Себя Оля тоже очень хорошо помнила, семнадцатилетнюю, твердо решившую искать работу в профессии, которой хотела посвятить жизнь, как бы высокопарно это ни звучало. Впрочем, семнадцать лет и максимализм идут рука об руку. И тогда же можно было принимать все ее слова и уверения в том, кем она хочет стать «когда вырастет», как нечто такое, от чего можно отмахнуться.

Отмахивался от нее и начальник части, куда она сунулась первым делом, едва сдав вступительные экзамены. Олька ткнула наугад, а попала в Пирогова. «К мамкам, к бабкам, в школу! И чтоб я тебя тут больше не видел!» — рычал тогда полкан, нисколько не проникнувшись ее пламенной речью о благородстве выбранной специальности. Озвучивание университета, в котором она с сентября значилась в студентах, его не охладило, даже наоборот, ужаснуло: «Ты куда лезешь, дитё?»

Но его махания и вздохи на Ольку не действовали. Двадцать седьмую ГПСЧ она брала приступом. И в конце концов, Пирогов сдался: «Исполнится восемнадцать — приходи. Сейчас по закону взять тебя не могу». Он думал, что выторговал отсрочку. Целых пять месяцев! За это время могло произойти что угодно. Например, Оля завалила бы первую сессию. Или уехала б в другой город. Или просто нашла бы новое увлечение. В общем, Пирогов забыл о ней почти на полгода, надеясь, что и пигалица забудет. Какое там!

Она явилась на порог части буквально на следующий день после того, как стала считаться совершеннолетней. С только что купленным новехоньким бланком трудовой книжки и пакетом документов для оформления на работу, включая всевозможные медицинские справки.

Пирогов махнул рукой — на сей раз смиряясь: «Ладно, твоя взяла, пошли в отдел кадров, но учти, пока диплом не принесешь — аттестации тебе не видать». А Олька возликовала.

Ликование ее длилось совсем недолго. Ровно до того момента, пока в диспетчерский пункт, где в те времена полноправно властвовала Машка, а сама Оля только примерялась к работе, не влетел лейтенант Басаргин.

Вот тут-то ее трухануло неслабо. Как потряхивало все годы работы, как бы она самой себе ни втирала, что ее это давно уже не трогает.

Трогало! Еще как! Но радости возвращения после отпуска, предоставленного для сдачи сессии студенту-заочнику, никак не отменяло. Никогда.

До этого свалившегося ей на голову февраля.

Нет, гири к ее ногам не привязали. В некотором смысле в часть она в первый день летела так, будто опаздывала. Смс, оставшееся без ответа, придавало ей скорости — Дэн все же заставил ее ждать все выходные.

Но увидав на парковке возле базы Тигуан, она не то чтобы успокоилась, но хоть дыхание перевела. Машина, вроде как, была без царапинки. Значит, можно надеяться, что ее владелец тоже цел. Хотя, наверное, свою игрушку Басаргин жалел куда больше, чем себя.

Пролетая мимо морга, она задержалась на мгновение, чтобы заглянуть внутрь. Дэна среди мужиков не было. Да и мужиков не было. Вообще, маячил один Лёха, весело подмигнувший ей и бросивший, будто всю жизнь ждал ее возвращения:

— О! Прискакала наконец-то! С выходом!

— Спасибо, как служба?

— Без тебя — скучно, фея.

— Ничего, сейчас нафеячу.

Загадочно улыбнувшись Лёхе, она развернулась, чтобы выходить, но наткнулась взглядом на Дениса, видимо, только из раздевалки. Сердце подскочило к горлу.

Он осмотрел ее с головы до пят, вернулся взглядом к лицу и, легко бросив: «С прибытием!» — свалил мимо нее в комнату отдыха.

Надёжкина сглотнула. Под ложечкой в который раз заворочалось странное чувство, которого она раньше не знала, а сейчас с некоторым недоумением узнавала в нем вину. Собственную.

Его лохматая голова, затылок, крепкие плечи, широченная спина. Все, что он сейчас демонстрировал, проходя мимо, действовало на нее как оплеуха в противовес лёгкому тону его приветствия.

Ее блеклое «И тебе мой пламенный!» прозвучало совершенно неубедительно и даже ее резануло по уху.

Оля развернулась на пятках и направилась боевым шагом в диспетчерскую, молясь тайком, чтобы утро прошло в спокойном режиме без лишних телодвижений.

В некотором смысле, ей повезло. В начале смены буянили по мелочи. А в пять минут одиннадцатого не выдержала и сорвалась со стула — в приемную Пирогова.

— На месте? — спросила она с порога секретаршу Вареньку, пришедшую в личной жизни полкана на смену экономисту высшей категории.

— Только пришел, — ответила ей Варенька, не отвлекаясь от зеркальца, в котором наводила красоту на холсте, именуемом «первое лицо пожарно-спасательной части».

И Надёжкина вместо того, чтобы спросить, можно ли войти, решительно хлопнула дверью, скрываясь в святая святых.

— Я вернулась! — с порога сообщила она, как отличница-активистка, звонко и бодро.

— Да уж вижу, — снисходительно отозвался полковник. — Как отстрелялась?

— Нормально отстрелялась! Если все будет хорошо, то на красный диплом я оценок накопила.

