– Простите ради бога, но что-то на меня нашло. Вот не могу ехать домой, и все.

– Бывает. Но мне рано вставать. И вообще…

– Я все понял, мы немного только посидим, поболтаем. – Федотов улыбнулся как можно обаятельнее. – Так где вы работаете?

– Знаете, вот меньше всего хочется о делах говорить. Давайте уж просто о чем-то легком.

– Отлично, – кивнул головой Олег, – о театре говорили, об опере и музыке – тоже. И книги обсуждали. Давайте о кино?

– Неужели после того, что мы видели, можно еще что-то обсуждать?! – притворно ахнула она.

– Наоборот, это отличный инфоповод, как принято сейчас говорить! – рассмеялся Олег.

– Ну, давайте, – согласилась Аня и вздохнула. Она сейчас изображала усталого человека, который, поддерживая разговор, делает собеседнику большое одолжение.

Если Федотов и заметил это, виду не подавал. Он разлил чай по чашкам и сказал:

– Я в кино ходил редко. И предпочитал боевики или фантастику. Но с последним было плохо.

– Я фантастику не люблю. Я люблю про убийства.

– Что? – Федотов звякнул ложечкой.

– Про убийства. Особенно если еще и любовь.

– Ого! – Федотов рассмеялся. – Вы кровожадный человек!

– Ничего подобного. Я терпеть не могу все пресное. Я даже в еде предпочитаю специи и остроту.

– Здорово, но по вашему внешнему виду не скажешь… Вы такая…

– Какая?

– Ну, тихая, скромная.

– Я и есть скромная, – заметила Аня.

– Знаете, у меня сложилось совсем другое впечатление после нашей первой встречи. Ну тогда, когда я поливал цветы в квартире Инны.

Аня смутилась:

– И что же вам показалось?

– Вы достаточно настойчивы, я бы тогда сказал, настырны. И очень любите быть в курсе чужих дел.

– Мягко говоря, ужасное впечатление я произвела на вас тогда. Можно, я добавлю ужасных впечатлений?

– Попробуйте, – пожал плечами Олег.

– Скажите, у вас проблемы с ногой, но вы водите машину. Это же очень сложно. Зачем вы рискуете?

– Нормальный вопрос, с учетом того, что я вас подвозил на машине, вам надо знать степень риска.

– Я совсем не поэтому…

– Все нормально. Во-первых, на эту тему мы уже говорили. Когда обсуждали спорт. Во-вторых, я недавно сел за руль. И потом, у меня левая нога пострадала тогда. А при управлении автомобилем задействована правая. Так что…

– Извините, но я честно предупредила, что добавлю отрицательных впечатлений о себе.

– Повторяю, ваш вопрос был уместным.

– Тогда я попрошу прощения за ту нашу первую встречу.

– О, вы тогда просто меня обескуражили. Но потом я подумал, что люди бывают разными, что иногда от смущения мы поступаем не очень правильно.

– А тогда я поступила неправильно. Напросилась в гости и потом еще вас провожала до метро.

– Да, это было слишком навязчиво.

– Но сейчас вы отплатили мне той же монетой, – с усмешкой заметила Аня.

Федотов от неожиданности замер.

– Я настолько назойлив сегодня?

– Ну, – Аня закатила глаза, а потом рассмеялась, – я шучу. Меня задели ваши слова, и я не хотела производить такое впечатление. Так тогда получилось.

– А я так потом и понял. И потом я же узнал, что вы лучшая подруга Инны Соломатиной. Это как-то смягчало ситуацию…

– Почему?

– Что-то вроде рекомендации.

– Понятно, – осторожно сказала Аня Кулько. Впервые открыто прозвучало имя подруги, и она насторожилась.

– Наверное, это очень здорово – дружить так долго. Обстоятельства же разными бывают, люди расходятся во взглядах, меняются, переезжают. А отношения все равно сохраняются, – произнес Федотов и ждал реакции Кулько. Та молчала. Тогда Федотов спросил: – Кстати, в институте вы на одном курсе учились? Вы же тоже психолог? Мне всегда было интересно, как люди учатся таким профессиям. В голову же не заглянуть…

– Сложная штука – психология. И достаточно абстрактная. Как мне кажется. Она построена на совокупности наблюдений…

– Вы тоже были отличницей? Инна как-то мне говорила, что у нее была идея фикс – оценки в зачетке. Но Соломатина всегда была такой.

– Какой?

– Знаете, есть такие люди – перфекционисты. У них все должно быть идеально. Она такая. Это очень сложно – держать верхнюю планку. К тому же однажды покажется, что она недостаточно высока, и потребуются новые усилия для преодоления новых вершин. Это изматывает человека.

– Может быть, – согласилась Кулько и заметила: – Вы тоже почти психолог. Это неудивительно. Я же Инну очень хорошо знаю. Жизнь с психологом – это своеобразная школа.

– Я иногда думаю, что мой путь был бы иным, совсем иным, не повстречай я тогда Инну.

– Так можно сказать про любую встречу.

– Возможно. А как вы думаете, Инна – она способна менять решения? Вы же ее давно знаете.

– Вы – тоже. Сами мне рассказывали.

– Я – не так хорошо, как вы. Подруги всегда внимательнее, более открыты.

– Когда люди любят друг друга, они тоже замечают все.

