Ни тогда, ни позже он не хотел предсказывать в расчете на благодарность будущих поколений. Он только хотел сберечь этих – ближних, учеников и сослуживцев, штучную продукцию особой человеческой ценности. И многое ему удалось.

Как истинный шахматист, он разложил решение предстоящих проблем на шесть шагов. Четвертым шагом было внедрение его людей в самые выигрышные сегменты сырьевой экономики.

Пятым – срастание спецслужб с политической элитой. Сюда попал Медников.

Шестым – создание защитного механизма, страховой полис от предстоящего периода разброда и катастроф. Не кто иной, как генерал Сохин придумал схему доверенного управления. Буквально в канун своего публичного исчезновения он сумел убедить президента раздать часть ценных государственных активов – заводов, рудников, авиакомпаний, банков, – в руки молодых выдвиженцев из спецслужб, рангом не выше подполковника. Не в руки умелых экономистов или управленцев, а в руки доверенных людей, пусть не искушенных в экономике, но тех, кто не продаст.

Он пропал на годы. Потом появился в роли благополучного бизнесмена, которому в России не было конкуренции – он занимался высокими технологиями. Несколько зарегистрированных им интеллектуальных фирм на острове Мэн были успешно проданы и перепроданы. Все за суммы с шестью-семью нулями, причем Сохин сохранил в них права и доли. Это была его личная страховка и бюджет его будущих операций. При этом Иван Степанович Сохин думал вперед и не хотел конкуренции в родной стране, где все вертелось вокруг сырья. Поэтому за сырьевые проекты не брался и друзьям не советовал.

Иногда его имя мелькало в числе участников мировых финансовых и экономическим форумов, несколько лет он числился экономическим советником премьер-министра в маленькой ближневосточной диктатуре, в Давосе за ним каждую зиму держали персональный номер в скромной гостинице-шале.

– Понимаешь, – продолжал Рыжов, прячась подальше в ненадежную тень навеса. – Он вбил себе в голову, что то ли Россия не готова к новшествам, то ли мы не учитываем этой новой России. С самого начала он натаскивал нас на гораздо более крупные задачи, чем требовала служба. Да ты помнишь. Или что-то в его программе не срослось.

– Все у него срослось. – Игорь раздраженно отодвинул стакан. – У него всегда все срастается. Я бы всю свою прекрасную карьеру отдал за его умение выстраивать весь мир вокруг себя. Ведь чистый кукловод, согласись. Ты знаешь, почему его перестали называть великим манипулятором? Он сам запретил, решил, что слишком похоже на правду.

– А правда, очень похоже. Он ведь и про тебя мне буквально как по нотам предсказал. Да и про меня тоже. Даже этот наш сегодняшний разговор в общих чертах изложил. Правда, без аргументов. Так зачем он тебе?

– Понимаешь, братишка, мне кажется, генералу пора выходить на поверхность. Планов его я знать не могу, но мне он нужен здесь. Или, наоборот, мне надо кардинально подумать о перемене места работы, места жительства и вообще. Если ты меня не отговоришь, я буду его искать. Боюсь, могу наделать лишнего шума.

– Это ты можешь. – Посмеялись. – Отговаривать не буду, конечно, зачем?

– И где его искать?

– Ну, где. На дачке. Помидоры разводит. Пиши координаты.


Московская область

На границе Московской области, в сторону Мещерских болот, остался незаселенный бойким русским бизнесом остров земли, где деревни остались деревнями, на фермах выращивают помаленьку молочных коров и птицу на продажу, а в сфере коммунальной архитектуры важным излишеством считают магистральный газ в каждый дом. До воспетых Паустовским лесных озер еще далеко, но чистые равнинные речки, притоки Оки, перемежаются темными заливными заводями в лугах и лиственными лесами, где в хороший год грибы собирают ведрами с одной поляны. В треугольнике между рекой и озерами притаились две деревни и десяток фермерских хозяйств, соединенных, впрочем, отличными дорогами. До районного центра Спас-Клепики далековато, до Рязани тем более.

Этот зеленый остров, отгороженный от всего мира незнанием и отсутствием удобств и коммуникаций, стал убежищем двух знаменитостей и одного тайного узника. Звездами были некогда всесильный член брежневского политбюро, отстраненный от дел с партийным выговором под уникальную формулировку «за попытку государственного переворота», и эпатажная метресса отечественного шоу-бизнеса, которую молва и пресса давно поселили в Майами. К партийному лидеру деревенские старики ходили пить чай с крыжовенным вареньем. Великая певица гнала в баньке добротный самогон на радость соседей, вечерами сидела со сверстницами на скамеечке у колонки, интересовалась только местными новостями, совершенно сросшись с местным народцем, и свободно обсуждала способы заготовки яблок путем мочения в бочонке со смородинным листом. К приезжим и городским все вместе относились с равным недоверием.

Когда импозантный невысокий крепыш с сединой в висках и острым прищуром веселых глаз оформил на себя сразу четыре смежных участка в меньшей деревне, это стало сенсацией – ровно на три дня. Приезжий назвался Иваном Степановичем, от людей не прятался. В первые же дни прошел по соседям с приличным разговором, знакомился и показал себя рассудительным, дельным мужиком. От местных отличался тем, что всегда был гладко брит и ходил с чистыми руками.

Участки он не перелопачивал, просто объединил, оставил и старые яблони, и сосенки на косогоре над рекой. Быстро починил дом, а простой забор сохранил, не отгораживался. Народ разделился во мнениях: кто решил, что он секретный конструктор на покое, другие определили его тем самым директором рязанского завода, неправедно уволенного за сочувствие рабочим, о чем когда-то писали все областные газеты. Деревенский сапожник Леня, в прошлом механизатор, отсидевший свое за утопленный по пьянке трактор, приметил в нем военную выправку, но его никто не слушал. Приезжего приняли, а через пару лет признали за своего, так и называя между собой красным директором.

Сохин свою деревенскую кличку не любил, но знал, что бороться с этим бесполезно. Иные деревенские прозвища остаются на всю жизнь, а то и позже, что было видно по некоторым неожиданным надписям на деревенском кладбище.

Медников не без труда нашел эту деревню, хотя обычно хорошо ориентировался в российском захолустье. Вопреки обыкновению дважды спрашивал дорогу у местных, которые потом долго смотрели вслед его пропыленному огромному джипу. Сохин по-хозяйски откатил воротину, запуская его машину на лужок за густыми, переросшими кустами сирени. Медников оценил позицию – с дороги машину почти не видно.

Обнялись, осмотрели друг друга с веселым любопытством, и генерал отправил гостя умыться с дороги из собственного колодца. По такой жаре ледяная колодезная вода обожгла огнем. Генерал между тем знакомил его со своими агрономическими достижениями.

– У меня тут квадратно-гнездовой метод, все по науке. Высаживаешь рассаду в мае, и дальше поливаешь. Главное – передовой мировой опыт.

Игорь вежливо выслушивал, кивал, посмеиваясь, и делал вид, что записывает.

– Если ты решил заняться помидорами, я тебе и литературой помогу, и сорта посоветую. Главное, рассаду у бабушек на станции не бери, надуют. Был у меня такой случай…

Сохин, опершись на лопату, стоял посреди своего огорода и разглагольствовал, насмешливо разглядывая Игоря Медникова, своего любимого ученика. Ярким средиземноморским загаром и стильной одеждой генерал больше походил на французского фермера, чем на русского отставника.

Игорь смотрел на крестного и думал с облегчением: жив старик, в полной боевой форме. И выглядит классно, и хватка не ослабла. Нормально. Правильно приехал.

Он осмотрелся, выбрал крепкий столик с лавками под старой яблоней и, не спрашивая хозяина, пошел разгружать рюкзак. Два вида сыра, нарезанная длинными ломтями ветчина со слезой, брусок запорожского сала, нежнейший серый каравай с темной корочкой. Генерал пожевал губами, оценивая стол, крякнул и пошел к крылечку, бормоча в сердцах:

– Эх, что ж ты у меня непьющий такой.

Принес из дома запотевший графин кваса, баночку хрена к ветчине, стаканы, мелочи к столу. А потом отдельно – ледяной кувшинчик с простоквашей из подпола и деревянную миску, полную свежих помидоров.

– Ранние, лучше не бывает. Пахнут пуще астраханских. Пробуй.

Разговор затянулся. Этим двоим было о чем поговорить. Никто им не мешал. Только раз между деревьями у летней кухни мелькнула белым ситцевым платьем молодая светловолосая женщина, кивнула на ходу Игорю и пропала. Ага. Вот тебе и генерал.

Только под вечер Игорь собрался с духом рассказать о вилке между своим прямым начальником банкиром М.Л.Маркиным и Дмитрием Овсянниковым.

– Ага, вот это интересно. – Оживился генерал Сохин. – Ну-ка погоди, сейчас я чай заварю и поговорим. Смородинный лист одобряешь?

И надолго ушел в дом. Игорь прошелся по участку, разминая затекшие ноги. Генерал оказался талантливым бизнесменом, и конечно, мог позволить себе дом в любом закрытом элитном поселке в Подмосковье с охраной из 10-го главка и спутниковыми системами слежения. Но предпочел заросший сад в глуши, просторный деревенский дом из крепкого бруса, и простой забор штакетником. И тишина. Правда, постороннему человеку с улицы не видно было, что участок большой и тянется позади дома до самой реки. Наверное, и дом не совсем простой. И, если приглядеться, невзрачный амбар под соснами скорее служит гаражом на две машины. Или на три?

Спокойно здесь, подумал Медников. Сколько сидим, ни одной машины не слышал, ни музыки, ни крякалок. Только петух не вовремя заорал далеко за домами и замолк, пристыдившись.

– Поставил он здесь электронику или предпочел не светиться? При его возможностях можно сделать круче, чем в Кремле.

Радушный фермер Иван Степанович появился с двумя огромными кружками ароматного чая и с шахматной доской, зажатой под мышкой.