– Привет, – Соломатина опустилась на стул и поставила сумочку на колени.

– Ты бы разделась и выпустила сумку из рук. Ничего с ней не случится, – улыбнулся Колесник, но настроение у него испортилось. Он знал это выражение ее лица – брови к переносице и сердитый взгляд.

– Да, конечно, я разденусь, – сказала Соломатина и не двинулась с места.

– Может, кофе?

– Нет, спасибо. – Инна вздохнула и посмотрела Сергею Петровичу в глаза. Затем она отчетливо произнесла: – Я не смогу быть твоей женой. Не потому, что все еще замужем за Федотовым…

– А вот это ты врешь! – вдруг резко сказал Колесник. – Дело именно в этом. Если бы ты хотела, ты бы давно развелась. Но ты не делаешь этого, ты выжидаешь… Только чего ты ждешь? Когда он первый придет к тебе? Он не придет.

– Откуда ты знаешь? – спросила Соломатина. Она даже не обратила внимания на остальные слова.

– Знаю. Этот тип такой.

– Откуда ты знаешь, к какому типу он относится?

– От тебя и знаю. Ты просто даже не замечаешь, насколько вы еще связаны друг с другом. Во всяком случае, ты. Про него не могу ничего сказать.

– Почему ты так решил?!

– Ты же все время рассказываешь про то, как было раньше. При нем.

– Люди часто вспоминают прошлое.

– Конечно, – саркастически хмыкнул Колесник.

– Сережа, не сердись. Пожалуйста. Я не хочу ссориться. Ты очень много для меня сделал. И без тебя я бы не смогла сейчас опять поменять жизнь.

– Это ты о чем?

– Я уволилась. Я больше не буду работать в нашем центре.

– И куда же ты пойдешь?

– Сначала учиться. Потом… Потом – я хочу летать. Конечно, меня возьмут только в малую авиацию.

Колесник откинулся на спинку стула и расхохотался.

– Господи, вот же привел я тебя на свою голову на летное поле!

– И я тебе очень благодарна, – серьезно ответила Инна, – а теперь я хочу идти дальше.

– Соломатина! – Колесник теперь наклонился и заглянул ей в глаза. – Ты понимаешь, о чем ты говоришь? Ты вообще отдаешь себе отчет? Знаешь ли ты, что ты делаешь?

– Отлично знаю. И отдаю. И понимаю.

– По-моему, нет! Ты должна проучиться несколько лет. И отдать кучу денег. Твой каприз стоит безумно дорого!

– Почему ты думаешь, что это каприз?

– Потому что это каприз и есть. То ты психолог. То ты стюардесса. То ты пилот-любитель. Теперь ты собралась получать лицензию коммерческого пилота, которая стоит больше, чем миллион рублей!

– Сережа, поверь мне, я в курсе того, что я делаю.

– Да ты авантюристка!

– Нет, я люблю летать. Я умею это делать. И мне нравится это.

– О, этого вполне достаточно, чтобы влезть в кабалу. Не зная, чем это закончится.

– Знаешь, я думаю, что я сама себя могу напугать. Мне нужна была поддержка, а не это вот все, что ты сейчас кричишь. Давай закончим этот разговор. Останемся друзьями.

Соломатина встала. Колесник молча смотрел на нее.

– Инна, прости, но ты делаешь глупость. Даже две. Ты отказываешься стать моей женой и ввязываешься в авантюру с получением лицензии.

– Сережа, до свидания. Давай как-нибудь встретимся. Но позже. Когда мы оба успокоимся.

– Хорошо, – Колесник вдруг улыбнулся, – но обещай мне, что, как только у тебя будут проблемы с банком, ты мне позвонишь. Я постараюсь помочь.

– Откуда ты знаешь про банк?

– А где же ты собираешься взять деньги на обучение? В банке. Кредит. Чтобы догадаться, много ума не надо. Обещай, что позвонишь мне, если будут проблемы.

– Обещаю, – ответила Инна и пошла к выходу.


Соломатина шла к машине и думала, что тот миллион рублей, который она собиралась взять в кредит, – это огромная цена за желание что-то поменять в жизни. Но она также знала, что теперь не отступит ни на шаг. Она возьмет кредит, получит лицензию и будет работать пилотом. А кредит она отдаст – во-первых, у нее есть сбережения, во-вторых, она постарается устроиться туда, где выше зарплата. То, что она найдет работу, она не сомневалась – не зря она проработала в системе воздушных перевозок столько лет. И среди ее знакомых были люди, которые могли бы ей помочь с трудоустройством. «Это взаймы просить не очень прилично, а попросить работу потяжелее – это вполне прилично!» – сказала она сама себе, усаживаясь в машину.

