Сказать правду.

— Спасибо за предложение, — произнесла я. — И я с удовольствием как-нибудь посижу всей компанией, если вы меня позовёте. Но мне интереснее сегодня пообщаться с Антом, и только с ним. Надеюсь, вы здорово проведёте время.

Вот. Вот так просто. И чего я боялась, а?

Я выдохнула с облегчением. Всё. Можно идти.

— «Сердце — осколками по асфальту», — внезапно произнесла Лена. — «Острые брызги? Нам, верно, хватит: мы нарушаем закономерность едких созвездий…»

— «… Кому целость, а кому — целясь», — мрачно закончила я. — Мои стихи. Плохие. Сейчас я такой ужас не пишу.

— Из них льётся боль, — тихо сказала Лена. — Ты знаешь, каково это. Тогда зачем ты хочешь причинить эту боль — мне?

Вот это точно удар ниже пояса.

Абсолютный.

Вот как после этого хотя бы взять Анта за руку и не чувствовать себя паршиво?

Я прикрыла глаза. Как вообще его любить — через месяц, через год, через три — и знать, что эта влюблённая несчастная женщина всё ещё пишет ему письма в своей голове?

Я могу отвлечься и забыть, на годы или навсегда: я и Ант выплёскиваем текст со скоростью звука и живём в истории неделями, не помня ни о чём ином. История, которую мы пишем, становится интереснее застарелой боли. Цинично и просто.


Но Лена…

… Её боль останется с ней. Почему-то я это знала.

И мне было жаль, очень жаль.

Хорошо, что у неё был муж. Потому что если бы она с самого начала была одинокой женщиной в провинциальном миллионнике с ребёнком и без будущего, находящей утешение лишь в терпких горьких строках на тёмном экране монитора, я не уверена, что смогла бы выдержать груз вины, уведя у неё Анта.

Но ещё я была злой и циничной. И никогда ни у кого не буду просить за это прощения. Тем более у женщины за тридцать, которая совратила мальчишку на расстоянии, отобрав у него нормальные отношения на много лет.

… И оставив лишь яд взамен. Тьфу. Даже поэтично описывать не хочется.

К дьяволу.

— Извини, но мне правда пора.

Я повесила трубку, набросила куртку и захлопнула за собой дверь. В последний миг розовая шапочка упала на придверный коврик, но я не стала её подбирать.

Ведь снег на волосах смотрится так романтично.

Глава 8

Я вышла из метро в снежную сказку.

Шесть ноль ноль.

Тёмные фигуры прохожих терялись в вечерней мгле, и снегопад окутывал площадь щедро, как на зимней открытке. Освещённые трамваи казались игрушечными, и на миг я потеряла даже чувство направления, забыв, где оказалась. Рождественская Прага? Провинциальная Чехия? Может быть, январская Вена?

Давно я не была за границей. Некогда было? Или не с кем?

Впрочем, путешествия в собственной голове порой бывают куда увлекательнее.

Хотя в голову писателя обычному человеку лучше не лезть. Уж лучше прочитать готовую историю, откуда умный автор аккуратно удаляет всё, что может вызвать у нормальных людей тихий ужас. Ну, или громкий ужас, по обстоятельствам.

Я, конечно, в первую очередь выступаю за развратный ужас, ехидно подумала я, вспоминая брюки Анта на видео. Увы, если я напрыгну на соавтора при первом знакомстве, он может и не понять. Нет, Ант, конечно, далеко не трепетный юноша, но…

Нет уж. Пусть сам напрыгивает.

Впереди показалась колоннада метро. Часть площади перед ней была совсем пуста, лишь шли по очищенной плитке отдельные прохожие.

Шесть ноль две. Две снежинки упали мне на ресницы.

А потом я увидела Антона.

В тех же самых брюках и коротком приталенном пальто, с плоской сумкой на плече, он стоял в расслабленной позе. Не оглядывался по сторонам — просто ждал.

На миг я вдруг ощутила лёгкую тоску. Не по Антону — по своему прошлому, тому, где меня вот так же ждали на площади, когда прибывала электричка. Тоску по старым привычным отношениям с кем-то. Где есть тепло, доверие и понимание, что вы родные люди, и, завидев друг друга, вы бросаетесь в объятья.

Вот только слишком тяжело каждый день делить кров и постель — и не любить, устало подумала я. Когда мужчина рядом с тобой слишком часто кажется чужим, лишним, проще быть одной. Наверное, я и впрямь слишком разборчива. Но что делать, если древний арабский мудрец был прав, и я просто не могу жить с кем-то и не любить его? Засыпать, улыбаясь его улыбке, ждать его каждый вечер, отрываться от своих дел ради него с радостью, а не с неохотой?

Так просто и так невозможно. Но ведь это бывает, правда?

Бывает, тихо и решительно сказала себе я. И будет. Со мной.

Я неспешным шагом обошла площадь, оказавшись у колоннады. Улыбнулась своим мыслям, глядя на стоящего впереди Антона.

Шесть ноль пять.

И тихо, бесшумно подошла к нему, считая шаги. Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять. На тридцатом шаге я замерла у него за спиной.

