– Пап, чего молчишь?

– Степа, у нас с тобой будет еще одна встреча. Моя знакомая узнала, что будем смотреть этот парк, просила разрешения пойти с нами. Как ты думаешь, ей же отказать неудобно?

– Удобно, – не моргнув глазом ответил Степан, – это же наш с тобой день.

– Верно, но она об этом не знала.

– Так скажи ей!

Олег откашлялся:

– Степа, понимаешь, иногда надо пойти человеку навстречу.

– Какому человеку? Мне? Хорошо, – согласился мальчик.

– Нет, ей. Она же… Понимаешь, мы же с тобой родные люди, а она…

– Чужая?

– Не совсем, но можно и так выразиться.

– Зачем чужие нам?

– Ну, давай будем считать, что сегодня у нас такое упражнение – мы знакомимся с новым человеком.

– Папа, я – не маленький.

– Я это знаю и поэтому хочу, чтобы мы сегодня втроем провели день.

Аня Кулько подготовилась к встрече с ребенком. Она была с пакетом, в котором лежали книжка и игрушка. Степан вежливо принял подарок и с этого момента словно отключился. Он был тих, спокоен и словно бы не замечал отца и его спутницу. Федотов попытался завести общую беседу, но сначала наткнулся на молчание сына, потом перестала подавать реплики Аня. Вскоре выдохся сам Федотов. Каждый испытывал чувство неловкости и отчужденности.

Федотов очень быстро устал от напряжения, которое сквозило во всем – даже в переходе через дорогу. Степан нарочно не заметил руки Ани и демонстративно подбежал к отцу. Но ему он тоже руки не подал, а просто шагал рядом.

– Это ты зря, – сурово заметил Олег, – есть правила, которые не отменяются ни при каких обстоятельствах.

– С чужими за руку не ходят, сам же говорил, – проговорил мальчик.

– Хорошо. Но через дорогу ты должен был перейти со мной за руку.

Степан промолчал.

Одним словом, прогулка в парке была ужасна. Олег, которому сначала было неудобно из-за поведения сына, в какой-то момент обратил свое недовольство в сторону Ани. «Господи, ну неужели она не понимает, что лишняя? Что это наш семейный день! Она же взрослый человек, он – ребенок. Я говорил, что к нему нужен особый подход», – думал про себя Олег, наблюдая, как Аня Кулько, нацепив темные очки на нос, расслабленной походкой идет по аллее. Аня уже поняла, что причиной всему она, но сдаваться не собиралась. Ее уход и облегчение, которое они ощутят, доказали бы ее чужеродность. А ей надо было стать неизбежностью вне зависимости от настроения, которое она привнесла в это тесное общество.

Наконец где-то в середине пути Степан произнес:

– Папа, а можно с тобой пошептаться?

Олег сконфузился – как бы его ни раздражала сейчас Аня, надо было сохранять приличия.

– Если ты в туалет хочешь, то тебе туда, в левую аллею, – насмешливо сказала Аня и добавила: – Я могу тебя проводить.

– Там же туалет для мальчиков, – озадаченно сказал Степан.

– Ты – маленький, с тобой можно и в женский. Я у кабинки посторожу тебя.

Олег увидел, как сын покрывается румянцем. Большей глупости Аня сказать не могла. Олег воспитывал сына мужчиной – почти никаких скидок на возраст он не делал. Даже в таком деликатном деле, как туалет.

– Сами идите в женский. А мы с папой в мужской.

– Да, точно, нам надо руки помыть, – серьезно сказал Федотов и повел мальчика в сторону маленького домика.

– Папа, а когда она уйдет? – спросил Степан.

– Вечером, похоже, – виновато ответил Олег.

– Она тебе тоже не нравится? Понимаю, – вздохнул сын.

Аня никуда не ушла. Она изображала заинтересованность, пыталась разговаривать на детские темы, безбожно ломая язык.