Глава седьмая

Аня переехала к Федотову через четыре месяца после того памятного разговора в машине. В тот вечер Олег довез Кулько до метро – она упрямо отказывалась от предложения подвезти ее до дома. Федотов не стал настаивать – он не знал всех обстоятельств ее жизни и боялся поставить ее в неловкое положение. Ему и так было неудобно перед ней – он действительно использовал ее, чтобы хоть что-то узнать об Инне или просто о ней поговорить. Человеку, знакомому с психологией, это не показалось бы странным, как не показались бы странными завязавшиеся в дальнейшем отношения между Олегом и Аней. Со стороны Федотова в основе этих отношений было чувство вины по отношению к Ане, усталость от невозможности понять случившееся между ним и Соломатиной, необходимость иметь хоть какую-то ниточку между ним и Инной. (Был еще сын Степан, но Федотов не мог себе позволить даже самого невинного вопроса о жизни его мамы. Он считал невозможным втягивать сына в эти игры.) Одним словом, сложившаяся ситуация была отличным казусом, изучение которого легло бы в основу многочисленных научных трудов. Но сам Федотов решил жить проще и больше не мучить себя вопросами. Более того, иногда ему казалось, что Инна уходит в прошлое. Постепенно, очень деликатно ее вытесняет другая женщина, которая внешне напоминала ему бывшую жену, но своим поведением и манерами являла резкий контраст.

Как-то вечером, когда они закончили ужинать, Олег сказал:

– Ты не хочешь переехать ко мне?

Он это произнес и замер. Фраза вырвалась неожиданно. Но в его доме сейчас было хорошо – тепло, уютно. Рядом был человек, который принимал его таким, какой он есть. И этот человек давно казался ему близким. Словно они были знакомы, долго дружили, а вот теперь и полюбили друг друга. Впрочем, даже про себя слово «любовь» Федотов не произносил. Когда-то давно он это слово намертво «прицепил» к Соломатиной. Так оно и осталось с ней. Другие люди, другие женщины могли быть приятны, симпатичны ему, близки, но только не любимы. И Федотов был рад, что Аня Кулько оказалась глуха к нюансам. Она была «конкретным» человеком и сложности (даром, что психолог) отметала с порога. И ее жизнь, как показалось Федотову, была построена из простых предложений. Таких, как «Я сказала», «Он пошел», «Мы встретились».

Это обстоятельство облегчало их взаимоотношения. За месяцы общения возник баланс, который оба оберегали. Словно каждому было что терять.

На предложение переехать к Федотову Аня сначала ничего не ответила. Через недели три Олег сказал:

– Ты не хочешь жить у меня?

Кулько отметила, что поступило предложение пожить, но не предложение пожениться. «Рано еще», – сказала она себе, а вслух нехотя согласилась:

– Хорошо. Только я смогу переехать не раньше выходных. Собраться надо, а на работе полно дел.

– Я могу помочь. Или Володю попрошу.

– Не нужен мне этот Володя.

Аня невзлюбила водителя. Тот был еще лучшим психологом, чем Аня, и его понимающий взгляд портил ей настроение. Ане казалось, что Володя догадывается обо всем на свете – о ее тайнах, о ее лукавстве, о ее злорадстве и чувстве превосходства над Соломатиной. Хотя водитель в глаза не видел бывшую жену Олега. Володя мешал ей. Он сидел с отсутствующим видом на своем водительском месте, но ей казалось, что он слышит и запоминает каждое их слово. В его бесстрастном взгляде она читала что-то вроде: «Меня не проведешь». И Аня была уверена, что это ей не кажется. Такая подозрительность была не свойственна Кулько. Но сейчас события складывались так, что испортить возникшую игру казалось безрассудством. К тому же, пожалуй, впервые в жизни не Аня была инициатором, но стремилась использовать ситуацию с максимальной пользой для себя.

Кулько догадывалась, что водитель Федотова знает о «шефе» все или почти все. Однажды, стараясь наладить контакт и одновременно получить интересующую ее информацию, Аня завела разговор с Володей.

– Я впервые встречаю таких водителей – у вас фантастическое знание Москвы!

Володя посмотрел на нее в зеркало заднего вида и ничего не ответил. Кулько продолжила:

– Обычно везут какими-то окольными путями, и это так долго..

– Часто приходилось ездить с персональными водителями? – осведомился Володя.

Аня прикусила язык. Ей хотелось ответить что-будь резкое, но, как назло, на ум ничего такого не приходило. Тогда она сменила тему:

– Я знаю, что в выходные Олег Игоревич к Степе поедет. Вот, думаю, может, мы сейчас заедем куда-нибудь и я ему книг куплю или игрушек?

Аня ждала, что на это водитель ответит: «Да вроде он собирается…» или «Нет, пока ничего мне не говорил, но давайте заедем». Володя промолчал. Так, теперь уже в полном молчании, они доехали до банка, где Аня хотела открыть счет. Собственно, банк находился недалеко, но Кулько попросила у Федотова разрешения съездить на машине. В банке она пробыла долго, даже закончив все свои дела, задержалась, расспрашивая сотрудника о новых программах. «Пусть стоит и ждет! Умник!» – думала она про водителя. Когда она вышла, то машины не было. Аня обежала квартал, углубилась в переулки, но той и след простыл. Наконец она решилась позвонить Федотову.

– Олег, я уже освободилась, вот вышла из банка…

– Извини, не могу говорить, у меня люди. Спасибо, что Володю быстро отпустила. Мне сейчас в министерство мчаться надо… До вечера.

– До вечера, – ответила Аня, а про себя подумала: «Как только ты, дорогой, разведешься и сделаешь мне предложение, этот Володя вылетит с треском! Вы меня еще не знаете!»

Тема развода Федотовых очень волновала Кулько, но разговор она не заводила – понимала, что надо пустить корни, а потом уже выдвигать требования. А то, что развод будет не просьбой, а ее требованием, она решила уже давно.