Дурак ты, Стрельцов!

– Нормальная у вас шведская семья, утром ты её, вечером он?

Семен Шпалин, по кличке Шпала, полузащитник из нашей футбольной команды, отпускает плоскую, ни разу не смешную шутку и утешительно похлопывает меня между лопаток. Правда, в следующую секунду он резко складывается пополам, утыкаясь носом в колени, и шипит от пронзившей его вспышки боли. Потому что я заламываю ему руку и целенаправленно давлю на нужные точки, вымещая на глупом парне охватившую меня злость.

– Псих, – сипло выплёвывает Шпалин, приземляясь на корточки у наших с Градовым ног, и шумно обиженно сопит, пока я пытаясь в очередной раз связаться с умчавшейся в неизвестном направлении Ларкой.

 – И друг у него псих, поэтому убрался бы ты отсюда подобру-поздорову.

Преувеличенно ласково скалится Стас, и даже у меня мороз по коже ползет от его многообещающей улыбки дорвавшегося до сладкого убийцы-маньяка.

Град осторожно отцепляет меня от потирающего шею Семена и уводит подальше от любопытных глаз и сгрудившейся возле пострадавшего толпы, не позволяя поворачиваться. Заталкивает в расположенную в двух кварталах от универа кофейню, выбирает самый дальний столик в углу и заказывает два двойных американо с лимоном.

– Выдыхай, друг. Увидит пропущенные – перезвонит.

Но она не перезванивает, отчего становится совсем уж тошно, и только что выпитый кофе просится наружу.

Я раньше и не думал, что ревность – такое поганое чувство, отравляющее каждую минуту твоего существования и выжигающее органы изнутри. Заставляющее бросаться на людей и мешающее трезво мыслить. Знал бы – обошёл бы десятой дорогой Белову, за каких-то полтора часа превратившую меня в неадекватного параноика.

– Давай я тебя домой подкину, – предлагает Стас, не маскируя озабоченного тревожного взгляда, но я отрицательно машу головой и упрямо цежу сквозь зубы.

– К ней отвези.

 Так что через пять минут товарищ высаживает меня рядом с Белкиным двором и ещё несколько раз настойчиво уточняет, не нужна ли мне его помощь и не собираюсь ли я закатать в асфальт Ларкиного ухажёра.

– А смысл, если она предпочла с ним уехать?

Обидная в своей правдивости фраза сдавливает тугим обручем рёбра, и я жадно глубоко дышу, оставляя за спиной Града, и широким рваным шагом направляюсь к облупившейся лавочке на пустынной детской площадке.

Я присаживаюсь на корточки рядом с жёлто-красной горкой и мутным взглядом изучаю землю под ногами, как будто там есть ответ на вопрос, почему так сильно саднит в груди. Как будто на открытую рану насыпали соли, блин.

Изредка мимо фланируют редкие прохожие, но я не замечаю ни их лиц, ни одежды, превратившись в оголённый нерв. Я молча жду, изо всех сил проклиная превратившееся в резиновую жвачку время, пока вдалеке не раздаётся грохочущий рёв мотора…

– Приехала.

Я порывисто поднимаюсь и иду прямиком к подъезду, цепляя на лицо равнодушную безразличную маску. Опускаюсь прямо на ступени, забив на холод, который морозит чуть ли не до костей, и широко развожу ступни, опираясь на колени локтями. Отвратная, в общем-то, ситуация.

Широкую довольную улыбку Беловой мощностью примерно в двести ватт я вижу издалека, и это задевает ещё сильнее. Пожалуй, было бы не так больно, если бы Ларкин не кстати явившийся знакомый проломил мне череп или свернул бы челюсть набок. Возможно, тогда ей бы стало не всё равно?

Небо пасмурно хмурится, вторя моему паршивому настроению, яростный колючий ветер проникает под толстовку, а я с каким-то мазохистским удовлетворением изучаю Белкины ладони, покоящиеся у парня на талии. И думаю, что у неё в жизни и так всё здорово. Без влюбившегося в неё по глупости меня.

– Ну, привет.

Оттолкнувшись от ступеней, я поднимаюсь и прячу руки в карманы, потому что желание впечатать кулак в аккуратный нос с раздувающимися крыльями стоящего напротив меня парня шкалит. И я бы так, наверное, и сделал, если бы не испуганно прижимающаяся к его боку Ларка.

– Стрельцов Павел, – зачем-то представляюсь я, внимательно разглядывая спокойного блондина, которого окружает аура силы и уверенности.

Ростом чуть выше меня. Худощавый. Жилистый. С проницательными льдисто-серыми глазами. Отличный выбор, Белова. И татушка у него на шеё клевая, да.

– Сергей Воронов. Ворон.

Хорошее имя. Ему подходит.

Отмечаю отстраненно и, как в коматозе наблюдаю за тем, как парень заботливо отдает свою куртку Ларисе и что-то шепчет ей на ухо. Едва сдерживаюсь, чтоб окончательно не слететь с катушек, и изо всех сил стискиваю пальцы в кулаки, пропуская крутящиеся на языке матерные конструкции.

– Ну… хорошего вечера, что ли.

Провожу пятерней по взъерошенным волосам и быстро сваливаю, чтобы не слышать, как Белка будет оправдываться и объяснять, почему он, а не я. Да ну, на хрен.

