Марта Зверева - Не надо, дядя Андрей!

Так вот как это может быть…

Я выныриваю из мутной густой пустоты. Черноты, окрашенной багровыми всполохами, в которой нет ничего кроме мучительной вины и смерти.

Я пробыл там слишком долго, живущие там чудовища обглодали мою плоть с костей, мои нервы заменили на раскаленную проволоку, а вместо крови во мне течет кислота. И даже этого мало за то, что я натворил в своей жизни.

Как обычно, чувствуя мучительный спазм в животе, я останавливаюсь за два вдоха до поверхности и… разворачиваюсь обратно. Отвожу взгляд от сияющего солнца над темной водой и ныряю в глубину. Мне там не место.

Я проклят, я урод, я гниль этого мира. И мои друзья там, на дне.

И мне место на дне.

Но…

Она приходит туда за мной. Зовет раз за разом. Та, которую я убил. Меня выворачивает наизнанку, когда я вспоминаю все, что делал с ней, в висках бьется тяжелый пульс и эхо ее боли отражается в моих мышцах, выкручивает их. Каждый раз, как я касаюсь ее руки, я снова чувствую то, что происходило тогда, только вместо своего наслаждения ее криком и слезами, я ощущаю ее боль, пронзающую мое тело. И я отталкиваю ее. Лучше опуститься на дно. Остаться там в черноте.

И только когда она целует меня, я вспоминаю, кто я.

Это как вспышка, как удар по прямой в голову.

Мгновение чистоты среди мути.

Лиза.

Алина.

Виталик.

Нотариус, горькие поцелуи, обвинения, боль, пустота, я падаю, едва поднимаюсь, сплю в каком-то подъезде, отдаю деньги, часы, телефон незнакомым людям, шатаюсь, бегу, прячусь от всех, пью из дождевой лужи, на мгновение выныриваю и ловлю машину, выхрипывая остатками легких свой адрес. Черт знает почему, но меня везут домой, и ребята на воротах рассчитываются с водителем.

Я дома. Но тьма все еще ждет меня, пока не приходит Лиза и не выталкивает меня на поверхность.

Я словно брел неделю по пустыне.

И нашел источник.

В тот момент, когда я вхожу в ее розовую глубину, которая буквально всасывает мой член, я уже забываю о ярости, которая накрывала меня, когда я думал, что кто-то был внутри этого тела раньше меня.

Потому что Лиза как вода, когда я умираю от жажды. Я бы выпил и мутную болотную жидкость из колеи, куда ссали ослы, лишь бы выжить.

Но она оказывается чистейшим родником.

С каждым движением внутри ее сияющего тела я прихожу в себя. Я беру ее, беру, пью, забираю, всасываю, не могу напиться, не могу остановиться, пока ее сладкая глубина принимает меня. И когда она содрогается подо мной, в моей голове взрывается сверхновая.

Я выплескиваюсь в нее оставшейся во мне черной мутной темнотой.

Зная, что она выдержит, вытерпит, переработает своим чистейшим телом яд в эликсир.

Моя девочка спасет меня.

Она засыпает немедленно, вырубается даже раньше, чем я выхожу из ее тела.

Все вокруг запятнано кровью, моей и ее, и когда я выхожу из нее, вижу кровь и на члене. Неужели…

Нет, вряд ли она бы соврала. Или да? Или я что-то повредил ей?

Только усилием воли я подавляю панику, которая грозит разрастись до неприличных размеров.

Все-таки у меня в голове изрядный пиздец, раз меня так кроет.

Я встаю с кровати и иду на кухню.

Обхожу по дуге разгром на полу, достаю бутылку минералки и возвращаюсь к себе. В аптечке в гардеробной есть сорбенты, и я развожу их в воде и заглатываю сразу тройную порцию.

А потом иду в туалет блевать.

И повторяю.

Надо бы еще капельницу, но уж больно меня рубит.

Утром. Все утром.

Сворачиваюсь вокруг моей сияющей неземным светом Лизы, краем мозга отмечая, что меня еще не отпустило и вырубаюсь мгновенно.

Утром я проснулся с такой трещащей башкой, будто вчера саданул кокса с самогоном и заполировал какой-нибудь «ягой». Чего не делал с юности и непонятно, с хуя бы начал. Глаза было страшно открывать. Если там хоть лучик света, я ж сдохну. Наощупь определил, что лежу в постели, на нормальной подушке и рядом… женское тело. Мягкое, теплое, разморенное сном. В самый раз ебать. Хорошо помогает от похмелья.

Подгреб под себя пискнувшую девицу, перевернул на живот и вдавил в матрас, с наслаждением вгоняя в нее утренний стояк. Кровь зашипела, разбегаясь по венам и включая мышцы в работу. Муть и боль в голове отступали тем дальше, чем глубже я погружался в тесную влажную девочку подо мной. Двинулся вперед, еще, резко вогнал в нее звенящий от напряжения член, утыкаясь в чувствительную шейку матки с размаху, так что подо мной раскатился заглушенный подушкой стон.

И от этого мучительного, сладкого стона все во мне скрутилось таким узлом, что кончил я рекордно, сука, за десять фрикций, до боли выжимая яйца в нежную девочку… в… Лизу.

