После этого дело пошло споро. И весь свой бюджет она поделила на две части. Заработок у кладбища и то, что ей давал Федотов. Олег был щедрым – он думал, что заработок Анны небольшой, и раз в месяц он переводил ей на карту деньги для личных нужд и два раза в месяц – на продукты. Если Анна заговаривала о какой-то вещи и Олег понимал, что ей хочется ее приобрести, он безоговорочно финансировал покупку. Быть может, он в этой жизни с Аней Кулько и был не самым внимательным, но жадным и придирчивым он точно не был. И если у него и были сомнения по поводу их связи, он никогда эти сомнения не обнаруживал. В быту он был неприхотлив, капризами не докучал, и вообще он был занят работой. Взаимоотношения с сыном были одним из главных приоритетов, что в конце концов он озвучил Ане. Та для вида подулась, а потом театрально пошла на уступку в этом вопросе:

– Я понимаю тебя. Хотя… Но почему ты не хочешь, чтобы я принимала участие в этой части твоей жизни?

– Дело в том, что Степан не готов к этому. А тут надо учитывать его интересы.

– Что ж, я постараюсь понять тебя.

Аня считала, что Федотов проникнется чувством благодарности, но Олег даже не обратил внимания на ее пассажи. Аня Кулько отметила это обстоятельство и до поры до времени замолчала. Она рассчитывала, что, укрепив позиции, возьмет под контроль связи с прошлой жизнью. Впрочем, это было дело будущего, а в настоящем Аня почти всем была довольна. И, что было важным, она сумела сохранить в тайне свое «место работы». Во всяком случае, так ей казалось.

Домой она приехала чуть позже обычного – еще заглянула в кондитерский и купила торт. Почему-то ей захотелось вечером накрыть стол, поставить круглый большой торт в центр и достать хорошие чашки. В шкафу на кухне у Федотова стояли такие – большие, тонкие, с одной золотой полосой. И сидеть спокойно, в тепле, понимать, что твоя работа – это просто такая игра, которую ты выбрала сама, добровольно. Аня часто ловила себя на мысли, что вот эта затея с попрошайничеством не «бизнес-проект», а сущая необходимость. И от этих мыслей ей становилось нехорошо и появлялось желание утвердиться в нормальной, обеспеченной жизни. Вот сегодня был такой день.

Она купила огромный бисквитный торт с кучей розочек и зелеными листиками. Торт был «классикой жанра» – такие рисуют на вывесках. Аня понимала, что два килограмма углеводов для такой семьи, как их с Федотовым, очень много, но удержаться не могла. Домой она приехала первой, приняла душ, сделала прическу и быстро накрыла стол. Олег приехал позже. Аня заваривала чай, когда он вошел в столовую и увидел накрытый стол.

– По какому случаю? – спросил Олег.

– По случаю зимы, уюта, и вообще… Иди переодевайся, я сейчас разогрею обед, и будем пить чай.

– А, – произнес Олег и не двинулся с места.

– Что с тобой, – рассмеялась Аня, – устал? Смотри не засни на диване опять. Может, надо в отпуск поехать? Ты что-то сегодня совсем плохо выглядишь, – сказала она.

Федотов уловил нотки озабоченности в ее голосе. Взгляд ее тоже был встревоженным. «Нет, надо прямо сейчас. Потом будет поздно. Да и не хочу тянуть», – подумал Олег и протянул ей свой телефон.

– Смотри, никого не напоминает тебе эта тетка с протянутой рукой?

Аню бросило в жар – она узнала себя. Фотографии были сделаны недавно, чуть ли не вчера. И ее можно было узнать безошибочно. Врать не имело смысла. Но имело смысл перейти в наступление.

– Ты следишь за мной? Как давно? – Она подбоченилась.

– Со вчерашнего дня. Но другие тебя видели раньше, о чем стало известно очень многим. Я не хочу знать, почему ты пошла на это, я хочу знать, почему ты не сказала мне ничего. Зачем скрывала и врала?

– Потому что работа – это личное дело каждого.

– Допустим. Почему ты не занялась проституцией, наркотиками и торговлей оружием тогда? Там заработки выше.

– Но не так безопасны, – усмехнулась Аня.

– Но и там, и там есть «крыша». Защитили бы.

– Вот это сомнительно. Видишь ли, Олег, я никогда не полагаюсь на других. Я рассчитываю только на себя.

– Это похвально, но…

– Что – но? – набросилась на него Аня. – Чем тебе не нравится это занятие? Тем более я занимаюсь этим, не ты.

– Это мошенничество в чистом виде. Ты обманываешь людей, прикидываясь нищей и немощной, неспособной заработать себе на кусок хлеба. А между тем ты молодая, здоровая, с прекрасной специальностью. И ты вполне можешь найти себе нормальную работу, без обмана. Без этих всех ухищрений.

Федотов вдруг замолк – он понял, что даже не в состоянии объяснить ей, почему ее занятие постыдно. Он видел, что Аня его не понимает. То есть она понимает, что этот заработок надо скрывать, но порочность занятия для нее неочевидна.

– Знаешь, я даже не могу представить никого из своего окружения, кто бы пошел на это! А среди моих знакомых люди с несчастливыми судьбами. Без дома, родных, без помощи. Но они карабкались, они не стояли на картонке и не тянули ладошки за копейкой.

– А знаешь, это не так просто – зимой и летом стоять на картонке и выпрашивать копейку.