Не чувствую ничего, кроме горечи предательства, заполняющей рот, нос и лёгкие. Не ощущаю крупных дождевых капель, падающих на лоб и стекающих по щекам. Внутри абсолютная пустота, вакуум, который обязательно нужно заполнить. Поэтому я хватаюсь за телефон и, послав к черту мораль и грёбанное притяжение к Беловой, набираю полузабытый номер телефона.

– Юлечка, солнце! Как дела? Вечером что делаешь?

Глава 13

Пашка


– В клуб или… в клуб?

К подсвеченному огнями входу я подхожу с букетом самых банальных роз, купленных в цветочном ларьке на углу. Вручаю их Шубиной Юлиане Андреевне – администратору самого тусовочного заведения в нашем городе, и оставляю короткий, ничего не значащий поцелуй в уголке её губ.

– Детка, ты ослепительна.

В стильном платье насыщенного фиолетового цвета Юлиана и, правда, выглядит потрясающе. Глубокое декольте открывает шикарный вид на соблазнительную грудь, корсет подчеркивает узкую талию, а шифоновая расклешенная юбка до самого пола делает образ воздушным.

На шее у знающей себе цену девушки висит колье из белого золота и каких-то камней, на запястье болтается изящный браслет из тех же материалов, а светло-русые локоны завиты и уложены в небрежную прическу, на создание которой у стилиста ушло, скорее всего, не меньше часа.

При виде Шубиной у всех мужиков от пятнадцати и до пятидесяти пяти гарантированно падают на пол челюсти, и вся она такая эффектная, ухоженная, сногсшибательная и…

Чужая. Теперь чужая.

Я намеренно отгоняю непрошеные мысли и молча следую за Юлианой, пристраивая ладонь на её пояснице и вполуха слушая последние новости – кто из наших одноклассников женился, кто развелся, а кто и вовсе угодил в тюрьму.

– А ты до сих пор одна? – для проформы задаю вопрос о личной жизни Шубиной и неуклюже спотыкаюсь, потому что вряд ли готов услышать томное «а я все тебя жду».

Я свожу опасную тему на «нет», расспрашивая Шубину о родителях и о карьере, и со вздохом облегчения усаживаюсь на диван, откидываясь на мягкую спинку из тёмно-синего бархата. Хочется расслабиться, отрешиться от происходящего и забыть одну особу, проделавшую нехилую дыру в моем самолюбии. И у меня это практически получается до тех пор, пока из кармана моей толстовки не начинает раздаваться звонкая раздражающая трель. Я сбиваю громкость до минимума и кладу телефон на стол экраном вниз, что не укрывается от проницательного взгляда моей визави.

– Кто это?

– Да так, никто…

Моя потребность, моё дыхание, мой кислород.

Но знать об этом никому не обязательно, тем более что я активно стараюсь перевернуть эту страницу и стереть болезненные воспоминания, заменив их другими.

– Виски? – услужливо предлагает Шубина, пока я убеждаю себя не отвечать на пятый подряд звонок, и нарочито медленно обводит накрашенные бежевой матовой помадой губы. Только вот у меня перед глазами все равно стоит домашняя сонная Белка без единого грамма косметики на её по-настоящему красивом лице.

И это меня ни разу не радует.

– Кофе.

Юлиана ничем не выдает своего удивления и, грациозно поднявшись, ведёт тонкими пальцами, пахнущими лавандой, по моей щеке. Загадочно улыбается, поправляя сползшую с плеча бретельку, и обещает скоро вернуться. А я дергаюсь от очередного оповещения и с бурлящей в крови злостью открываю пришедшее от Беловой сообщение.

«Ты точно такой же, как и все…»

И вот тут мою державшуюся на соплях крышу окончательно срывает, потому что эта мелкая невыносимая девчонка оборзела в конец. Она кинула меня ради какого-то пацана, не удосужилась ни о чём предупредить и теперь что-то ещё предъявляет?! Мрак!

Я резко вскакиваю, едва не перевернув стол, и натыкаюсь на Шубину, которая дефилирует между столами с двумя чашками ароматного капучино в руках. Она явно не врубается в такую внезапную перемену моего настроения и приоткрывает рот, чтобы потребовать объяснений, но я её опережаю.

– Юль, там у Градова форс-мажор, ехать срочно надо. Извини, ладно? Я перезвоню.

Мне плевать, что ложь звучит жалко и не терпит никакой критики. Мне всё равно, что Юлианка сейчас мечтает развесить мои кишки на вращающемся под потолком диско-шаре. Все мои мысли сейчас занимает Ларка и её иррациональное, совершенно не логичное поведение, приводящее меня в бешенство.

На моё счастье, перед зданием клуба стоит машина с шашечками, и я бесцеремонно отрываю водителя от сигареты и называю отпечатавшийся на подкорке адрес. С бьющимся в горле сердцем слежу за дорогой, чуть не забываю на заднем сидении айфон и опрометью выкатываюсь из такси ещё до того, как глохнет мотор. По обыкновению, протискиваюсь в Белкин подъезд за уже знакомой мне парой молодожёнов и взлетаю на нужный этаж, грозя выломать к чертям дверь.

И я готовлюсь обрушить на Белову все свои претензии, только в раз осекаюсь, давясь застывшими на кончике языка словами. Потому что открывшая мне девушка с убитым взглядом и сгорбленными плечами меньше всего похожа на язвительную и бойкую Ларку, способную послать любого по такому маршруту, откуда не каждый вернется.