— Ну молодец!

— Спасибо! — улыбнулась Надёжкина, доставая из папки какие-то бумаги. — Только мне подпись ваша нужна на документах… ну и указания, куда мне дальше.

— Что ты опять приволокла? — Пирожок взял Олино направление на практику и облегченно выдохнул, потянувшись за ручкой из письменного набора, подаренного в прошлом году к юбилею: — Тю! Сейчас подпишу.

— Ну и давайте сразу… куда вы меня приставите… К кому… Мне же руководитель от предприятия нужен.

— Зачем тебе руководитель? Тебе материала для практики мало? Напишешь. Я потом все тебе подпишу. Печати в нужных местах нашлепаю, — хохотнул от собственной шутки Роман Васильевич.

— Как зачем? — удивилась Олька. — Ну так… я же на выезде ни разу не была, как можно писать дипломную работу, ничего не видя вживую, Роман Васильевич!

— Молча! — сердито буркнул полкан. — Что ты на том выезде не видела?

— Ну, как минимум, пожаров, товарищ полковник!

— И хорошо!

— Чего ж хорошего?

— Что мужикам мешаться не будешь.

Оля несколько мгновений стояла перед ним, раскрыв рот. Потом поморгала. Потом выдала:

— А с чего вы взяли, что мешалась бы? Я все нормативы по мужским показателям сдаю. И на тренажерах у нас занимаюсь регулярно, можете инструкторов спросить!

Выражение лица полковника отразило весь спектр его мыслей — от приличных до нецензурных. Но зная Надежкину не первый год, вслух он произнес единственное:

— Не отстанешь?

— По закону имею право.

— И чего хочешь?

— Я планирую писать работу по пожарной криминалистике. И в дальнейшем собираюсь заниматься пожарными расследованиями, экспертной работой, участвовать в дознаниях, сотрудничать с надзором. Мне необходимо видеть, как и что происходит на реальных тушениях, понимаете?

— Понимаю, — Пирогов вертел в руках ручку, глядя на занозу, сидящую перед его столом. Это ж такую свинью тушилам подложить! Носись им с ее нормативами. Хотя… Он хмыкнул, полистал Олины бумаги, быстро черканул в них резолюцию, вернул Надёжкиной. И с довольной улыбкой поднапряг секретаршу. — Варенька! Вызови ко мне Басаргина.

То, как перекосилась Олькина физия, Роман Васильевич даже не заметил, вдохновленно улыбаясь и глядя в окошко.

Денис явился минут через пять. С разрешения Пирогова вошел и тоже присел у стола напротив Надёжкиной, молча ожидая, чего драгоценному начальству от него понадобилось, и слегка озадачиваясь, зачем здесь Оля.

— В общем, лейтенант, придется нам с тобой растить молодые кадры. Вот Ольга Борисовна направлена к нам для написания дипломного проекта о пожарной криминалистике, — он кивнул на бумаги, которые лежали перед Олей. — Будешь ее руководителем с места практики.

Басаргин перевел удивленный взгляд с одного на другую и переспросил:

— Кем буду?

— Руководителем практики, — повторил Пирогов.

— Почему я? Других нет? У нас сколько расчетов? — возмутился Денис.

— Потому что я так решил, — отрезал полковник. — Что тебя не устраивает? Нормативы она сдает. И по закону имеет право. Так что бери под крыло.

Оля ошалело взирала на разворачивающееся действо, неверяще глядя на полкана. Потом уставилась на Басаргина. Недовольство на его лице читалось столь явно, что не могло не зацепить. Цепляло, черт подери!

Она мрачно усмехнулась и уточнила:

— То есть мне теперь с Денисом Викторовичем работать?

— У него опыт большо-о-ой, — подтверждающее кивнул Пирогов, — есть чем поделиться.

— Товарищ полковник! У нас в части есть и более опытные, и более благонадежные, — все еще сопротивлялся Дэн. — Давайте не будем калечить психику молодых кадров.

— Басаргин! Тебе о субординации напомнить? — рявкнул полковник.

— Никак нет.

— Тогда свободны. Оба!

Дэн резко подхватился, бросил быстрый сердитый взгляд на Надежкину и вылетел из кабинета. Оля пискнула свое «спасибо» и рванула следом за ним. Но только не в диспетчерский пункт, где должна бы находиться, а прямиком к Денису, в морг. Поговорить — им надо поговорить. Хоть слово друг другу сказать, иначе все это совсем дерьмово закончится.

Но Дэна в комнате отдыха не обнаружилось.

— Басаргин возвращался? — выпалила она с порога.

Кто-то из мужиков зашевелился, увидав местную «фею». Послышались смешки:

— Откуда вернулся?

— Все свои на месте!

— А меня поискать не пробовала? Я — тут.

Олька фыркнула и хлопнула дверью.

Потрясающе.

На несколько секунд зависла, соображая, потом опрометью бросилась на курилку по широкому коридору прямо, направо за угол, вниз по лестнице, перекрытой железной клетью в самом низу, где между вторым и третьим этажами пожизненно стоял дым коромыслом.

Басаргин сидел на подоконнике и крутил в пальцах сигарету. Он давно и медленно бросал курить. Иногда получалось, но временно.