– Зачем, зачем ты это делаешь тогда? Ты же не голодаешь! У тебя есть возможности. Тебе осталось только приделать живот беременной и по вагоном с табличкой ходить!

– И пойду. Если это мне принесет миллион – пойду. – Аня вдруг со злостью бросилась за ножом, отхватила огромный кусок торта, положила себе на тарелку и стала есть. Она ела с аппетитом, жадно, вкусно. Олег даже загляделся на нее.

– Ты же нормальная. Зачем ты все это затеяла? Это не дело для приличного человека!

– А кто говорит, что я приличный человек? Это ты так считаешь?

– Я считаю так. Я пытаюсь понять, зачем и почему?

– Деньги. Мне нужны деньги. Много. Мне нужна своя квартира. Мне нужна хорошая жизнь. Без кредитов, ипотеки, без мужика, который выкинет меня на улицу, и без работы, на которой платят копейки и которая не обеспечивает меня.

– То, что ты сейчас перечислила, – это жизнь нормальных людей.

– Эта жизнь мне не годится. Понимаешь? Она мне никогда не нравилась, и никогда я не старалась жить жизнью нормальных людей.

– Почему?

– Да потому что времени у меня на это нет. Я не старухой хочу жить, я хочу жить молодой, сильной. – Аня доела торт и поставила блюдце на стол. – Очень вкусный торт. Свежий. И крем настоящий.

Федотов в растерянности сел за стол. Он чувствовал себя обескураженным. Нет, он не ждал, что она будет извиняться, будет раскаиваться. Он понимал, что это ее выбор. И он честно хотел понять две вещи – почему именно этот заработок. И почему она ему ничего не сказала.

– Почему ты мне ничего не сказала?

– А какое тебе дело? Ты же тоже мне не все рассказываешь. Что я знаю про твою Фирсановку? Ну, кроме того, что ее сейчас завалило снегом. Ровным счетом ничего. Почему ты должен знать больше?

– Ты бы спросила, я бы рассказал. Но я-то не мог спросить тебя ни о чем. Ты же врала про работу в области маркетинга.

– Потому что знала – не поймешь.

– Не пойму – ты права. Но я хоть бы отговорил тебя.

– Лучше бы ты дал мне миллион, – усмехнулась Кулько, – это было бы по-деловому.

– Может, и дал бы. У меня есть миллион, – ровно сказал Олег, – да в нем ли дело.

Аня оторопела – оказывается, миллион можно было получить очень просто. Достаточно попросить этого странного мужика. Мужика, который вкалывает день и ночь, безумно любит своего сына и, похоже, не разлюбил свою бывшую жену. Но он ей, Ане Кулько, виноватой в его разводе, мог дать миллион! И ей не надо было сидеть на снегу и мерзнуть, не надо было сидеть на солнцепеке и потеть. Ползать на коленях, притворяться, изображать старуху. Мог дать. Но не даст. Это уже очевидно. Ох как поздно мы узнаем полезные вещи! Кулько чуть не завизжала от злости!

Федотов тем временем встал.

– Знаешь, я не пойму тебя. Живи как хочешь. Мне ты уже испортила жизнь.

Кулько рассмеялась:

– Так ты знаешь все! И почему же ты терпел меня? Не только терпел, ты жил со мной. Спал в одной постели. Что здесь не так? Ну-ка, ответь? В чем же дело?

– Но только сегодня… – начал было Федотов.

– А, – рассмеялась Аня, – ты об этом! О моей работе! Господи, да вы с твоей женой просто юродивые! Блаженные! Вы чокнутые с этой своей историей любви! Со своими этими представлениями о жизни.

Она перевела дух. Налила себе воды, сделала глоток и продолжила:

– Знаешь, вы играете в святых – ты со своим упорством и непогрешимостью. Она со своими принципами и маниакальным стремлением быть правильной и честной. Знаешь, грех такими дураками не пользоваться. Мне это вполне удалось.

– То-то я вижу, что ты безумно счастлива, – съязвил Олег.

– А ты? А Соломатина твоя? Вы – дураки. Развела я вас. Ты знаешь, почему она тебя выгнала?

– Почему же?

– Я ей сказала, что ты доставал меня своими звонками.

– Она не могла поверить этой глупости.

– Поверила. Видимо, у тебя было рыло в пуху. Моя инфа легла в хорошую почву. Видать, ты тоже не без червоточинки.

– Какая информация?

– Я искала телефон. Просила тебя набрать мне. Ты набрал несколько раз, я сохранила эти неотвеченные звонки. Я всегда сохраняю то, что может мне сослужить службу.

Федотов молча слушал и вспоминал: Соломатина – в рейсе, она еще стюардесса. Он поливает цветы в ее квартире. Туда является Кулько. Они выходят вместе, и она говорит, что забыла телефон. Начинает искать его в сумке и просит набрать ее номер, чтобы быстрее отыскать мобильник. Все так и было. «Да она просто чокнутая, чтобы сделать скрин неотвеченного звонка и потом воспользоваться им! – Федотов посмотрел на Кулько как на сумасшедшую. – И стать побирушкой, чтобы заработать денег! Она точно чокнутая. И подлая».

– Знаешь, я завтра должен улететь. Вернусь через дня четыре. Я очень надеюсь, что тебя здесь не будет. Ключи от дома отдашь водителю. – Федотов уже приготовился выйти из столовой, как Аня спросила: