– Я пыталась следить, но у меня не получалось, – призналась Кулько. И невольно самим этим признанием расположила к себе Воеводина.

– Не переживайте, здесь нужна сноровка. Опыт. Все придет с практикой. Что же касается вас, думаю, вы нам подойдете. У вас есть это качество… – тут он пошевелил пальцами, – эээ… ну, одним словом, подойдете.

Аня Кулько хотела уточнить, что же имеет в виду Игорь Воеводин, но не стала. Почему-то ей казалось, что опять прозвучит двусмысленное определение.

– Я рада. Мне нужна хорошая работа. И мне нужны деньги. Вы угадали, я начинаю самостоятельную жизнь.

Воеводин с интересом поглядел на нее. Аня даже удивилась – они разговаривали уже минут сорок, но она могла поклясться, что до этой минуты она для него не имела пола. А вот сейчас он посмотрел на нее, как мужчины смотрят на женщин.

Аня Кулько всегда смеялась над фразами типа «он посмотрел на нее оценивающим взглядом».

– Фигура речи, не имеющая смысла, – говорила она, – ни у одного мужчины не хватит денег, чтобы купить женщину. А что не можешь купить, не придет в голову оценивать. А эти все «красивые глаза, хорошие ноги и высокая грудь» – это дело вкуса. Примерно как – «я люблю кислое», «люблю сладкое».

Но сейчас, поймав взгляд Воеводина, Аня впервые подумала, что женщина и калькулятор – вещи совместимые. «Интересно, он меня в евро оценивает или в национальной валюте?» – зло подумала Аня, поскольку взгляд Воеводина и льстил ей, и бесил.

– Простите, со мной что-то не так? – осведомилась Кулько, доставая из сумочки зеркальце. – Вы так смотрите на меня…

– С вами все хорошо, – спокойно ответил Воеводин. Он даже не смутился, хотя совершенно правильно понял вопрос Ани.

– Тогда, может, мы вернемся к делу? Подхожу ли я вам, когда выходить на работу, ну и остальные детали…

– Да, остальные детали… – проговорил Воеводин, – во-первых, спецодежда. Мы можем вам ее выдать, а можете что-то сами из своих вещей подобрать. Вот приблизительный список, что вам может понадобиться. – Воеводин протянул ей лист бумаги.

– Я лучше сама… сама подберу, – поспешила сказать Аня.

– Отлично. Теперь аксессуары… Вот перечень, просмотрите и подберите. Вы же понимаете, что одежда и аксессуары должны сочетаться. Они должны быть единым ансамблем. Только не перебарщивайте. Чувство меры должно быть всегда и во всем.

– И это я понимаю, – кивнула Кулько.

– Ну, это пока все. Детали я вам сообщу в первый рабочий день. Не волнуйтесь, вам поначалу будут помогать.

– Спасибо. Скажите, можно считать, что меня приняли на работу?

– Ну, думаю, да. Да, – сказал Воеводин, – мне кажется, что у вас получится.

– Я очень буду стараться. – Аня улыбнулась самой чарующей из всех своих улыбок.

Воеводин отреагировал на это:

– Не сомневаюсь. Вы производите впечатление разумной и энергичной женщины. Кстати, вы должны будете отдавать сначала тридцать процентов. Мы гарантируем нормальные условия работы.

– Гм, не так уж мало…

– Ну, бизнес. Ничего иного.

Аня Кулько поднялась со стула:

– Я могу идти? Собеседование закончилось?

– Да, конечно. – Воеводин вежливо привстал в знак прощания, но надо знать Аню. Она замешкалась, что-то поискала в сумке и вдруг спросила:

– Скажите, а вы еще не собираетесь в Москву?

– Куда? – не понял Воеводин.

– Ну, ближе к метро или в центр? Просто уже так темно, здесь такой пустырь, что даже вызвать такси сложно. Я еле-еле нашла вас.

Было видно, что Воеводин растерялся.

– В принципе, я уже все сделал, и у меня еще встреча на Пушкинской. Могу уже и выдвинуться.

– Тогда разрешите мне с вами поехать? Я действительно здесь потеряюсь.

Игорь пожал плечами:

– Конечно, я не возражаю… темно, и вообще.

Аня Кулько с удовлетворением заметила, что она застала Воеводина врасплох. Тем временем Игорь Леонидович накинул куртку, дождался, пока Аня спустится по старой лестнице, и погасил везде свет.

– Ждите меня здесь, у дверей, – скомандовал он Ане, а сам побежал куда-то за дом. Через мгновение послышался шум мотора, и перед Кулько остановился огромный автомобиль. «Ого! – подумала Аня, – а он человек не бедный!»

Усевшись на переднее сиденье, пристегнувшись и вдохнув запах хорошего одеколона, Аня сказала:

– Хотите конфетку? Батончик? «Рот-Фронт». Самые вкусные конфеты в Москве.

Глава четвертая

В тот год зима была ранней и пушистой. То ли влажность, то ли еще какие климатические особенности сыграли роль, но все деревья в городе последнюю неделю ноября были в инее. Кристаллы воды были огромными, словно ветки окунули в густой соляной раствор. Федотов «возвращал» сына бабушке. По-прежнему он забирал Степку из дома тещи и тестя. По-прежнему те тяжело вздыхали, расспрашивая его о жизни и работе. По-прежнему они обходили стороной новости в жизни дочери. И по-прежнему все страдали от этой ситуации. Федотов безумно любил сына— ему казалось, что нет на свете ничего, что бы он не совершил ради сына. И еще у Федотова сжималось сердце – мальчик становился похож на Инну. Светлые пушистые волосы, слегка вздернутый нос – в мальчиковом облике Олег видел жену. Хотя справедливости ради надо признать, на самого Олега парень был похож больше. Но Федотов был пристрастен.

– Папа, ты когда следующий раз приедешь? – спросил Степан уже у порога дома.

– Наверное, недели через две, не раньше.

– Так долго тебя не будет? А как же динозавры?!

Олег обещал Степану экскурсию в музей палеонтологии.

– Не переживай, они никуда не денутся. Они же в музее. И все остальные экспонаты в музее. Они нас дождутся.

Олегу страшно не хотелось расставаться с сыном. Он почему-то представлял, как они сейчас возвращаются с прогулки, обедают. И щеки у них горят от мороза и тепла. И суп горячий Степан ест охотно – они немного замерзли, и даже в машине не удалось окончательно согреться. А потом Степан бодрится, пытается во что-то поиграть, но глаза слипаются. И он засыпает, а Олег ложится рядом с книжкой, прислушиваясь к сопению сына. В этих мечтах было главное – их дом. Их общий с Инной дом. Но сейчас он позвонит в дверь тещи, коротко расскажет о прогулке со Степаном и поедет к себе. Ему очень хочется расспросить про Инну, но он не станет этого делать, чтобы не смущать стариков. В дверях он обнял сына.

– Олежка, зайди, пообедай. Вы проголодались! – пригласила теща, но внук тут же «сдал» их.

– Бабушка, мы и хот-дог съели, и мороженое! И еще с папой в японский ресторан зашли.

– Господи! И деньги тратите, и ерундой питаетесь! – Бабушка была верна себе.

– Мы же иногда, – примирительно улыбнулся Олег.

– Ну, уж и иногда!

– Все, я поехал, – сказал Федотов, – буду в Москве через две недели.

– А куда ты теперь?

– Сначала в Кедровку, потом Питер, потом в Нижний.

– Ты устаешь? – Теща искренне переживала за Федотова.

– Иногда устаю. Но это же нормально, – рассмеялся Олег.

– Нет, это плохо. Ты старайся отдыхать. И давай все же пообедай с нами.

– Нет, спасибо, я поеду. Мне еще собраться надо.

– Ну, как знаешь… – вздохнула теща, глядя на Олега.

Этим двоим ужасно хотелось поговорить. Поговорить обо всем, на что был наложен негласный запрет. Ей хотелось рассказать о дочери, о ее странном романе, о том, что она все реже и реже привозит Степана, что стала замкнутой. Теще хотелось поделиться тревогами за Степана – и в школе большая нагрузка, и с мальчиками дерется, и вообще… И вообще теще хотелось поговорить с зятем. Так запросто, как это бывало раньше. А Федотову хотелось посидеть на их маленькой кухне, погордиться сыном. Он знал, что его похвальбу здесь воспримут правильно и с пониманием. Еще хотелось поговорить об Инне, о том, какая она молодец, какая смелая, выбрала такую профессию и еще умеет летать. Федотов искренне гордился ею. И это понимала его теща. Но вот надо же приключилась эта история, и связь родных, близких людей нарушилась, казалось, безвозвратно.

Накануне долгих поездок Федотова охватывала тоска. Он очень любил свою работу, отдавался ей на все сто процентов, но вот отъезд из Москвы им воспринимался как разлука с близкими. И в первую очередь с сыном. Было даже что-то очень странное в этих эмоциях для такого мужественного и стойкого человека, как Олег. Впрочем, если помнить его детдомовскую историю, то очень легко понять, что им движет.

Водитель заехал за ним в шесть утра, попробовал помочь Федотову сложить багаж, но тот отстранил его и сам забросил свои сумки.

– У нас еще есть время, можно не спешить, – сказал Олег, устраиваясь на заднем сиденье.

– Пробки уже приличные, Олег Игоревич, – покачал головой водитель.

– Успеем, – улыбнулся Олег.

Утром он уже был в своем обычном деловом и спокойном состоянии, которое безошибочно подсказывало ему, стоит ли волноваться. Федотов умел концентрироваться на главном и редко когда нервничал по пустякам. Они поехали. Олег просматривал бумаги, изредка отвлекаясь на пейзаж за окном. Москва в ранний час была оживленной, и это оживление добавило спокойствия Федотову. «Все хорошо – Степка растет хорошим мальчишкой. Настоящим. И растет так быстро», – подумал он, разглядывая школьников, переходящих улицу.

Федотов оказался прав: город был свободным.

– Ну, успеваем, Володя? – посмеиваясь, спросил он водителя.

– Успеваем, – мотнул головой тот и тормознул на очередном светофоре. Федотов рассматривал толпу.

– Слушай, тормозни за пешеходным переходом! – вдруг окликнул он водителя.

– Нельзя, – буркнул тот, но все же подкатил к бордюру. Федотов вылез из машины, дождался, пока толпа достигнет их стороны, и закричал:

– Аня! Аня!

На него оглянулась молодая, очень худенькая женщина. Она замедлила шаг. По ее лицу Федотов понял, она узнала его, но решает, откликнуться или нет.

– Аня, – повторил Федотов и, хромая, заспешил к ней. – Аня, вот такая случайность… Я увидел вас… Сразу узнал. Давайте подвезу! Я в Домодедово, но время есть еще…