– Или – ничего. Любовь делает человека слепым. Идиотская фраза, но она же верная.

– Я редко встречала мужчин, которые так обстоятельно рассуждали о любви и об отношениях. – Аня внимательно посмотрела на Федотова. Тот, казалось, был в своих мыслях и совершенно забыл, с кем он разговаривает.

– Она всегда была загадкой. Вроде бы все ясно, все понятно и следующий шаг этого человека почти предсказуем, но не в случае с Инной, – проговорил Олег.

– Поведение, как и внешность, обманчиво, – уклончиво отвечала Кулько.

– Вы сталкивались с подобным? Вас тоже Соломатина удивляла?

– Меня многие люди удивляют… – Аня хмыкнула.

– Это другое, – сказал Федотов, – вроде бы знаешь человека, но получается, не знаешь…

– Значит, и не надо знать. Вам так не кажется?..

– Вы когда с ней разговаривали последний раз? – вдруг спросил Федотов Аню.

Та растерялась.

– Я не помню.

– Я тоже. Понимаете, я тоже не помню.

– Ну так позвоните, у дома подкараульте, соврите что-нибудь.

– Не могу. Я так не могу.

– Значит, можете. И более того, вам так почему-то удобно.

– Вы ничего не понимаете. Я хотел, чтобы вы мне рассказали об Инне. Может, я действительно не понимаю ее.

– Нормально вы решаете свои проблемы! Вытаскиваете меня из дома, чтобы поговорить о своей жене!

– А что в этом такого? – удивился Федотов. – Вы же ее подруга!

– Что такого?! Время, обстоятельства, моя жизнь, мои дела. Вы морочите мне голову, звоните, пытаетесь ухаживать только для того, чтобы поговорить о жене. И вам не кажется это странным?

– Нет. Потому что я бы понял человека, который оказался бы на моем месте.

– А я не понимаю. Я считаю, что человек должен сам решать подобные проблемы и не втягивать в них других людей. – Аня Кулько это произнесла достаточно пафосно. Если бы ее слышал кто-нибудь из ее знакомых, он бы очень удивился. Аня старалась решать проблемы только при помощи окружающих. Это для нее и образ жизни, и спорт, и игра.

– Мне интересно, если бы вы не увидели меня тогда на улице, вы бы искали меня? И нашли? Чтобы вот так поговорить об Инне? Вот просто поговорить.

– Нет, – честно признался Олег, – наверное, бы не искал. Так просто получилось.

– Отлично! – Аня вдруг сказала громко, и тут же люди в кафе повернулись в ее сторону. – Нормально! Человек вот просто так влезает в чужую жизнь ради того, чтобы поговорить о жене! Сколько раз мы встречались?

– Не помню. Я не считал. Это странно как-то – подсчитывать встречи.

– Странно, что в данном случае вы не любите математику! Так вот, мы виделись раз десять. Театры, кино, гуляли, кафе, просто вечером после работы… А, у нас еще были разговоры по телефону. Долгие. Очень долгие. И, знаете, я не сейчас только заметила, что о чем бы мы ни говорили, все сводится к Соломатиной. Так или иначе. Не так явственно, как сегодня. Но все равно не заметить это невозможно.

– Вы так говорите об этом, словно бы это страшное преступление, – растерянно произнес Федотов.

– О, что вы! Это так мило и так… – Аня Кулько пыталась подобрать слово, но не смогла, – замечательно, взять человека и завертеть его в своих интересах.

И опять Федотов не смог ничего сказать. Это была правда. Он виделся с этой женщиной, потому что она была близка к Инне. Потому что она могла рассказать о ней, потому что, как ему казалось, она могла ей позвонить и напомнить о нем, о Федотове, если уж совсем Соломатина забыла о нем. Аня Кулько была и напоминанием, и проводником многого, что было связано с женой. Федотов все это понимал. Он вспомнил ту самую встречу на светофоре в тот день, когда улетал в командировку. И он помнил то ожидание, которое преследовало его всю поездку – он предвкушал встречу с Аней. Не потому, что она понравилась ему, а потому, что она была частью жизни Соломатиной. А к этой жизни хотелось прикоснуться, стать хотя бы сторонним наблюдателем.

Федотов все это понимал и, будучи человеком добрым, сейчас расстроился.

– Простите меня ради бога. Я не хотел причинить вреда или неприятностей. Я без умысла. Вернее, с умыслом, но он не злой…

– Ах, не злой! – голос Ани Кулько задрожал. – Конечно. Только вы думали о себе. А обо мне не думали…

– Я не обещал вам ничего, – вдруг тихо сказал Федотов.

До него дошло, что происходит. Он понравился этой женщине, которую окружил вниманием и даже заботой.

– Вы не обещали. Но вы были … Вы были неосторожны… – В голосе Ани послышались слезы.

– Господи, да простите меня! Я не хотел. Мне так тяжело все это время. А с вами… с вами я чувствовал себя спокойно. Мне было хорошо с вами.

– Вы с ума сошли такое сейчас говорить! – Аня уже просто плакала.

Федотов смотрел на нее и сам не верил своим глазам. Эта женщина сейчас была так мила, так хороша в своей неподдельной обиде! И ее было очень жаль. И эти слезы делали ее беззащитной, просто ребенком, которого обидели. «Какой же я идиот!» – думал Федотов и погладил руку Ани.