мне могла лишь удача. Однако, как вскоре выяснилось, пока везло мне только в любви.

* * *

— Пап, мам, здравствуйте, — под удивленные взгляды двух пар глаз, мы с Максом переступили порог квартиры. — Это Максим. Максим, это мои родители. Анна Петровна и Глеб Александрович.


— Приятно познакомиться, — улыбаясь на все тридцать два, мой форвард протянул одну руку отцу, а вторую с пакетом из винного магазина матери.


— Да у нас, блин, сегодня эстафета настоящая! От одной семьи к другой, — папа повернулся ко мне и с самым серьезным видом спросил: — Майка, мне ему сразу в зубы дать или попросить мать пургена в еду подсыпать?


Словно в зубы дали мне, я испуганно схватила ртом воздух.


— Боюсь, моя челюсть так часто встречалась с кулаками, что стала невосприимчива к боли, — Макс заулыбался еще шире. — Ну а с пургеном… Майя очень хвалила вашу утку. Пожалуй, я согласен пострадать.


— Он совсем без башки? — отец снова повернулся ко мне. Возможно, показалось, но прежний воинственный пыл немного поубавился.


— Эм… Подозреваю, частые сотрясения. Лед, шайбы, все такое… — раз уж стратегия Макса работала, грех было ею не воспользоваться.


— Очень на то похоже, — недолго подумав, папа отступил в сторону, жестом приглашая нас пройти.


Мысленно перекрестившись и на всякий случай поплевав через левое плечо, я сделала первый шаг. «Вокруг были знакомые до боли вещи и самые близкие люди — это моя территория, на ней должно быть все хорошо», — первая доза самовнушения мягким облачком опустилась на душе.


Следом за мной в гостиную зашагал и Макс. Расслабленно, с интересом озираясь по сторонам. Чем-то неуловимым это было похоже на выход перед матчем на лед. Тот же задор и бронебойная уверенность в себе. Его будто не смущало ни то, что он из моей первой семьи, которую здесь люто ненавидели, ни то, что он первый мужчина, которого я знакомлю с близкими.

* * *

Максим


Я знал, что Майя трусиха, но не представлял, что настолько. За вечер со своей семьей она искусала до крови губы и чуть не сломала мне мизинец, за который периодически хваталась.


Хвататься причины были. Немолодой, но все еще крепкий, с характерной армейской выправкой отец устроил нам обоим допрос с пристрастием и комплекс испытаний одновременно.


Впервые у меня не интересовались об успехе на льду или размере заработка. Глеб Александрович с упрямством бульдога и проницательностью опытного дознавателя целился по насущному.


За два часа он трижды попытался влить в меня водку и одобрительно крякал, когда я отказывался от рюмки. Подробно выспросил о том, о чем любой хоккеист до тридцати пяти думает с ужасом — планах после карьеры. Ну и после жирной утки и двух гигантских чашек чая, когда мой мочевой пузырь уже начал давить на спинной мозг, спросил в лоб, понимаю ли я, какое счастье мне досталось.


Вопрос был правильный. Будь я на его месте, скорее всего для достоверности перекинул бы кандидата через балконные перила и лишь тогда спрашивал. С ответом у меня проблем не было. Поездка на дачу к Клюеву, словно ядреный антипохмелин прочистила голову.


Майя для меня точно не была "одной из". Я не сравнивал ее с Ингой, с теми что были до или даже с бойкими женушками других хоккеистов. Она была "моя". Тем самым редким случаем, когда, если бы за право спать под одним одеялом на узкой кровати, смотреть вместе тупое кино, давиться остывшей едой и точно знать, что никакая скотина не перейдет дорогу, пока я впахиваю за несколько сотен километров, нужно было толкнуть ванильную речь о чувствах, я бы не смолчал.


Судьба, которая свела нас дважды, все же сумела удивить. В моих планах было много чего, в том числе контракт с заокеанской командой на следующий сезон. Еще пару месяцев назад я бы и близко не позволил себе обрастать якорями, но сейчас… Все было слишком хорошо, чтобы заканчивать. Впервые так хорошо и… правильно.


— Так как, будешь ее беречь? — подлив в чашку еще чая, уточнил седой вариант Дукалиса.


— Обещаю. Если что моя челюсть в вашем распоряжении. Желудок тоже.


— Сдались они… Двустволка у меня есть. Охотничья. Старая. Если дробью зарядить, душевно по заднице бьет. Потом память на всю жизнь обеспечена.


Несмотря на серьезность угрозы, хотелось улыбаться. Все же хотя бы с одними родителями Майе повезло. Жаль, что не с первыми.

* * *

Всю дорогу назад девчонка молчала. Ближе к дому мне даже стало казаться, что она уснула, но, когда припарковались, ко мне повернулась бодрая улыбающаяся мордашка.


— Ты им понравился, — Майя дотянулась до меня и по-детски чмокнула в щеку. — Спасибо.


— За что "спасибо" я так и не понял, но они мне тоже понравились.


Майя смешно поморщилась.


— Зайдешь? — кивнула в сторону своего подъезда. — Или дела?


Не хотелось ей отказывать. Не после таких душевных посиделок, но кое-что следовало сделать.


— Мне ненадолго нужно отъехать. Домой. Скоро буду.


— К сестре?


Похоже, пчелка научилась уже понимать меня лучше, чем я сам. До вечера с ее родителями встречи с Юлей не было в графике. Судя по тому, как прохудился карт-счет, новогодний подарок она уже получила.


Однако три часа в кругу чужой семьи, похоже, сделали из меня настоящего Санту. Доброго, щедрого, прощающего плохое поведение и хроническую ложь.


Словно дежавю, сестра встретила дома в том же кимоно, на том же диване, что и в прошлый раз. К счастью, сейчас на лице и руках у нее не было следов рукоприкладства, причину которых детектив так и не нашел. Судя по улыбке, Юля даже была мне рада.