Но Дэн принял Олину версию, пусть это и вранье от первого до последнего слова, не хотел давить, потому что это ни к чему хорошему не привело бы, и в то же время не понимал, что заставляет ее не позволять им сблизиться при всей видимости улучшившихся отношений. Мало того, что она младше его на десяток лет, так еще и непонятно, как реагировать на самого себя, на ней вот так всерьез залипшего.

«Съезжу к папе за благословением!» — хохотнул Денис, когда их ПСА[1] въезжал в ворота базы. Мужики шустро высадились и в скором времени переодевшимися вваливались в комнату отдыха, довольно поглядывая на незамысловатые разносолы.

Было уже около одиннадцати. В морге, украшенном мишурой и бумажными балеринками, развешанными на окнах и на потолке, тусила Машка с психологиней, фельдшерицей, несколькими ребятами из соседнего отделения, с которыми они «скидывались», и с начальником караула, лениво расположившимся, как и полагается, во главе стола. Сама же повелительница диспетчерской выглядела под стать созданной ею собственноручно красоте в интерьере. Разумеется, белоснежных девиц в пачках из бумаги на ней не болталось. Но зато голову венчала бархатная голубенькая шапочка с серебристыми снежинками, из которой торчали две белые искусственные косицы. На шее, как шарфик, висела пушистая блестящая гирлянда в тон. А вместо привычной формы барышня переоделась в платье, пусть и не вечернее, но все же достаточно праздничное.

Новоявленная Снегурочка хлопотала у стола с не менее сногсшибательными феями от медицины — и это была их единственная женская компания на праздничную ночь. Надёжкиной среди них не наблюдалось — значит, сидит, бдит у телефона. Кто-то же должен. Интересно, оставили — потому что самая младшая? На всю ночь или будут меняться?

Алкоголя по понятным причинам не было. Хотя если хорошо порыться, как известно, по укромным уголкам, под кроватями или еще где, конечно, понатыкано чекушек. Но на столе в гордом одиночестве и с полным осознанием собственного величия стояла бутылка «Артемовского»[2]. Возле нее примостили Денисового Савелия, с ног до головы обмотанного дождиком — девочки, видимо, приняли символ части за ёлку. Он помалкивал и зыркал оттуда своими совсем человеческими, живыми глазами, выражая недоумение.

В этом году, в отличие от предыдущего, Пирогов корпоратив для части зажал. Но начальство почему-то все ожидали под утро — за ним водилось в самый неподходящий момент заявиться на работу, чтобы проверить, как служба служится. Новогодняя ночь такой забаве не помеха, а может, раззадоривала еще сильнее. И главное, отмазка перед всеми железобетонная — у него ведь действительно такая работа, когда не расслабишься даже в праздник. Семьи пожарных оных не видят в такие дни. Ушедшие на выходной — не факт, что на нем и останутся. Усиленный режим. Повышенная готовность к реагированию. Дежурства бригад по городу в местах скопления людей. Куда тут без начальника части обойтись?

А если этот начальник еще и псих, вроде Пирогова… Псих с манией преследования и большой склонностью доставлять другим проблемы. А уж кто будет в этот раз мальчиком для битья, сомнений так и вовсе ни у кого не возникало. Народ, даже самый отстающий, такой прессинг не заметить не может.

— В общем, я решил, — сообщил вдруг Денису Жора, сидевший по соседству. — Сегодня или никогда.

— Это вера в чудеса под Новый год? — рассмеялся Басаргин. — И что за судьбоносное решение ты принял, друг мой Жорик?

— Ну… Надёжкина же, — удивился Каланча непрозорливости начальства. — Скажу ей все, а? Сегодня — типа романтика.

Денис медленно дожевал бутерброд, стянутый со стола, и негромко проговорил:

— Сунешься — получишь по шее.

Но насладиться ошарашенным взглядом Жоры ему не довелось.

Морг огласился сигналом из диспетчерской — вызов.

— С Новым годом, — вздохнул Денис и выскочил за дверь.

Уже в боёвке он влетел в каморку радиотелефонистов за путевым.

Надёжкина, тоже в праздничном образе, с подпрыгивающими кудряшками и в тонкой, почти просвечивающейся светло-голубой блузке с серебристыми пуговками, украшенной ярко блестевшей и переливающейся всеми цветами крошечной брошью в виде жар-птицы, глянув на Басаргина, выпалила:

— На балкон влетел снаряд от фейерверка, но говорят, не разорвался.

— Ну погнали, — Дэн забрал у нее бумаги и подмигнул, обернувшись в дверях: — Хорошо выглядишь.

А вместо работы, пока ехали по празднично украшенным улицам, думал о Надёжкиной в ее нарядной блузке. И оставшемся на базе Каланче, настроенном на романтический лад, пока сам Дэн будет разбираться с ракетой, сбившейся с пути. Праздники, мать их!

Им повезло, двор оказался довольно свободным от автомобилей, и они подъехали к самому подъезду. Басаргин принялся привычно передавать информацию, поднимаясь с Лёхой на пятый этаж.

— Мы на месте, — сказал Денис в рацию и нажал кнопку звонка.