Теперь я вспомнил.

Блядь.

Блядь.

Блядь.

Сука.

Ааааааа!

Упал сверху, переворачивая мою девочку на себя, аккуратно снимая с члена и прижимая к себе. Закрыл ее сладкий ротик губами, сразу втолкнув язык в рот и скользил им внутри долго, медленно, одновременно выкручивая ее сосочек и теребя клитор, пока она не начала мелко подрагивать под моими ласками, а потом сжалась и выдохнула мне в рот тоненький стон.

И заплакала.

— Иди… в ванную, — прохрипел я, едва ворочая языком. Выпихнул ее с кровати и снабдил шлепком в нужном направлении, а сам встал и прошел на кухню.

Уборщица уже приходила. Осколков не было видно, пахло хлоркой и чем-то сладким.

Подхваченный по пути запасной телефон содержал только старые номера, но мне новые нужны и не были.

Я, блять, реально собирался вешаться? Резать вены?

Я?

Я?!

Это надо было разъяснить как можно быстрее.

Алина сука, Лизонька ангел, а что между ними я расскажу братану. Если он поднимет трубку.

Борисыч трубку поднял и первые десять минут покрывал меня таким отборным матом, что пару выражений я даже запомнил на будущее.

Когда он выдохся и замолчал, я спокойно спросил:

— Все? Можно к делу?

— Да ты… — задохнулся он и пошел по второму кругу.

Пока трубка бормотала мне варианты противоестественных соединений человеческих тел в условях Крайнего Севера, я нашарил в заначке сигареты и зажигалку. Сколько лет они там лежат… Прикурил, сощурился от дыма, полезшего в глаза.

Борисыч был прав. Мы с ним дружили с института, но потом разошлись в разные области. Я в стоматологию, он токсикологом, в судебку. Через несколько лет после института я чпокнул его сестренку и не забыл рассказать чувачкам, как задорно у нее трясутся сиськи, когда она сверху. Морду тогда набил ему я, потому что был сильнее и на том дружба наша встала на паузу. Сейчас же…

— Прости, чувак. Реально был неправ.

— Хуясе… — обалдел Борисыч. — Ты что, от рака подыхаешь наконец, скотина?

— Почти… — я выдохнул дым и врубил вытяжку. — Скажи мне, есть такие вещества, которые тянут тебя в петлю?

— Есть. Алкоголь, например, депрессант.

— Бля, нет, — я поморщился. — Серьезное что-то. Такое, знаешь, что накрывает чернотой и мутью и все, что хочешь, это сдохнуть.

— Ну… — Борисыч скрипел мозгами так, что было слышно. — А причины для этого есть? Чувство вины там, стыда, совесть… хотя бля какая у тебя совесть, Андрюха.

— Есть, — коротко отозвался я. — По полной.

— Тогда знаю такое… — и он начал сыпать формулами и периодами полувыведения так что у меня снова разболелась башка. Я даже трубку подальше отвел. — …но главное, не догоняйся бухлом, оно усиливает эту херню в несколько раз!

— Пиздец, — снова резюмировал я. — Слуш, а много этой дряни надо?

— Буквально пару капель… — он вдруг забеспокоился. — Эй, слышь, ты что, попал на это? Давай дуй ко мне, я адрес скину, тебя прокапать надо и еще…

— Я уже в норме, — заверил я его. — Просто надо кое-кого убить.

Мою бывшую любовь. Суку.

Которая знала, на что давить.

И если бы не Лиза, я бы уже болтался в подвале на балке с вываленным языком и обосравшийся.

— Ну это ты легко… — хохотнул Борисыч.

— Как там… Надя? — осторожно спросил я.

Сомнительно, что она сильно плакала после случившегося, она была той еще шлюхой, но как-то хотелось в последнее время облегчить свою совесть. Даже не знаю, с чего бы.

— Третьего родила, — хохотнул Борисыч. — Все норм с ней.

Я выдохнул с облегчением.

— Слышь, друже, ты заезжай как-нибудь… — неловко сказал я, будто прося прощения. — Серьезно.

— Раз серьезно, то заеду…

Следующим я позвонил Моисею и попросил ускорить проверку завещания как только можно. Но сдается мне, они легко обнаружат подделку. Сомневаюсь, что Алина встречалась с Виталькой на каком-то там корабле. Ему-то за что мстить? А вот как повод добраться до меня, завещание хорошая игра.

Напоследок набрал своих в МВД и описал ее внешность, нисколько не сомневаясь, что в лучшем случае они сообщат, что она покинула страну, пока я ползал в слюнях и соплях по каким-то бомжатникам.

И повернулся как раз когда Лиза, робко кутаясь в покрывало, вошла на кухню.

— Лиза, Лиза… — я шагнул к ней, с болью отмечая, как она шарахнулась от меня. Прижал ее к себе, трепля волосы. — Дурочка ты моя, малышка моя. Как я тебе благодарен! Ты же спасла меня, кроха, ты же меня спасла…

И я поймал ее дрожащие от слез губы, высасывая идущий от нее небесный свет.

— Андрей… — начала она.