– Ой, какая лошадка! – сюсюкала она, проходя мимо кибитки для катания по Нескучному саду. Затем послышалось «божечки мой», «лапочки-лапулечки», «девчуля» и «вкусняшка». На этом слове Федотов сломался:

– Аня, думаю, что нет такого слова – «вкусняшка».

– А как сказать, «ой, как вкусно!»? – сделала круглые глаза Аня.

– Можно сказать – «очень вкусный торт».

– «Потрясающе вкусный торт!» Мама так всегда говорит, – неожиданно вступил в разговор Степан.

Федотов про себя ухмыльнулся – все же интуиция детей и зверей потрясает. И кстати, это тоже как-то сказала Инна.

– Да, это правильная характеристика. И ясно, что речь идет об исключительно вкусном лакомстве.

– А лакомство – это тоже вкусняшка? – продолжил вполне невинно Степан.

– Да, это, можно сказать, одно и то же.

– Ну, как знаете, вы говорите так, где-то говорят иначе, – насмешливо заметила Аня, тем самым прекращая разговор.

Она действительно пробыла с ними до самого вчера и ужинала в ресторане, и осталась, когда наступило время их душевных разговоров.

Наконец Федотов произнес:

– Ну, Степа, давай укладываться спать. Завтра у нас день тяжелый! Нам нужны силенки…

Степан молча посмотрел на отца – интонации были непривычными. Папа всегда говорил просто, без всяких таких «Нам нужны силенки».

Аня, которая тут же молча листала журнал, тоже встрепенулась:

– Куда? Куда вы собрались?! Мне тоже интересно!

Федотов посмотрел на нее суровым взглядом:

– Мы должны быть у бабушки с дедушкой.

– Как! Папа, я же у тебя на два дня! Ты же сам говорил! И бабушка! Она же уехала…

– Вот мы должны их забрать и на машине привезти в Москву. А это почти целый день займет!

– Ладно, зайчики, я, пожалуй, пойду! – Аня легонько швырнула журнал на диван.

– Хорошо, завтра вечером созвонимся, – встал Олег, – давай я тебя провожу.

Они вышли в прихожую, оставив Степана в комнате.

– Слушай, я завтра хочу тещу привезти. Они поехали к родственникам. Добираться будут на перекладных. Старые уже. А мы со Степаном привезем, и для него приключения, и старикам жизнь облегчим.

– Идеальный зять, – скривилась Аня Кулько.

– Наверное, – бесстрастно ответил Федотов. Он не допускал подобных разговоров, хотя Аня порой и провоцировала их.

– И отец тоже идеальный, – продолжила Аня.

Она понимала, что заходит на запрещенную территорию, но не могла удержаться – отец и сын были одним целым, за ними где-то маячила Инна. Это бесило Аню. Та самая фраза, которую при расставании бросил Антон Пьяных, не шла у нее из головы. «Ты – номер два. Жизнь – секонд-хенд!» – сказал он тогда. Сегодня Аня это ощутила, как никогда. И винила сейчас во всем Федотова. Хотя будь она не такой эгоистичной и жадной, она бы оставила этих двоих в покое. Она бы дала им провести день вместе, и дивиденды были бы огромными. Федотов оценил бы это, почувствовал благодарность за понимание. Сейчас он только разозлился. Глядя, как Аня кривит губы, Федотов удивлялся сам себе – что его заставило иметь эти отношения? Были дни и особенно вечера, когда ему казалось, что вот это совместное проживание почти идеальная форма сосуществования. Нет страстей, нет зависимости от человека, нет изнурительного старания соответствовать. Все ровно, спокойно, и никто не лезет в дела другого, не требует отчета и не ревнует. Вечерами, когда они вместе ужинали, обменивались новостями или просто сидели, утонув в мобильниках, Федотов даже был благодарен Ане. Она спасла его от одиночества, окружила женской заботой и почти ничего не требовала взамен. Их интимные отношения были столь же ровными. И вот за это отсутствие страсти и требований ее Федотов был благодарен. Любовь, ту, которую он испытывал к Инне, взять было неоткуда, притворяться он не мог. И видимо, Аня чувствовала это, а поэтому вела себя чуть отстраненно.

