Меня тянуло к Майе, вело как привязанного. В начале к маленькой девочке с тонкими косичками, которую хотелось оберегать. Потом к молодой женщине, от которой сносило мозг. Девять лет назад, теперь — связь не ослабевала.


Пчелка все же оставила у меня под грудиной свое ядовитое жало, приручила и теперь… Казалось, что все хорошо и жизнь продолжается, но внутри саднило, разъедало непривычной горечью и до чертиков хотелось забыть все, чтобы снова поддаться искушению.


Одну из последних игр перед плей-офф мы позорно слили. На календаре был двенадцатый день после сотрясения, за окном гостиницы шумел ночной Минск, а внутри номера на гостевом диване третий час плевал в потолок я.


Кровать была занята. На ней, скрутившись калачиком, спала Инга. По-хорошему, стоило снять для нее номер и не насиловать спину неудобным сиденьем, но к десяти вечера, когда моя бывшая решила пожаловать в гости, все отдельные номера оказались заняты.


Можно было подселить Ингу в экономичную "двушку" к какой-нибудь случайной туристке, но гребанное воспитание с совестью дружно высказались против.


А ведь вечер начинался спокойно, без сюрпризов. Ни о каком визите я даже не догадывался. Молча, поужинал с капитаном в ресторане гостиницы, битый час просидел перед телевизором, щелкая кнопками пульта, и уже собирался отправиться спать.


Звонок в дверь застал как раз, когда зад оторвался от дивана. Ждать в такой час мне было некого, но сердце екнуло. Как оказалось, напрасно.


— Привет, — одетая как обычно, словно на подиум, Инга улыбнулась с порога голливудской улыбкой. — Впустишь меня?


Первым порывом было сказать "нет" и захлопнуть дверь, но воспитание уже тогда подставило первую подножку.


— Привет, — посторонился. — По какому поводу визит?


Скидывая на ходу шубу, Инга вплыла в номер.


— Играли здесь с друзьями. Узнала, что у тебя матч. Решила заглянуть.


Для полноты картины в этой сказочной речи не хватало финала. "К старому другу" или чего-то подобного. Три месяца после прощальной встречи никто друг о друге не вспоминал, а тут — нате! Меньше всего верилось в случайности. Уж скорее в чей-то длинный язык.


— Ну, вот заглянула. Что дальше? — я обвел свои хоромы взглядом. Изображать гостеприимного хозяина не было ни сил, ни желания.


— Ты злишься?


Моей щеки коснулась теплая, пахнущая каким-то сложным и, наверняка, элитным парфюмом ладонь. Погладила как щенка по колючей щетине.


— Я устал, очень. И никого не ждал.


— Прости, я, наверное, не вовремя, — в противоположность словам Инга даже на шаг не отступила. Наоборот, сбросила шубу на пуф у журнального столика. Будто пометила территорию. — Видела финал матча. Ты сделал, что мог.


— И, тем не менее, это не помогло.


— Все еще считаешь себя ответственным за каждую игру? — обтянутая шелком высокая грудь коснулась моей груди. — Как тогда… Когда был капитаном?


— Тогда и сейчас были разные ситуации.


— Но ведь люди не меняются…


Перекрывая поток слов с красноречивыми намеками на прошлое, я обхватил рукой тонкую шею. Без грубости, без ласки. Большой палец лег на вену. Пульс не частил. Никакого волнения и бешеной радости от случайной встречи.


— Зачем ты здесь? — пришлось перефразировать свой первый вопрос. — Только не надо этой херни про «случайно».


— Но Макс. Я правда…


— Стоп! Ужин я уже ел. Дополнительная порция лапши не влезет.


Восковая маска беззаботности спала с женского лица. Теперь на меня смотрела не тюнингованная звезда Инстаграма, а растерянная женщина. Такая же красивая, но более реальная.


— Я соскучилась. Очень. В Питере с тобой не пересечься, потому пришлось лететь в Беларусь.


— А как же игра с друзьями? — можно было и не спрашивать. Слишком все очевидно.


— Солгала. Прости.


Стоило мне отпустить руку, Инга перехватила ее и как кошка потерлась щекой о ладонь. Покорная и податливая, бери — не хочу.


— Макс, мне сказали, что та девчонка больше не с тобой. Вот я и решилась. Не смогла больше ждать.


— Кто сказал? По новостям передали?


Передо мной стояла женщина, с которой у меня были отношения, с которой я спал почти полгода, а теперь больше всего на свете хотелось встряхнуть ее и выставить вон.


— Какая разница?


Узкая ладонь взялась за пуговицы платья и, расстегивая их одну за другой, начала распаковывать мой презент. Самому, наверное, понадобилось бы минут пять, но Инга справилась гораздо быстрее.


