Оно никак не было связано с игрой, но на каждом выходе на лед Макса легкие сами замирали, словно моя асфиксия могла как-то ему помочь.


Сашин расчет удался. Он хотел меня помучить, и у него получилось. К середине третьего периода моральных сил хватало лишь на то, чтобы пялиться на маленькое окошко в углу экрана, где показывалось время игры.


Я отсчитывала последнюю двадцатиминутку вслух.


— Тринадцать… Двенадцать… Одиннадцать, — наплевав на злой взгляд Саши, проговаривала каждую оставшуюся минуту и так же вслух молила арбитров убрать свои свистки: — Ну, пожалуйста, только не вбрасывание. Прошу, только не штрафной…


В этой напряженной, разрываемой лишь моим шепотом тишине мы не заметили мелькнувшую за окном быструю тень. Занятые каждый своими мыслями, не услышали, как открылась дверь, и по старым половицам, которые под нами безбожно скрипели, прошли двое в тяжелых армейских ботинках.


Максим


Я думал, проигрывать будет просто — всего-то не рвать зад и приглядывать за другими нападающими. На деле оказалось, не так.


Вроде все шло как обычно, но каждый выход на лед приходилось ломать себя. Натренированное за годы тело опережало приказы мозга, а сердитые взгляды коллег по команде травили душу.


"Нельзя забивать, нельзя пасовать", — приходилось повторять себе как мантру, останавливая руки в замахе и пропуская защитников противника каждый раз, когда шайба так и напрашивалась в ворота.


Отправляя Юлькиного благоверного за решетку, я знал, что месть будет, но и предположить не мог, что такая. Проигрывать было ни хрена не просто. Каждый период проходил как дурацкие испытание на уровень пофигизма. Разгневанный ор тренера, скупое "какого хрена" от тех, кто вкалывал со мной в одном звене и всегда доверял — все повторялось раз за разом.


Впервые за все игры, что были в моей жизни, я даже не мог поднять голову и посмотреть на болельщиков. Максимум — на скамейку за командой, которую всегда занимала администрация и гости. Судя по тому, что сегодня в середине второго периода с нее исчез Серебряков, наши с Клюевым и Коневым косяки были замечены, и серьезный разговор ждал не за горами.


"Ну и похер! Будь, что будет!" — коротко и ясно успокаивал меня внутренний голос. Счет на табло держался "ноль — один", и мысль, что скоро увижу свою девчонку, не давала поддаваться эмоциям.


— Народу сегодня… Аншлаг, — во время одной из пересменок рядом на скамейку плюхнулся Клюев. Не смотря на то, что свою порцию "комплиментов" от тренера он тоже отгреб, вид у Кольки был боевой. Негатив словно проходил мимо его, никак не касаясь. — По ощущениям половина Питера собралась.


— Последняя игра, — я вытер полотенцем пот с лица. — Все шли за поводом для праздника.


— Скорее всего.


— …как назло.


— Зато как наш молодняк пашет! — Ник указал в сторону двух новичков, для которых этот год был первым в КХЛ. — Они, небось, сами в шоке, что так играть умеют.


Оптимизм Клюева радовал. Сразу становилось понятно, что не только за умение организовывать вечеринки его назначили капитаном.


— Да, учитывая, что сегодня играть больше некому, они молодцы.


— Вратарь наш без Борькиной поддержки тоже вспомнил свое заморское прошлое, — гордость кэпа так и перла наружу. — Я думал, после двух пропущенных его заменят, но нет… Сейв за сейвом. Горой стоит. Если в плей-офф так играть будет, кубок Гагарина наш.


— Наш, — я невесело усмехнулся, — если договоренность не всплывет, и нас не попрут после этой игры.


Попинав коньком бортик, Ник снял свой шлем и вылил на голову всю воду, которая была в поильнике.


— Всплывать нечему, — вдруг коротко, уже без гордости произнес он.


— Не понял, — я резко развернулся.


Ник помялся, но выдал:


— В общем, я все же пообщался с Серебряковым.


— Что? — меня словно контузило, и смысл фраз доходил не сразу.


— С главным, говорю, встретился.


— Когда? — внутри словно что-то оборвалось.


— После нашего разговора днем. Не стал откладывать.


— И?


— Можно, я пересказывать не буду? — у Клюева аж лицо перекосилось. — Слов как таковых там не было, так… Кхм, междометия.


— Твою ж мать! — я бессильно саданул затылком о фанерную стенку за собой. — Он снимет нас с матча? Когда?


— Если бы хотел, уже снял бы, — хмыкнул кэп.


— Тогда… — верить в удачу не хотелось. В последнее время с нею мне было не по пути. — Тогда что все это значит? — я клюшкой указал на табло со счетом. — Нам дали добро?


— Нам дали возможность играть, — Ник надел шлем и подготовился перелезть через бортик на лед. — Пока, как тебе нужно, а потом… Я не знаю, успеет ли главный что-то предпринять. Он ничего не обещал. Но если вдруг дело выгорит…


Что именно случится, если Серебряков сможет помочь, Ник не договорил. Вместо этого он решительно опустил лицевой считок и спрыгнул на лед.


Я как оглушенный остался наблюдать и переваривать. Наверное, от новости мне должно было стать легче. Получить сообщника в виде главного менеджера — о таком и мечтать не приходилось. Однако в реальности мысль о том, что где-то за пределами площадки чужие люди сейчас рисковали здоровьем моей девчонки, припечатала похлеще удара о бортик.


Адреналин ударил в голову, и лишь чудом я смог удержать себя на месте. Хотелось бросить клюшку, скинуть перчатки, остальную амуницию и самому отправиться за главным. Знай я куда, никакая сила на свете, не остановила бы.


Но я не знал. Словно пойманный в капкан зверь, я не представлял, что делать, как спасаться и от кого по-настоящему можно было ждать помощи.


Нервы рвало в клочья. Последние минуты игры растянулись в настоящую агонию. Я бы наверное сорвался, бросил бы все или напоролся на штраф, но во время очередной пересменки кто-то сзади протянул телефон.


— Это тебя! — услышал я знакомый женский голос, а потом, подняв голову, узнал жену капитана. — Бери скорее! — прокричала она еще громче.


Словно гранату без чеки я взял трубку из ее рук и приложил к уху.


— Не все шансы еще просрали? — сквозь шум трибун услышал подозрительно спокойного Серебрякова.


На табло смотреть не было необходимости. Я буквально кишками чувствовал каждую оставшуюся минуту.


— Осталось восемь минут. Счет "два — ноль".


— Отлично, тогда слушай меня внимательно. Твоя девчонка у меня. С ней все в порядке. Но если ты не хочешь вылететь из команды, быстро задницу на лед. Крутитесь с Колькой как хотите, а выиграть обязаны.


Словно как после сотряса, боясь разрушить хрупкую надежду, я переспросил:


— С ней точно… — язык с трудом шевелился, — …все хорошо?


— Мда, примерно такую реакцию я и ожидал.


С пару секунд в трубке не было слышно ничего, а потом вдруг раздался взволнованный, самый любимый голос:


— Макс, это я! Я! Со мной все отлично! Здесь полиция и куча народу. Они нас нашли. — Возможно мне показалось, но моя пчелка словно плакала. — Макс, ты только больше не проигрывай! Слышишь меня? Не надо!


— Ты не пострадала? Точно?


Мне стало плевать на игру. Так бы и сидел на скамейке, слушая ее голос. Хоть час, хоть два. Недели порознь и сутки адского ожидания как огромный тяжелый состав размазало в хлам о последние несколько секунд. Так же размазало и меня.


— Клянусь! Ни царапины! — теперь она уже смеялась. — Только злость. Но ты можешь мне помочь.


— Как? — одними губами без звука спросил я.


— Победить. Макс, я тебя очень прошу. Ты сможешь. Не дай этим гадам…


— Все! — оборвал Майю Серебряков. — Громов, ты слышал? Жива, здорова, требует победы. Дуй на лед! По моим прикидкам вы еще успеваете.


Такой мотивации у меня еще не было никогда. С одной стороны, напряжение спало, и на тело навалилась тяжесть. С другой — теперь мои руки были развязаны, и нужно было делать свою работу.


К счастью, стоило стать на лед, как адреналиновый откат прошел. За несколько скользящих шагов в голове прояснилось, и привычный азарт, который я почти всю игру сдерживал, вернул силы.


Видимо списав меня со счетов, защита соперника не очень-то напрягалась, блокируя попытку прорваться к воротам. Уже и не вспомнил бы, когда так вольготно, под присмотром всего лишь одного игрока мне удавалось пересекать красную линию.


Результат не заставил себя ждать. Первая шайба залетела в ворота уже через одну минуту. Приунывшие болельщики тут же оживились, по секторам пошла волна, а еще через две минуты с паса Конева Клюев сравнял счет до "два — два»


Поняв, что победа, как и шанс пройти в плей-офф, уходит из-под носа, соперники заиграли уже в другой хоккей. Больше никто не филонил в защите. Живая стена у ворот напоминала автобус, а нападающие принялись атаковать нашего голкипера с усердием обреченных.


За две минуты до окончания периода я в серьез стал верить, что ничего не получится, и придется махать клюшками в овертайме. Этого не хотелось совсем. Мысленно я уже сидел в машине и жал на газ, чтобы поскорее попасть к своей девчонке. Каждая секунда промедления подтачивала терпение. Однако забить не получалось.


Болельщики вставали со своих мест, и громкое ритмичное "Шай-бу" заставляло кровь быстрее бежать по венам. От свистка арбитров звенело в ушах, но победная третья шайба не давалась. Вратарь и защитники бросок за броском отбивали все мои попытки и блокировали героические проходы Клюева.