Сейчас, слушая язвительные реплики Ани, Федотов был готов закончить эту историю. «Хватит, все! Надоело», – подумал он, и в лице появилась жесткость. Кулько молниеносно уловила перемену и, обняв Олега за шею, крепко поцеловала.

– Вот. Прости, но я люблю тебя, – сказала она, отпустив его.

– Я знаю, но не надо язвить. Ведь тут уже ничего не изменишь.

– Конечно, любимый, – прошептала Аня, выскальзывая на площадку. Там она хмыкнула и проговорила: «Это мы еще посмотрим!»

Второй их день Олег и Степан провели в путешествии. Они выехали рано, добрались до Звенигорода, там погуляли по монастырю, посидели на холме, понаблюдали за поездами, которые бегут через поля вдоль реки. Федотов выдумывал истории про осаду монастырских стен, рыцарей и смелых монахов. Перекусили они черным хлебом, ряженкой и двумя эскимо.

– Мы с тобой на диете, – сказал Степан.

– Хороша диета – буханку хлеба съели.

– Это ничего, главное, мяса не ели. Так мама говорит, – заметил сын.

– Мама не ест мяса? А ты? – вдруг заволновался Федотов. Он был сторонником нормального питания – белки, жиры и углеводы должны быть в количестве. Особенно в меню растущего мальчика.

– Мама не ест, – подтвердил Степан.

– А ты?

– Я – ем. Бабушка сказала, что только через ее труп. Папа, понимаешь, как через труп? Кто же деду готовить будет? Дед даже чай не умеет делать.

«Ну, слава богу, глава семьи хоть что-то не умеет делать!» – рассмеялся Федотов. Он хотел еще о чем-нибудь расспросить сына, да постеснялся. И так много информации – Инна, оказывается, вегетарианка. Она всегда питалась правильно, но чтобы не есть мяса?! Федотов вспомнил, как они с Володей покупали продукты на рынке, и представил, как он покупает и привозит фрукты для Инны. Была у них давно такая традиция – Федотов уезжал рано утром, а к одиннадцати часам, когда в доме все еще бродили в пижамах, он являлся с пакетами, полными всяких изысков. Семья быстро умывалась и садилась завтракать. Вспомнив это, он попытался представить ту же картину, только с Аней Кулько. Картины почему-то не получилось.


Федотов работал много и тяжело. Командировки, частые, дальние и с пересадками, были неотъемлемой частью. Олег уставал, но если бы не было этой усталости, он, наверное, не получал бы удовольствия. Достичь цели – это было главным в его жизни. Надо сказать, протеже Шпаликова вызывал у коллег разные чувства. Если его зауважали в Кедровке и на других объектах, то в управлении, где группировки и коалиции меняли формы и очертания, словно пленка бензина на воде, под него пробовали «копать». Это делали осторожно – у Федотова был в союзниках не только Семен Александрович Шпаликов, но у него появились соратники и на высоком уровне в министерстве. По общему мнению, Федотов был работящим, не склочным и всегда мог решить проблему. Мало кто так умел договариваться с теми, от кого зависели сроки, то есть с людьми на местах. Федотов никогда не выглядел чиновником, он был «своим» среди укладчиков – вахтовиков, строителей и наладчиков. И присутствие такого, как Олег, гарантировало порядок и разумный компромисс. Федотов был нужным и полезным человеком для всех уровней, а потому имел поддержку. Люди, которым он мешал, – это были те, кто занимался интригами из любви к искусству, ибо занять место Федотова – охотников было мало. «Начальник такого управления – это боец передовой, – сказал ему как-то Шпаликов. – А спроси хоть кого, кто ходил в атаку, легко ли принять огонь на себя?!»