Как загипнотизированный я проследил за достойным иллюзиониста женским фокусом, обвел взглядом мягкие полушария в черном кружеве, плоский живот, маленький лоскуток ткани, прикрывающий развилку ног, узкую резинку черных чулок…


Другой я, прошлый, к этому моменту прикидывал бы на каких плоскостях и сколько раз за ночь возьмет стоявшую перед ним женщину. Ради такой красоты он бы проверил на прочность гостиничную кровать, а утром показывал бы фак на каждый едкий комментарий расселившимся по соседству товарищам.


Прошлый я не заморачивался чувствами. Он брал. Победы, женщин, деньги. Он не спешил домой и не думал, с какой улыбкой его встретят у порога. Он точно не был каблуком… А вот нынешний, похоже, стал.


— Не нужно… — словно забыв слова, я указал пальцем на кружева и выпуклости, — …всего этого. Не надо.


— Что? — пухлые губы дрогнули.


— Ничего не будет, Инга. Ты зря приехала.


— Но… Как? — грудь снова прижалась к моей груди, а бедра к бедрам. Сквозь ткань ощущалось тепло роскошного женского тела, и больше ничего.


В штанах никто не шевелился. Словно за полторы недели умудрился стать импотентом, я видел в глазах напротив готовность, знал, как может быть хорошо, и добровольно отказывался от удовольствия.


— Это из-за нее, да? — Инга отступила. — Ты ее… Любишь?


Я не ответил.


— Громов, ты влюбился?! — в голосе всегда спокойной Инги прорезались истеричные нотки.


— Да, — ответ дался настолько просто, будто всегда висел на подкорке, готовый сорваться.


— Господи, какая же я дура! Кретинка. Последняя.


Инга схватила с пола платье и принялась быстро его застегивать. Руки дрожали, пальцы не попадали в петли, и было заметно, что из глаз вот-вот польются слезы.


— Я даже представить не могла, что ты можешь… Вот так, — не застегнувшись до конца, она все же сорвалась. Красивое лицо исказила злая гримаса, а руки сжались в кулаки до побелевших костяшек. — Мы полгода встречались. Сколько я за тобой ни таскалась. Где и как ты меня ни трахал. А с ней… С этой… Девкой! У тебя, видите ли, любовь! С ней у тебя чувства! Это справедливо?


Даже не глядя на меня, Инга замахнулась, но я переловил ее руку. Как раз в паре сантиметров от своей щеки.


— Ты можешь успокоиться? — крутанув, прижал дрожащую от злости женщину спиной к своей груди.


— Не хочу я успокаиваться! — Инга дернулась. — Громов, это вообще как? На ней свет клином сошелся? Чем она лучше? Лицом, задницей? Или сосет как-то особенно? С душой.


— Ты не в себе, — пришлось встряхнуть Ингу.


— Я еще никогда не была так в себе, как сейчас!


— Остынь! Слышишь меня?


— Мне не нужно ничего! — Инга снова дернулась. Отчаянно, чуть ли не выкручивая руки из суставов. — Только понять — почему? Чем она тебя так зацепила?


Мое и до того не безграничное терпение трещало по швам. Вопросы, которые старался не задавать себе последние двенадцать дней, дружно выстроились в ряд, и стало плохо так, что хоть ляг и сдохни.


— Тебе действительно так важно это знать? — я резко выпустил Ингу из захвата.


— Да, — точно так же внезапно притихшая, она медленно повернулась ко мне лицом. — Пожалуйста.


Голова налилась свинцом. Казалось, тряхни — оторвется.


— Потому что с ней было хорошо. По-настоящему. С сексом, без секса — одинаково. Просто быть вместе уже удовольствие, — я устало сел на диван. — Такой ответ тебя устроит?


Инга бесшумно опустилась рядом. Не касаясь, не глядя на меня.


— А сейчас?


— Ерунда какая-то сейчас. Правда похожая на бред, — потер глаза. — Я так устал от нее, что, кажется, пора вытрясти кое из кого душу и убедиться во всем самостоятельно.


Поняла Инга, что я имел в виду или нет, определить было сложно. Она, как сидела, так и осталась сидеть. Зато мне кое-что стало понятно. Впервые за две недели. И вместе с этим «понято» на душе посветлело.

Глава 25

Майя


Первую неделю после переезда идея пожить с родителями казалась мне идеальной. До обеда все мысли были заняты дипломной, после обеда работой, а вечером просмотром сериалов с мамой или кухонными разговорами о событиях в мире с папой.


О Максе ни один, ни другой из них не спрашивал. Они будто выжидали, что я расскажу все сама, и лишь изредка задумчиво поглядывали в мою сторону.


На второй неделе спокойная жизнь закончилась. Макс мало того, что начал мне сниться, так еще его имя вдруг стало слетать с языка, стоило окликнуть кого-то из знакомых или позвать к миске кота.


В середине второй недели именем Громова я умудрилась назвать соседа, молодого парня, который вызвался поднести мои пакеты из магазина. Все бы ничего, но сделала я это при отце. Громко, четко, сообразив, что ляпнула, лишь через несколько секунд.