И, не колеблясь, не сомневаясь, не думая, накрыла его глаза ладонями.

— Привет.

— Привет, Рэйн.

У него был абсолютно тот же голос, что и по телефону.

Я счастливо улыбнулась.

— Можно тебя обнять, потереться об твою щёку и на пять минут решить, что ты моя самая любимая плюшевая игрушка?

— Можно подумать, если я скажу «нет», это тебя остановит.

Мы вместе засмеялись.

— Хочется обернуться? — с любопытством спросила я.

— Ни малейшего желания.

— Хм. Позволь тебе не поверить.

— Не позволяю.

Я не успела среагировать: Антон перехватил своими руками мои, мягко развёл их в стороны и обернулся ко мне.

А шапочку-то, произнёс ехидный внутренний голос, ты совершенно правильно не надела!

Чёрт. Вот чего он влезает в такой момент, а?

Мы застыли, глядя друг на друга.

— Привет, Ант, — прошептала я.

— Привет, — немного хрипло ответил он. — Давно стоишь и на меня любуешься?

— Пять минут.

— Хм. Я проспорил себе, что ты будешь решаться четверть часа минимум.

Я с негодующим видом подняла брови.

— Намекаешь, что я боюсь? Да я…

— Хотела бы пережить момент первой встречи снова и снова, — серьёзно сказал Антон. — Я тоже.

— Это ещё зачем? — с подозрением поинтересовалась я. — Чтобы вселенная каждый раз подсовывала тебе новую Яну, пока ты не остановился бы на наиболее симпатичной?

Антон подпёр пальцем подбородок, картинно задумываясь.

— Кстати, тоже вариант.

Я фыркнула, и мы рассмеялись.

— Ты защитил диссертацию?

— Конечно.

— Как-то ты уж очень просто это говоришь, — нерешительно сказала я.

Антон предложил мне руку, и мы вместе двинулись к метро. Прижиматься к нему было ужасно уютно, словно я вдруг вернулась домой. Даже не зная раньше, где он был, этот дом.


… И ещё я окончательно влюбилась. С первого взгляда. До свидания, здравый смысл. Увидимся как-нибудь на выходных. Не забудь полить цветы.

— Искусственный интеллект — мой хлеб с третьего курса, — произнёс Антон. — Это у нас семейное. Отец учился у Пильщикова, так что я вроде как пошёл по стопам.

— И что ты будешь делать со своей новообретённой учёной степенью? Гранты, исследования, статьи, революции, секс на лабораторном столе?

Антон покосился на меня.

— Хм. Хочешь, чтобы я прочитал тебе лекцию?

— Начнёшь забрасывать меня умными терминами — сбегу, — предупредила я. — Я вообще гуманитарий. Диалоги с сурдопереводом, язык жестов, эротический массаж — вот моя специальность.

У Антона был такой вид, словно он едва-едва не поперхнулся.

— Ага. То есть вместо лекции, — чуть сдавленным голосом произнёс он, — будет практическая демонстрация.

— Ты сначала с датой первого поцелуя определись, герой-любовник, — хмыкнула я. — Кстати, у меня вопрос.

Я остановилась посреди площади, вынуждая остановиться и его.

— Если мы сейчас разбежимся безо всякой романтики и разбитых сердец, — произнесла я, — мы нормально допишем проект. Ну, с любовными сценами между Трикстер и её товарищем будет немного неловко, но… мы же можем обойтись без них?

Антон кашлянул.

— Вообще-то проект заявлен в том числе в категории «романтика», если ты помнишь.

— Чёрт, — вздохнула я. — Ну ладно, справлюсь с романтическими сценами сама. Просто велю тебе не подсматривать в процессе. А то как-то уж совсем неудобно выйдет.

Антон с задумчивым видом взял мою руку в свои и загнул один палец.

— Так в чём вопрос, Рэйн?

— Яна.

— «Рэйн» мне нравится больше.

— Рэйн так Рэйн, — покладисто согласилась я. — Так вот, если у нас выйдет хентай, секс, свадьба с базукой в торте и любовь до гроба…

Пальцы Антона на моей руке чуть сжались.

— Рэйн…

— Дослушай. Пусть даже вероятность меньше процента — если это осуществится, любовь и тем более эротику мы вообще напишем без проблем, хихикая и дописывая в списочек всякие невинные уточнения вроде рыболовных сетей и наножников.

— Наножников?

— Ну слушай, есть же наручники! Значит, должны быть и наножники, иначе я так не играю.

— Я не говорю, что их нет, — невозмутимо произнёс Антон, загибая второй палец на моей руке. — Я просто запоминаю твои вкусы.

— Я оглашу тебе весь список, — хмыкнула я.

А потом взглянула на него. Почти отчаянно, я знала.

— Но если мы сейчас попробуем поиграть в романтику, и у нас ничего не получится, — тихо-тихо сказала я, — проект полетит к чертям. И будет очень обидно. Я не слишком откровенна со своими развратными мыслями?

— С развратными мыслями никогда не получится быть слишком откровенными, — серьёзно сказал Антон. — Всегда найдётся кто-нибудь ещё развратнее.