— На месте — мы, а ты на вызове! — ответила из диспетчерской почему-то хохочущая Машка, вместо Ольки, еще минуту назад точно сидевшей за пультом.

Следом открылась дверь, и на пороге показалась молодая женщина при полном параде — в изумрудном платье в пол и с высокой прической, обнажающей шею. Взмахнула волшебно длинными ресницами и выпалила:

— С наступающим!

— И вас, — кивнул Дэн. — Балкон где?

— А вы проходите! — решительно кивнула она головой, а за ее спиной раздался взрыв хохота — что примечательно, женского. — Сейчас все покажем.

— Да мы проходим, — Денис протопал в прихожую. За ним ввалился и Леха с инструментами.

И глазам их предстала картина, достойная кисти художника времен Belle Époque[3] — акварелька там, налет импрессионизма. Кроме означенной «хозяйки» квартиры, открывшей дверь, в проходе между коридором и, кажется, гостиной стояли еще две барышни — одна другой краше. И восхищенно взирали на прибывших спасателей, совсем не выглядя напуганными снарядом, который, согласно путевому листу, должен быть где-то в непосредственной близости. Напомаженные, разнаряженные, они премило хлопали накрашенными глазками и счастливо улыбались, пока одна из них не выдала:

— А вас только двое?

— А сколько надо? — в тон ей поинтересовался Лёха.

— Ну мы же втроем! — бойко ответила она и шагнула вперед. — Я — Нина! А это Алена и Мира.

— Потрясающе! — усмехнулся Басаргин. — А балкон?

— А балкон — в гостиной, — сообщила Нина, и девочки посторонились. — Заходите, пожалуйста. До Нового года осталось десять минут.

Лёха ничтоже сумняшеся пересек гостиную, распахнул балконную дверь и огляделся.

— И чего за хрень? — брякнул он, оглянувшись на Басаргина. — Здесь чисто.

— Мальчики! Только не сердитесь! — смело выпалила та из них, которая открывала дверь и предположительно звалась Мирой. Она посмотрела на Дениса и с виноватой миной шагнула к нему. — Не было никакого снаряда.

— Вернее, нам сначала показалось, что был, — перебивая ее, сообщила Алена. — А потом увидели, что не было.

— Но мы все равно вас вызвали, потому что… — продолжила Мира.

— Потому что наши парни не пришли, — завершила все это бойкая Нина.

Басаргин со смешком выдал в рацию:

— Отбой, здесь чисто. Ложный вызов.

А Лёха не менее весело сообщил:

— И теперь вам придется еще и штраф платить.

— Да это ерунда, — вздохнула Мира. — Заплатим. Но хоть Новый год с настоящими мужчинами встретим. Откроете нам шампанское?

— Открывай, Лёха, — распорядился командир, глянув на часы. До Нового года оставалось пять минут.

Конечно, в квартире его встретить всяко лучше, чем в машине. Но еще лучше на базе, где сейчас Оля, вместо которой почему-то в рации торчала Машка, и Каланча, будь он неладен. Лёха мастерски откупорил бутылку и шустро разлил по бокалам игристое. Налетевшие девчонки радостно их разобрали.

— А себе? — спросила Мира, неожиданно заглядывая в глаза Басаргину.

— А у нас служба. И кстати, те, к кому действительно петарды на балкон залетают. С Новым годом!

— С Новым годом! А давайте вы к нам потом приедете? У вас до которого часа смена?

— До утра. А потом — по домам, к родным и близким. Погнали! — повернулся Дэн к Лёхе и снова проговорил в рацию. — Мы возвращаемся, скоро будем.

— Ну хоть с собой чего возьмите! У нас вон сколько всего! — наперебой заверещали девчонки, на полном серьезе бросившись к столу. — А то и правда, приезжайте утром. И третьего кого берите!

— Посмотрим, — многообещающе ухмыльнулся Лёха, наблюдая, как на праздничном столе появляются боксы с разнообразной снедью.

— Грищенко! — рявкнул Дэн. — Юрка сейчас околеет нахрен в нашей консерве. Будем его спасать.

— Да иду, командир! — тут же подтянулся Лёха.

— Но вы подумайте! — заверещали девушки. — Первого погуляем!

— Подумаем, — отмахнулся Басаргин, выталкивая Лёху за порог. — Не гореть вам, дамы.

А девчонки тащили за ними пакеты, пытаясь впихнуть их уже на пороге и наперебой галдя, что больших мужчин надо хорошо кормить. Хотя бы в качестве компенсации.

Грищенко умудрился прихватить один, заявив с просительной мордой:

— Для Юрки.

— Мародер, — ржал Басаргин, пока они топали по лестнице.

Во дворе оказалось шумно и людно. В двенадцать похлопать петардами вывалили даже несмотря на мороз. И активно пытались приобщить к своему празднеству так, казалось бы, удачно подвернувшихся под руку пожарных.

Еле отбились.

Лёха сунул на место не пригодившийся инструмент, вручил Юрику добычу, и машина тяжело покатила со двора, заставляя расступаться людей.

Когда же на базе Дэн заглянул в диспетчерскую, Надёжкиной там по-прежнему не наблюдалось. В гордом одиночестве на стуле раскачивалась скучающая Машка, определенно с легким налетом шампанского в душе.